"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Алексеева Яна - Страница 212

— Спой еще!

— Все пропето — отозвался старик. Рука его легла на струны знаком отказа.

— Спой про Гаврилу Масленникова!

Старик покривился, словно вместо меда хлебнул жидкого пива.

— Я про него песен не знаю!

— Не знаешь?

— Не пою — поправился Старец.

— Чем же он тебе не угодил? — густо пробасили из темноты. Голос был тягучий как мед и по нему старик узнал говорившего. С Добрыней ссориться было не с руки. Только вчера он подарил ему серебряный крест, снятый с кого-то из заезжих рыцарей. Пусть кривой да помятый — видно добром заезжий отдать не хотел — но ведь серебряный.

Гусляр сложил руки на столе. Узловатые пальцы оплели чашу с медом. Разговаривал он вроде как сам с собой, но кругом было тихо — все ждали песни и слова его услышали все.

— Ну удалец, ну молодец… Нынче он в чести у князя. Хоть и крещеный. Князь таких любит.

— Каких это «таких»?

Старый седоусый воин, знавший еще Рюрика, раздвинул локтями серебряную посуду, поудобнее умащиваясь на столе. В голосе гусляра он не уловил должной почтительности. Он сидел между двумя факелами и лицо его было скрыто в тени.

— Да таких, какой он сам.

У гусляра было лицо неудачника — человека, которому в жизни повезло гораздо меньше, чем он того заслуживал. Но глаза на лице у него было еще ничего. В говорившем он узнал Асмунда.

— Удалых? Смелых?

Гусляр улыбнулся, и каждому в кружале стало ясно, что он знает что-то, что не знают другие.

— Да которые из грязи, да ни из чего себя сами сделали.

Дружинники быстрые на удар в бою и тугодумные на слово замешкались, было, а потом, не спеша, полезли из-за столов. Старец пел хорошо, но за такие слова о князе никому бы не поздоровилось.

Хозяин кружала, которому драка была не к чести, а в убыток рассудительно сказал, возвращая спокойствие в комнату.

— Из народа, значит. От простых людей.

Слава Богам люди еще помнили что князь Владимир, Светлый Киевский князь, был робичем, сыном рабыни. Он кивнул головой, и отроки потащили к столам новую перемену блюд. По воздуху поплыли блюда с лебедями и жареной рыбой.

— Это первых людей, бают, Боги делали, а сейчас каждый, что хоть чего-нибудь стоит себя сам делает из того, что под руку подвернется…

Гусляр опомнился и поспешно согласился.

— Вот, вот… Наш-то князь Владимир и сам как Род. Вон ему Залешанин под руку попался, так он и из него человека сделал.

— Ну с Залешаниным понятно, а Гаврила то тебе чем не люб? Его не то что Владимир, и Круторог и киевляне с журавлевцами любят, а ты о хороших людях петь не желаешь.

Асмунд положил перед собой метательный нож и уставился на старика, жутковато встряхивая седыми усами. Под его взглядом старец вернул гусли на колени и запел…

Голос его соколом взлетел вверх, прославляя доблесть Гаврилы Масленникова, и добрался до второго поверха.

В небольшой комнате над пиршественным залом сидели двое. Один в платье варяжского купца, второй — в одежде дружинника. Простой не украшенный меч лежал рядом с ним на лавке, пальцы рук тревожно сцеплены. Дружинник напряженно смотрел в лицо Купца, а тот слушал доносившийся снизу шум.

— И что, это все здешние развлечения? — спросил он.

— Да, барон. С развлечениями тут не густо — ответил дружинник. Он напряженно улыбнулся и словно это требовало извинения пояснил..

— Певцы нравятся князю, и всей этой тупой сволочи. Поэтому нам приходится терпеть этот вой.

Словно не веря, барон стукнул носком сапога в пол и переспросил.

— Ни турниров, ни менестрелей, ни танцев?

— Да, барон. Только песни, охота да пиры. На которых, впрочем, тоже много поют.

Дружинник знал, зачем они встретились и нервничал. То, о чем говорил барон, к цели встречи отношения не имело. Он боялся его. Этот страх рождал злость.

— Так вы говорите он любит пение, этот варвар? — притворно удивился барон.

— Жизнь тут тяжела…

— Почему бы вам не попробовать усладить его уши нашими певчими?

Чернак скрипнул зубами. По лицу его черной молнией мелькнуло угрюмое недовольство.

— ТАКОЕ пение ему не нравится.

— Что еще скажешь?

— Проповедники, посланные Римом трудятся тут без помех. Черный люд привыкает к нам и у нас уже есть союзники в окружении князя. Слава Богу его бабка оставила нам неплохой задел… Я думаю еще несколько лет и власть Рима…

Чернак размашисто перекрестился впервые за все это время.

— Креститься ты еще не разучился — сказал барон — Это уже хорошо. А что касается всего остального.

Барон цинично улыбнулся. Он-то уж прекрасно понимал что такое власть.

— Человек убивший родного брата из-за власти, вряд ли захочет отдать ее кому бы то ни было. Даже…

Он поднял глаза вверх и взял в руки крестик.

— Так что не тешьте себя иллюзиями. Все это не просто «просто», а «предельно просто». Пока мы еще не в христианской стране.

Он пригубил вино и, как бы между прочим спросил.

— Я надеюсь, Чернак, что отнюдь не свойственное всем христианам милосердие помешало вам выполнить поручение Совета?

Это было тонкое издевательство. Барон, хотя и знал меньше дружинника, все же понимал, что хвалиться Чернаку нечем. Разоренный караван, в котором не оказалось княжны, был не только не никому не нужен, но и вреден. Неудача только привлекала внимание других.

— В конце концов не мне вам рассказывать что будет с вами, если вы не найдете княжну.

Барон Йонас Пашкрелве улыбнулся любезно, но холодно.

— Вы ведь и сами выполняли уже распоряжения Совета, касающиеся ослушников. Не так ли?

Чернак кивнул.

— Выполнял. Враги императрицы в этой части света…

Барон не дослушав его поднял палец.

— Не все они были врагами. Кое-кто просто заблуждался или был не достаточно расторопен в выполнении приказов.

Он немного посидел молча, давая собеседнику, возможность свыкнуться с мыслью, что нерасторопность тоже является смертным грехом, потом поднялся с кресла, подошел к висевшей в углу иконе, взял ее в руки, посмотрел, хмыкнул, вернулся назад. Чернак смотрел на него угрюмо. Мысли в черепе вертелись самые гадкие. Все ведь было сделано на совесть, казалось все предусмотрел, все проверил, но… Да, как и было приказано он перехватил караван. После резни в живых осталось всего трое-четверо хазар, но так нужная барону княжна исчезла. Ее и какого-то хазарина той же ночью нашли в городе. Люди Чернака могли бы взять ее там, но вмешался пещерник… В глазах барона, не признававшего случайностей это не было оправданием, поэтому он и промолчал о неудаче, постигшей его в городе. Злить барона было совсем не с руки. Чернак понимал, что тот может сломать его как сухую ветку. На его стороне была не просто сила. Он был человеком других сфер и мало кто посмел бы спросить «почему» он сделал это. Нужно срочно было подставлять чужую шею. Слава Богу Чернак уже знал чью.

— Женщины сказали, что из каравана исчез пещерник, которого принесли откуда-то с гор. Она могла исчезнуть вместе с ним.

Барона словно подбросило.

— Пещерник?

Несколько мгновений он смотрел на него расширяющимися глазами, потом оттолкнул тарелку. Кубок с вином опрокинулся. Тяжелая волна хиосского прокатилась по синей скатерти. Чернак вскочил, уберегая штаны.

— Какой он? Они описали его?

Чернак закатил глаза, словно вспоминал. Лицо стало рассеянным.

— Седой, крепкий. Еще не старый… Они почти не видели его. Он жил в отдельном шатре.

Увидев возбуждение барона Чернак понял, что спасен. Он выкатил глаза, словно только что сам догадался, кем на самом деле мог оказаться пещерник.

— Неужели… Неужели это был Наш Враг?

— Тот должен быть рыжим с зелеными глазами, а этот седой? Или я ошибаюсь?

Барон смотрел на него и Чернак за каждым глазом чувствовал по стальному лезвию.

Он замешкался на мгновение. Предусмотрев множество тонкостей он забыл об очевидном. Тот кто помог княжне скрыться действительно был не рыжим, а седым. К сожалению подтвердить это могли слишком многие.