Шифр Х - Хмелевская Иоанна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/87
- Следующая
Странный он все?таки человек. В конце концов, ничего удивительного, что я ему надоела. Удивительное заключалось в том, что он не уходил от меня. Ему ничто не мешало: детей у нас не было, женаты мы не были, навязываться ему я бы не стала. Он, однако, оставался со мной – чужой, скучающий и злобный. Он отравлял мне жизнь, губительно действовал на мои нервы и здоровье, и мне казалось, что этот человек меня ненавидит – не знаю, за что, но именно поэтому не может со мной расстаться.
Три года уже продолжался этот ад, а я еще на что?то надеялась. Временами мне казалось, что все еще может измениться к лучшему, что я ему все?таки нужна, раз он не уходит от меня.
Глядя на эту золотую луну, слушая это ласково шепчущее море, я все вспоминала и вспоминала и ничего приятного не могла вспомнить.
– Такая женщина, как вы, не должна сидеть одна в этот чудный вечер! – произнес вдруг чей?то голос.
Точно к такому выводу я только что пришла и сама. Повернув голову, я увидела того самого незнакомца с пляжа.
– Хотите вы или нет, а я все равно останусь здесь, – продолжал он и сел. – Такая женщина в такой вечер должна слушать комплименты. Все равно чьи. Что вы сделали с морской звездой?
– Звезда лежит на балконе и сохнет, – ответила я и добавила – Вы можете неразборчиво представиться.
– Почему неразборчиво?
– А тогда и волк будет сыт, и овца цела. Может, вы не любите знакомиться со всеми дамами, которых встречаете на пляже. Если же вы представитесь неразборчиво, я не узнаю вашей фамилии, приличия, однако, будут соблюдены.
Он рассмеялся, встал и представился. Я тоже, вспомнив в последний момент, что меня зовут Мари Гибуа. Маникюр у меня был свежий, нос не блестел, ветра не было, поэтому прическа моя еще не растрепалась, так что все было в порядке. Беседа текла как горный ручеек.
– Долго вы еще пробудете здесь? – поинтересовался он, прерывая восторги по поводу природы в лунном свете.
– Не знаю. Неделю или две.
– Надо же, как мне не повезло! Только приехал и тут же встретил вас. Очень некстати!
– Ну вот! – возмутилась я. – Ведь вы собирались делать мне комплименты!
– Так ведь это и есть грандиозный комплимент, – со вздохом произнес он. – Мне потребуется здесь полная свобода и ясная голова, а я уже знаю, что вы меня поглотите целиком.
– И не думаю! – решительно и неискренне запротестовала я.
– Зато я думаю так, – отпарировал он. – Я еще надеялся, что вы окажетесь обычной красивой глупышкой, с которой не о чем разговаривать, а вы оказались…
– …отталкивающей интеллектуалкой, с которой можно только разговаривать, – услужливо подсказала я.
Он прервал меня:
– Ну, это уж слишком. Не выношу провокаций! Пошли танцевать!
И мы пошли танцевать. И потом гуляли. Как известно, луна движется по небу. Поздно ночью ее лучше всего было видно из запущенного, совершенно безлюдного уголка парка, заросшего роскошной растительностью.
О чудо! После стольких переживаний вновь почувствовать себя женщиной! Кем я только не была в последнее время: главой семьи, государственным служащим, матерью и, наконец, самым настоящим загнанным зверем, которого преследуют охотники. И опять стать просто женщиной! А тут еще луна, море и рядом мужчина моей мечты… Будь что будет, пусть даже завтра при свете дня он убежит от меня с криком ужаса.
Не следующий день я не могла определить, убегает ли он от меня с криком ужаса, поскольку его просто нигде не было видно. Может, он просто сбежал профилактически, не желая рисковать, встретясь со мной при свете дня, но и это не испортило мне настроения. Надо быть благодарной судьбе и за малое. Я не только не обижалась на него, но даже и к шведу отнеслась более благосклонно и согласилась после ужина отправиться с ним в турне по местным злачным местам. Правда, это ничем хорошим не кончилось, так как швед очень быстро упился, и мне пришлось спасаться от него бегством.
Не зажигая света, я вышла на балкон и долго любовалась открывающимся отсюда видом: слева – Монте?Кастелло, прямо – море и скалы, справа – панорама побережья. Жаль, что нельзя было увидеть Этну, для этого мне пришлось бы залезть на крышу. Потом я посмотрела вниз, на свою подругу пальму.
Под пальмой кто?то стоял. Я испугалась, что это швед и что он опять примется громко выражать свои чувства, разбудит всю гостиницу и соседние дома и окончательно меня скомпрометирует. Я уже готова была скрыться в комнате, как вдруг сообразила, что на виднеющихся в сумраке очертаниях головы отсутствуют последствия деятельности коровьего языка. Я присмотрелась внимательней – это был он, блондин моей мечты!
Я была тронута. Если бы еще у него был плащ на плечах, кинжал в зубах и гитара в руках! Правда, наверное, очень трудно петь, держа кинжал в зубах, но, в конце концов, это не важно. Пусть не поет, пусть только стоит. Сколько лет уже никто не стоял под моим окном! Впрочем, тут же подумала я, где было стоять?то? На одной из центральных улиц Варшавы?
Долго в молчании стояли мы так – он под пальмой, а я на балконе. Первой не выдержала я: устали ноги и разболелась поясница. На минутку вошла в комнату, чтобы взять стул, и успела увидеть, как он удаляется.
Несколько прозаичный финал романтической сцены.
Зато на следующий день я стала объектом самых горячих чувств. Мало того. Блондин настоятельно уговаривал меня поехать с ним в путешествие по Сицилии, уверяя, что без меня чудесные пейзажи потеряют все свое очарование. Я согласилась.
Мы побывали и в тех местах, где я уже бывала раньше, и в совершенно новых для меня, посетили Палермо, Катанию, Сиракузы, а Монте?Кастелло я могла бы нарисовать по памяти. Страсть к туризму, овладевшая моим спутником, вполне отвечала моим вкусам. К тому же так приятно было чувствовать себя слабой женщиной, находящейся под защитой сильного мужчины. Не понятно, правда, что он во мне нашел, хотя взгляд в зеркало еще раз подтвердил, что Таормина всегда хорошо сказывалась на моих внешних данных.
Наша безмятежная идиллия была нарушена в самом неподходящем месте и в самый неподходящий момент. Мы находились в Лазурном гроте. Сидя в качающейся лодке, я в который уже раз смотрела и не могла насмотреться на лазурное чудо, не в силах поверить, что вижу это наяву. Потом я взглянула на Аполлона Бельведерского, сидевшего на веслах, и, поскольку всегда отличалась особой впечатлительностью при восприятии прекрасного, у меня защемило сердце. Он молчал, кому?то надо было внести элемент поэзии, и это сделала я.
- Предыдущая
- 57/87
- Следующая
