Шифр Х - Хмелевская Иоанна - Страница 64
- Предыдущая
- 64/87
- Следующая
Из ужасающего хаоса, бушующего в моей душе, постепенно отсеялись эмоции и сформулировались четкие, отличные выводы. Но нет, это невозможно… Я смотрела прямо перед собой, боясь повернуть голову и взглянуть на него. Еще три года назад я тут же выложила бы ему свои подозрения, потребовала бы немедленных объяснений, заставила бы его рассеять мои сомнения, устроила бы роскошный скандал и кончила тем, что расплакалась бы в его объятиях. А вот теперь…
– Кому ты сообщил о моем приезде? – как можно невиннее поинтересовалась я, отчаянно надеясь, что, может, все?таки…
– Никому, – буркнул он. – Ты ведь просила никому не говорить.
– Как? Ни Янке не сказал, ни Ежи, ни даже моей маме? Никому?
– А ты думаешь, у меня было время? Я собирал деньги, чтобы было чем заплатить пошлину на границе. Да и до этого проклятого Колбаскова не так просто добраться. В пятницу я вылетел на самолете до Щецина, а из Гожува ехал на такси. Ни с кем не успел увидеться, никто не знает о твоем возвращении, так что для всех это будет сюрприз.
– Ты уверен, что абсолютно никому ни слова не сказал о моем возвращении?
Наверное, в моем голосе прозвучало что?то такое, что заставило его внимательно посмотреть на меня.
– Абсолютно никому, – уверенно подтвердил он. – А почему тебя это так волнует?
Теперь я уже не сомневалась, что он говорит неправду. Так просто и непосредственно он ни в коем случае не ответил бы, если бы это было правдой, это не в его натуре. Наверняка он кому?то сообщил о моем приезде, но не хочет мне говорить. Кому? Своей новой симпатии? Черт бы побрал эти его бесконечные симпатии! Сейчас не это для меня важно. Итак, он сказал девушке, а она кому?нибудь разболтала…
И опять я поймала себя на мысли, что вела бы себя совсем по?другому, будь это три года назад. Я бы ему прямо сказала, в чем дело, ибо верила, что он поймет всю серьезность положения, всю опасность, которая мне грозит, и его это встревожит. Характер ему не позволит прямо признаться, что он разболтал, но он мне дал бы это понять, а после мы бы вместе подумали над тем, что делать. Так обстояло бы дело три года назад. Но не теперь.
Он выжимал сто сорок километров и срезал повороты с непроницаемым выражением на лице. Еще не совсем понимая, что произошло, я тем не менее чувствовала, как земля уходит у меня из?под ног. Единственное безопасное место на земле вдруг перестало быть безопасным. Весь мир вокруг меня – это бездонная, черная пропасть, и нет мне нигде спасения. Стоит ли жить? Да нет, не может этого быть. Надо стряхнуть с себя этот кошмар. И, сделав над собой огромное усилие, я попросила его:
– Останови машину, дорогой. Я уже отдохнула. Позволь, я сама поведу. Хочу ехать так, как мне нравится – спокойно, не торопясь, по знакомой дороге.
Мне стало лучше, когда я села за руль. Немного успокоившись, я подумала, что не могу этого так оставить, что не смогу жить в атмосфере недоверия и подозрения. Надо попытаться выяснить ситуацию, и чем скорее, тем лучше.
– Почему ты думаешь, что это место в Европе? – спросила я, как только мы проехали Конин.
– Какое место?
По его тону я поняла, что он прекрасно понял мой вопрос. За годы совместной жизни я его достаточно изучила. Если ему хотелось узнать от меня что?то не очень важное, он до тех пор приставал ко мне, пока не получал желанного ответа. Если же речь шла о чем?то, имеющем для него особое значение, а он не хотел, чтобы я об этот догадалась, то притворялся, что дело перестало его интересовать. И выражение лица, и голос свидетельствовали о том, что его совершенно не интересует то, что я могу ему сказать. Он рассчитывал на мою глупую склонность к откровенности и, как правило, не ошибался.
– Место, где спрятаны алмазы, – вежливо пояснила я. – Почему ты думаешь, что оно в Европе?
– Так ты же сама сказала, – равнодушно глядя на дорогу, небрежно бросил он.
Негромкий аварийный звонок, раздавшийся в моей душе при первых признаках опасности, сменился воем пожарной сирены. Не говорила я этого. Пусть у меня склероз, но не до такой степени. Я не говорила ему, что это в Европе.
– Ничего подобного, – спокойно заявила я. – Это вовсе не в Европе, а в Кордильерах.
– Где?!
Он растерялся лишь на какую?то долю секунды и сразу же взял себя в руки. Взгляд его выражал вполне естественное умеренное любопытство. Я бы наверняка ничего и не заметила, если бы не следила за каждой его реакцией с таким напряженным вниманием.
– В Кордильерах. Я сама Кордильер не знаю и понятия не имею, как это может выглядеть в действительности, но мне кажется, что они спрятали сокровища в какой?нибудь пещере. Ну и как?то обозначили ее.
– Но каким образом… – начал он и тут же спохватился, закурил и потом уже продолжал – … один человек мог запрятать такое богатство, причем так, чтобы об этом никто не знал?
Наверняка он хотел спросить меня о другом, но вовремя остановился. Я высказала свои соображения:
– Может, кто?нибудь и знает. Не мог он обойтись своими силами, ему требовалась помощь хотя бы в том, чтобы доставить на место драгоценности. Но помощники могли и не знать, что именно они переносят. И кто эти помощники – тоже никто не знает. Впрочем, их не обязательно должно быть много. Покойник мог собрать пакеты с драгоценностями и отбыть в неизвестном направлении, там погрузить на осла, взять одного погонщика – например, глухонемого или деревенского дурачка – и уйти подальше в горы. Осла и погонщика он мог оставить где?нибудь, а сам уйти еще немного дальше, найти укромное место, спрятать там – и дело с концом. Мог он так сделать?
– А откуда у него столько времени? Ты ведь говорила, что все делалось в спешке.
– Для этого и не надо много времени. Двухдневная экскурсия, только и всего.
Мы замолчали. Пожарная сирена в моей душе выла во всю мочь и мигала красным светом. Он знал. Он слишком много знал обо всем этом и скрывал от меня, что знает. Но, может, ему положено знать? Может, Интерпол установил связь с нашей милицией, а она поручила эту миссию именно Дьяволу и велела держать ее в тайне, а я тут впадаю в истерику и подозреваю человека…
Со своей лучшей подругой я увиделась на следующий день после приезда. Я специально отправилась к ней на работу, чтобы меня увидели во всем великолепии, сделав соответствующий макияж и надев платиновый парик. Новый, купленный в Париже, но точно такой же, как и тот. Я полагала, что мой сенсационный рассказ о случившемся приобретет черты наглядности, если я буду выглядеть так, как в тот злополучный день, с которого все началось.
- Предыдущая
- 64/87
- Следующая
