"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Алексеева Яна - Страница 141

… Незваные гости все же прорвались сквозь пепел и, подгоняемые охотничьим азартом, обогнав его, пустились в погоню.

Не догнали…

Полковник, первым, как и положено командиру, подлетевший к входному люку, дернул штурвал замка, но тот даже и не подумал сдвинуться с места. С досады полковник ударил кулаком по стене, и его отбросило назад.

Опоздали!

И конечно, у большевиков хватило ума заблокировать люк.

— Назад, полковник! Назад!

Неуклюже разворачиваясь, полковник оглянулся — кто это тут может ему приказывать, но почувствовал, что улетает в сторону.

Профессор пальцем оттолкнул его, а другой рукой начал быстро перебрасывать туда-сюда какие-то тумблеры на панели перед дверью. Полковник не успел слова сказать, как русский требовательно прикрикнул:

— Отодвиньтесь же… Неудобно!

— Что вы себе…

— Блокирую люк…

Он протиснулся мимо, не обращая внимания на выпяченную вперед полковничью челюсть.

— Не хотите же вы, чтоб они улизнули?

За стеной что-то металлически загремело, и профессор улыбнулся.

— Ничья…

— Не понял.

Полковник смял свой гнев как бумагу.

— У нас с ними ничья, — объяснил замаскировавшийся большевик. — Мы не можем к ним войти, а вот они не могут оттуда вылететь…

— Ничья нас не устраивает… Что можно сделать? Мы должны оказаться внутри.

Профессор задумался.

— Не думаю, что это возможно… Хотя нет! Кажется, там, снаружи, есть… Точно! Там есть маленький переходный шлюз на пару человек… Если через него…

— Точно! — крикнул Порридж, висевший у профессора за спиной. — Там, снаружи, есть запирающее устройство. Я за него держался!

Полковник ощутил, как удача примащивается на его плече.

— Отлично! С ними можно поговорить?

Через голову профессора полковник посмотрел на сержанта. Тот только плечами пожал, и тогда полковник переадресовал вопрос профессору. Возможно он и не красный.

— Можно?

— Скорее всего… Если в шлюзе есть воздух, то наверняка.

Овладевший полковником азарт дружески опустил руку на плечо русского профессора.

— Попробуйте, мистер профессор, попытайтесь… Задержите их разговором, а мои ребята попробуют зайти с тыла….

Перед глазами профессора, на стене, висел пульт с десятком переключателей. По прошлому визиту на станцию он помнил, что это такое. Тумблеры справа управляли створками выходного люка, а те, что слева, рядом с забранным мелкой решеткой громкоговорителем — переговорное устройство.

Он прокашлялся.

— Добрый вечер, господа… Позвольте представиться Профессор Кравченко… С кем имею честь?

…Голос профессора прозвучал в корабле как раз в тот момент, когда Малюков и Дёготь смотрели на полтора десятка контейнеров, не представляя, как они смогут достать те крошки горючей смеси, которые плавали там, внутри. Думали над этим они давно, но решения не находилось. Невесомость, черт её побери!

Деготь вертел контейнер, внутри которого с тихим шорохом скользили по стенкам невесомые частички. Нужно было выигрывать время.

— Ба! Профессор! Давно не виделись… Вы какими судьбами?

— Федосей Петрович? Вот приятная неожиданность!

Если слух его не обманывал, то в профессорском голосе и впрямь слышалась радость.

— Да чего ж тут приятного? Опять вам белогвардейщина гипнозом голову задурила…

Профессор не стал дискутировать по этому поводу.

— Товарищ Дёготь с вами, наверное? Вылезайте оттуда, друзья мои… Ей-богу ничего плохого мы вам не сделаем.

— Так ведь и хорошего тоже…

— Ну, бросьте… Неужели мы, ученые, не поймем друг друга?

— Какой же вы ученый? Вы, профессор, диверсант… Стартовая площадка ваших рук дело?

Профессор не ответил.

— А вы говорите «ученый»… Эх, Ульрих Федорович, Ульрих Федорович… Свою же работу — и все псу под хвост пустили…

— Я не Ульрих Федорович, а Владимир Валентинович, — глухо ответил профессор. Голос его стал тверже, увереннее.

Дёготь тряс контейнер и не ответил. Федосей и сам понимал, что засыпать горючее в невесомости дело не такое простое, как может показаться. Только ведь иного выбора нет, и не предвидится.

— Я их отвлеку, мозги поморочу, а уж ты постарайся…

Дёготь сунул в широкое отверстие руку, кривя лицо, попытался горстью зацепить ту малость, что еще витала там… На глазах Федосея вместе с рукой из горловины выскользнуло облачко невесомой пыли и поплыло по воздуху.

Малюков вздохнул. Без злобы. Чего уж глупее можно выдумать, чем злиться на законы физики?

Профессор, словно подсматривал, спросил:

— Выходите, поговорим. Может быть до чего-нибудь и договоримся. Какой смысл вам там сидеть?

— А какой смысл вообще в жизни человеческой? — ответил вопросом на вопрос Федосей. В голосе его звучала растерянность — отголосок того чувства, что он сейчас испытывал. — Смысл бывает только у того, кто сделан. У вещи есть смысл, у предмета… Смысл ножа — резать, револьвера — стрелять, хлеба — утолять голод. Если, конечно, допустить, что человек кем-то сделан… В этом случае, я думаю, что смысл жизни человек не узнает никогда… Просто не сможет понять. Изначально этого нам не дано.

Профессор ухватился за эту фразу. У разговоров о смысле жизни возможно когда-то и где-то имелось начало, но вот конца им не предвиделось.

— У вас, большевика, нет смысла жизни? Не поверю…

— И напрасно… Смысла жизни нет, но есть цель! За себя и товарища Дёгтя твердо могу сказать — коммунисты-большевики видят цель жизни в том, чтоб сделать мир справедливым.

— А как же «накормить голодных»? — в меру ехидно вопросил профессор.

— А это как раз следствие всеобщей справедливости.

— Справедливость?

Федосей представил, как профессор недоверчиво качает головой.

— Уж больно неощутимая материя эта справедливость… Да и какое дело высшим силам до человеческой справедливости?

Господин Кравченко хохотнул, словно в голову пришло нечто остроумное.

— Вот если б вас с Владимиром Ивановичем противоестественным образом сделали Карл Маркс и Фридрих Энгельс, то возможно это все и было бы так, как вы и говорите, а пока…

Из-за спины послышался шепот товарища.

— Есть идея.

Федосей отвел в сторону микрофон и чуть повернул голову. Не тратя время на встречные вопросы, Дёготь продолжил.

— Центробежная сила вместо силы тяжести. Вылетаем на бустере и раскручиваемся.

Федосей не понял самого главного.

— Чем раскручиваемся?

Товарищ, ухмыляясь, кивнул в сторону баллонов.

— Кислородом. Я все сделаю. Ты болтай, болтай…

Федосей, сообразив, ухмыльнулся в ответ. Как, все-таки, приятно выскакивать из западни, честно глядя в глаза беспомощным охотникам. Голос профессора вернул его к действительности.

— Создавшие нас высшие силы сделали это не просто так, а для чего-то… То, что вы считаете для себя смыслом жизни — это ваше дело. А у высших сил на нас с вами могут быть совершенно иные виды.

— Почему это вы думаете, что мое понимание жизни и понимание этих ваших «Высших сил» это не одно и тоже?

Видно было, как Дёготь плавно и обманчиво нерасторопно снимает кислородный баллон со штабеля и тащит его куда-то к кораблю.

— Очень просто. Если Разум способен понять смысл жизни, то он вполне способен не согласиться с ним и поставить новую цель. Или напрочь отказаться от неё…

Баллон выскользнул из рук товарища и плавно полетел прямо в иллюминатор. Федосей машинально загородился рукой. Опомнившись, покрутил пальцем у виска.

— Как самоубийцы?

Товарищ развел руками — мол, извини.

— Приблизительно… Я бы вообще стал искать ответ в другом месте. Есть очевидности… Если кто-то создал человека для чего-то, то Создатель должен был заложить в нас такое понимание, которое способствовало бы выполнению этих таинственных планов. Что-то такое должно быть у каждого из нас…

— Инстинкты?

— Инстинкты и чувства….