Теория войны. Стратегическое отступление - О.Шеллина (shellina) - Страница 9

Обшаривая пещеру, я каждый раз, останавливаясь возле проведённой по полу, словно выжженной черты, подолгу наблюдал за завихрениями воздуха как с одной, так и с другой стороны. Я просто уверен, что как-то связано с неспособностью ведьмы пересечь эту условную границу. Вот только границу между чем и чем? Это было очень странно, а я странности не люблю.

– Эй, как там тебя, Эва, – я вспомнил имя почившей магини, сущность которой была теперь заключена в камень на навершие моего меча. Некоторое время она молчала, затем неохотно подала голос.

– Чего тебе?

– Почему на границе черты, за которой ты стояла, так странно искажается перспектива, – я даже присел на корточки, чтобы получше разглядеть этот феномен, но быстро поднялся, потому что без штанов подобная поза вызвала определённый дискомфорт. – Чтоб тебя! Где здесь можно достать штаны?

– В сундуке посмотри, – в голосе ведьмы звучала апатия.

– А почему так грустно?

– А чему радоваться? Я бы с удовольствием тебя на удобрение пустила, но проклятый камень не даст, он может делать очень больно даже нематериальной сущности, если почувствует опасность, направленную на хозяина.

– Какой интересный камешек, – проговорил я задумчиво, и, не удержавшись, погладил навершие.

– Не обольщайся, он довольно безмозглый. Ощущает только прямую угрозу…

– А ты тогда на что? – ни за что не поверю, что камень не заставит Эву каким-то образом мне помогать.

– Действительно, на что ещё нужна одна из Великих магинь? Конечно же, только для того, чтобы яд в бокале одного ублюдка находить, – а вот теперь голос был сам просто пропитан ядом.

– Но – но, поаккуратнее со словами, мои родители были женаты на момент моего зачатия и рождения… – я выдержал театральную паузу и добавил, – в отличие от твоих.

– Мерзавец!

– В твоих устах, драгоценная, это звучит почти как комплимент, и, да, ты мне не ответила, что это за хрень, мерцающая возле черты с обеих сторон?

– Это грань между мирами, – неохотно произнесла Эва. – Именно под землёй, в подобных пещерах миры, схожие друг с другом, могут ненадолго соприкасаться, и при желании эту черту может перейти мужчина, определённого возраста, телосложения и с определённой долей мозгов в его черепушке. Больше никто. Такие вот чары наложили мои предки на это место.

– Хм, – я схватил сундук за ручку и попытался сдвинуть его с места. Мне это удалось. Не без труда, но удалось. Оставаться по эту сторону черты как-то резко расхотелось. Не хватало мне ещё в другом мире застрять. Тут я хотя бы высочество, и у меня есть верный до икоты Бакфорд. А что я буду делать там? Никто не только обо мне не позаботится, но и даже не пожалеет.

Всё это молниеносно пронеслось в голове. Особенно мне её намёки на то, что эта грань временная, понравились. А что, если она торопилась не просто так? Всякие нехорошие гадости творила, вроде той золотой пыли и водного хлыста. Ведь было бы у Эвы побольше времени, далеко не факт, что я не стал бы её очередной жертвой. Ведь чем обольстительнее женщина, тем меньше у мужчины шансов, а Эва была, что ни говори, очень обольстительной.

Стоило мне об этом подумать, как ноги сами понесли меня к черте всё быстрее и быстрее, и даже сундук стал как будто бы легче.

Пересекая словно выжженную на земле черту, я внимательно анализировал собственные ощущения: в том месте, где мной отмечалось некоторое искажение пространства, я проходил, словно продираясь сквозь густую траву, так и норовящую опутать ноги и не дать пройти дальше.

С сундуком вообще возникла некоторая проблема: он крепко застревал в этом мареве и не желал покидать привычный ему мир. Пришлось приложить уйму усилий, чтобы втащить его на «свою» сторону.

А ведьма была сильна, не зря она себя так хвалит: умудриться колдовать фактически сквозь пространство и, возможно, сквозь время… Ей дома мужиков не хватало, что ли. Не сунулась бы ко мне, осталась бы жива.

С другой стороны: дома, скорее всего, знали, что от неё ждать, а здесь, если бы ни камни неизвестного мне Тавидия, страдать пришлось бы одному симпатичному принцу. Ведь наверняка я симпатичный, сомневаюсь, что ловушку на орангутангов ставили. Надо бы зеркало раздобыть, чтобы вспомнить, как выгляжу. Глядишь, и всё остальное начнёт вспоминаться.

Наконец, сундук поддался моим усилиям, и я, вытерев рукавом выступивший на лбу пот, принялся разглядывать замок, закрывающий крышку. Замок оказался совершенно обычным, навесным, и прекрасно сбился рукоятью кинжала. Откинув крышку, я углубился в изучения трофеев.

При ближайшем рассмотрении трофеи, судя по содержимому, собирались не одним поколением предприимчивых колдуний как сувениры. Вещи, заполняющие нутро сундука, все были мужскими, и, как и говорила Эва, точнее, её дух, примерно одного размера.

Штанов, правда, было маловато, видимо, только те, что выдержали такой замечательный способ попадания в объятья красоток. Нижнего белья я не нашёл, наверное, трусы были не в моде в обоих мирах.

Все вещи были чистыми и обезличенными, то есть не имели запахов других людей, но я всё-таки надевал выбранные штаны с изрядной долей брезгливости. Ну ничего, мне бы до Бакфорда добраться, он меня быстро во что-нибудь нарядит.

Как только я застегнул довольно неплохой ремень, пришедший на смену моему старому, который я просто зашвырнул в сундук, пол пещеры заметно содрогнулся. Не удержавшись на ногах, я упал на одно колено, громко выразив своё отношение к разным ведьмам. Речь моя была пламенной, насыщенной весьма красочными идиоматическими оборотами, которые становились разнообразнее ровно настолько, насколько усиливалась боль в ушибленном колене. Кто никогда не играл в футбол, вряд ли поймут всю глубину моей фантазии в выборе этих самых выражений, потому что удар по колену – это больно.

На какое-то мгновение я задумался: не могу представить себе того же Гастингса, бегающего по большому полю в трусах, пиная мячик. Откуда же у меня столь странные мысли об этой забаве? В очередной раз отмахнувшись от незнакомого и явно чуждого образа, я поднялся и тут же понял, что придётся хромать, потому что каждый шаг отзывался болью во всей ноге.

Ещё раз высказавшись насчёт моего отношения к разным колдунам, ведь я совсем недавно начал ощущать эту ногу как часть своего организма, – я огляделся.

На первый взгляд пещера не изменилась, но только на первый взгляд. Приглядевшись внимательнее, я понял, что различия всё же имеются. Например, исчезло то озеро, хлыст воды из которого едва меня не угробил. Во-вторых, из пещеры ушло ощущение потусторонней жути. Сейчас это была обычная пещера, и даже не самая огромная.

Оглянувшись, я внимательно рассмотрел ту расселину, из которой вывалился на пол подземной залы. Расселина была на месте, вот только тропа, виднеющаяся в ней, не образовывала крутой спуск, она была пологой – обычная тропа, в конце которой вроде бы даже мерцал солнечный свет.

В очередной раз перебрав содержимое сундука, я отобрал несколько вещиц, которые могли мне в дальнейшем пригодиться: в основном драгоценности, в небольшом количестве присутствовавшие среди обычного барахла. Так, я стал обладателем пары колец – массивных печаток, явно чьих-то печатей, кошеля, заполненного монетами, самого разнообразного вида и достоинства, а также изящной подвески в виде листа клевера на золотой цепочке. Как это попало сюда – оставалось лишь гадать. Скорее всего, это был чей-то талисман, судя по всему, довольно паршивый, раз не помог хозяину. Или же подарок от возлюбленной, одному, сгинувшему в этой пещере мужичку.

Пожав плечами, я сунул подвеску вместе с цепочкой в карман и захлопнул крышку сундука. Пора было выбираться отсюда.

К расщелине подходил, припадая на ушибленную ногу, с изрядной долей опаски: вдруг мне только показалось, что проход изменился, и я всё ещё нахожусь на дне этого своеобразного колодца? Каким образом я буду выбираться?