Огненное сердце (СИ) - Резник Юлия - Страница 8

Яр сводит к переносице брови. Стоит хмурый как туча.

– Биографию не подпортит, в общем? – не могу его не поддеть. Почему-то ни черта не верится в искренность его чувств. И хочется спросить, стал бы он так легко светить внебрачным сыном, если бы заслуги того по жизни были менее выдающимися? Ага. Как бы ни так.

– Это как посмотреть, – набычивается Ярослав. – Его из универа поперли, потому что одна из студенток пожаловалась на домогательства, прикинь? Мои люди очень быстро нашли доказательства тому, что ситуация была как раз таки обратной. Естественно, вопрос Димкиного увольнения тут же был убран с повестки дня, но этот придурок полез в залупу и написал заявление по собственному. Типа гордый.

– А почему сразу типа?

– Ну, ты же сама про «подпортит биографию» начала. Останься он, говно побурлило бы еще немного и успокоилось, а теперь Димон как будто во всем признался.

– Его можно понять.

– Да конечно. – фыркает Сидельник. – Просто думает лишь о себе,

– А ты, Яр, о ком думал, когда его бросил?

– Мне было семнадцать! – рявкает он. – Поверь, я все осознал. Хоть ты оставь свои блядские нравоучения. Мне есть кому выносить мозг на эту тему.

Стою, смотрю на него с открытым ртом. И вроде могу понять, почему он ведет себя со мной так, я же не последний человек в его жизни, но… Наверное, с этим действительно пора заканчивать.

– Окей. Я поняла. Если ко мне обратятся журналисты – озвучу все, что ты скажешь.

О том, что нам стоит перестать общаться, молчу. Потому что это прозвучит глупо и по-детски. А взрослые совершенно не так по жизни теряются. Обычно все случается будто само собой. Просто вместо двух раз на день вы начинаете созваниваться дважды в неделю, потом медленно умирает чат, где вы общались с родными и близкими, а еще какое-то время спустя вдруг понимаешь, что вы уже год вообще никак не пересекались. Правда, забыть Сидельника все равно не выйдет. Уж слишком часто его рожа мелькает в новостях. Да и родители, опять же, для них Ярик как сын. Даже наш развод не изменил этого.

Как же сложно.

Дмитрий Ярославович. Просто с ума сойти.

Короткий смешок срывается с губ. Кошусь на фотографию, прикрепленную к делу.

– Он на тебя совсем не похож.

– Это ничего не меняет. Он мой. Мы проверяли.

Не знаю, что в этой оговорке заставляет меня напрячься.

– А Дима об этом знает?

– Конечно, нет. Мы сняли образец ДНК с чашки, из которой он пил.

Мудак. Какой же мудак. С чашки… Тайком.

Все же за время нашего развода Сидельник изменился не в лучшую сторону. Как все-таки хорошо, что между нами с Димкой ничего не было. Как будто господь отвел. А то ведь неизвестно, что бы Яр сделал, узнав о нашей связи. И ладно бы он ревновал, так ведь нет! Он просто побоится подкидывать журналистам такую сенсацию.

Наши взгляды с Яриком вдруг встречаются. Интересно, а как далеко он готов зайти в своем стремлении удержаться у власти?

– Я скучаю по тебе.

А?!

– Яр…

– Почему у нас ничего не вышло? Почему мы не справились, а?

Потому что ты мне изменил. А я хоть и пыталась, так и не смогла простить этого. Ровно на полгода меня хватило. Это был какой-то непрекращающийся кошмар. Перед родными и друзьями приходилось делать вид, что у нас все хорошо, а на деле все было хуже некуда. Я сходила с ума от ревности. У меня развилась паранойя. Я тайком обнюхивала его одежду, я с лупой выискивала следы измены на его грязных рубашках и даже белье, я рылась в карманах и проверяла переписки на телефоне… А если вдруг он задерживался, просто умирала каждый долбаный раз. Я стала жалкой. Самой себе противной. Или он меня сделал такой.

– Сейчас, наверное, поздновато задавать эти вопросы, – отвечаю с нервным смешком.

– Почему? Мне тебя не хватает.

Сидельник обходит стол и касается моего лица пальцами. Смотрю на него как завороженная. Хочется отвернуться, чтобы избавиться от его прикосновений, но мышцы не подчиняются воле.

Может, все дело в том, что он мой первый? Почему у меня никак не получается его забыть?

– Ты чего? С ума сошел, Яр?

– Ч-черт. Ты права. Дурдом какой-то.

Он отшатывается. Просовывает руки в карманы брюк, будто сам себе не доверяя. Я тоже отворачиваюсь. Приглаживаю волосы. Внутри настоящая истерика. Сердце бухает молотом. И хлопает дверь. Сидельник ушел, даже не попрощавшись. Видно, то, что произошло, и для него стало полной неожиданностью. И теперь Яр тупо не знал, как разрулить образовавшуюся на ровном месте неловкость.

Понимая, что если сидеть вот так, вновь и вновь прокручивая в голове случившееся, просто сойду с ума, беру папку. И пролистываю ее снова и снова, вчитываясь в каждую букву написанного. А потом вызываю Диму к себе.

– Я, наконец, добралась до твоего резюме, – вываливаю на него сходу.

– И?

– И должна тебе сказать, что...

– Да?

Односложные ответы парня наводят на мысли о том, что он все еще на меня злится. Плохо. Очень плохо. Мне совершенно не нужна такая точка напряжения в коллективе.

– Я не знала, чей ты сын.

– Каким боком здесь мое резюме?

– Я не о резюме сейчас. Хотя оно очень впечатляющее.

– А о чем?

– Мне интересно, знал ли ты, чья я жена? То есть бывшая жена, конечно, но…

– Естественно. Кто этого не знает?

– Тогда я не понимаю.

– Чего?

– Ты зачем ко мне полез? Это же… Ты хоть понимаешь, что могло, блядь, случиться?!

– Нет. А что? – Дима опускается в кресло и вольготно вытягивает вперед ноги. Свет падает из окна, медь в его волосах искрится. Первые морщинки собираются в уголках чуть сощуренных глаз. Ему почти тридцать, да. Но не только поэтому у меня язык больше не поворачивается назвать его мальчиком. Скорее даже вообще не поэтому. А потому, что он нереально крут. Смотрю на него, и пальцы в узких туфлях поджимаются. Мозг – моя самая главная эрогенная зона.

– Ты слишком умный для того, чтобы не понимать, что отношения с бывшей отца – это почти инцест, – вздыхаю я.

– А вы точно бывшие?

– Что за вопросы? – хмурюсь я и нервно стучу по столу пальцами под задумчивым Димкиным взглядом.

– Я видел вас.

– И? Я тебя тоже видела.

– Вы общались... кхм… весьма тесно.

– Мы с Ярославом остались в хороших отношениях. Это не преступление, – деланно-равнодушно пожимаю плечами. – А вот то, что чуть было не произошло между нами, очень на то похоже. Ты не должен был так поступать.

– Я никому ничего не должен, Амалия.

– Подумай об отце.

Выпаливаю это, не очень-то веря собственным же словам. И потому тупо не знаю, что ответить на Димкино:

– С какой стати? Он обо мне не думал.

Вместо этого озвучиваю мысль, которая почему-то только сейчас приходит в голову:

– Погоди-погоди… Так ты просто хотел ему насолить? И потому ко мне подкатывал?

Боже, как неприятно. Я-то ему жалкой, наверное, казалась. Теткой, оголодавшей настолько, что была готова переспать с первым встречным. И если в обычной жизни мне плевать, кто и что обо мне подумает или скажет, то перед Димой почему-то становится до тошноты неловко. Сглатываю собравшийся в горле ком, вскидываю ресницы и ловлю Димкин пробирающий, расщепляющий меня на атомы взгляд:

– Он мне чужой человек. Стал бы я так заморачиваться.

Немного отпускает. Хватает даже сил выдавить из себя улыбку:

– Ясно. Ну, полагаю, мою позицию ты понял. Как насчет дружбы? – нависая над столом, протягиваю Диме руку. Он ее перехватывает. Легко пожимает пальцы, но когда я хочу убрать руку, задерживает ту в своей ладони.

– Ты из тех, кто верит в дружбу между мужчиной и женщиной?

– Почему нет? Мы с твоим отцом дружим.

– Да брось. Он смотрит на тебя голодными глазами. А ты – больными… Все еще на что-то надеешься?

Хватаю ртом воздух, но тот не доходит до легких. Голова кружится. Грудная клетка ходуном ходит. Я вырываю ладонь из его захвата и прячу руку под стол. Потому что сжавшиеся в кулаки пальцы выдают наружу больше, чем я готова кому-либо показать.