Теория войны. Стратегическое отступление - О.Шеллина (shellina) - Страница 5

– Ваше высочество! – крик Бакфорда заставил меня задрать голову, сложить руки лодочками и крикнуть.

– Я здесь! Осторожно, здесь обрыв!

Из кустов сверху показалась голова верного слуги. Оценив обстановку, Бакфорд исчез из поля моего зрения, а когда снова появился, то уже не один, а с капитаном Гастингсом, с которым они принялись обсуждать способы извлечения моего высочества из этой природной ловушки, в которую я угодил благодаря всё ещё валяющемуся в отключке дезертиру. Пока они совещались, я решил пройтись по оврагу, собрать вещи. Их ещё можно было как-то применить, не так уж мы много с собой везли, и заодно получше разработать ногу, потому что, боюсь, больше мне пока телеги не видать, верхом придётся ехать и ехать довольно долго.

Как оказалось, я ехал на тюках одежды, наваленные поверх действительно ценного груза. Не удивлюсь, если впоследствии окажется, что разбойники охотились не только за моей головой, но и за содержимым телеги. Она, кстати, оказалась довольно крепкой и не разбилась вдребезги, как мне сначала показалось, врезавшись во что-то по дороге ко дну оврага. Что это было, я не разглядел – может камень, а может, корни какого-нибудь чересчур живучего дерева.

На дне телеги всё ещё лежало кое-какое оружие, включая мой собственный меч в украшенных драгоценными камнями ножнах. Всё остальное вывалилось на землю, к счастью, прямо в тюках и мешках. Практически ничего не рассыпалось и не раскатилось по всему оврагу. Я критическим взглядом рассматривал телегу почти пять минут и пришёл к выводу, что если её аккуратно поднять наверх, то вполне можно снова использовать, даже не слишком укрепляя.

Пока часть спустившихся в овраг воинов разбирала каким-то чудом оставшийся невредимым груз, а другая часть собирала, в общем-то, немногие раскиданные по оврагу вещи, я старался им не мешать и только прохаживался взад-вперёд, разрабатывая ногу.

Всё ещё не понимаю, почему внезапно разучился ходить, если никаких серьёзных ранений не заполучил, а при моих падениях больше пострадала именно левая нога. Если подобное явление связано с какими-то воспоминаниями, то они никак не хотели проявляться, чтобы я наконец-то перестал задавать себе уйму вопросов начиная с самого простого: как же меня всё-таки, вашу мать, по-настоящему зовут!

Вообще, всё это приключение, титул принца, преданные люди, эльфы-завоеватели – воспринималось мною, как… я даже не знаю, как сказка, что ли. Словно я сплю и вижу интересный сон или проигрываю в воображение сюжет недавно прочитанной книги, ставя себя на место принца Бертрана.

Меня совершенно не трогали эти эльфы, которые сейчас хозяйничают на моей земле, да что говорить, мне вообще было наплевать на страну, которую мы со всей возможной скоростью пытались покинуть в такое нелёгкое для неё время. Это был стратегически верный шаг: чтобы начать предпринимать определённые шаги в сторону исправления данной ситуации, нужно было как минимум остаться в живых. Причём оставаться живым желательно было именно принцу, все остальные не слишком годились в такой период на роль знамени. Это понимал я, это понимали мои люди, поэтому как бы они ко мне ни относились, защищать меня будет до последней капли крови, как бы пафосно это ни звучало.

Вот только остаться в живых в родной стране не представлялось возможным ни в каком виде, именно поэтому мы сейчас так стремились пересечь границу и сделать это как можно быстрее. Но… Именно это самое «но» заставляло меня морщиться, разглядывая связанного и валяющегося без сознания разбойника. И заключалось оно в том, что мне всё равно. Именно это и было самым поганым. Я прекрасно осознаю, что мне всё равно, где я в итоге окажусь, и что потом буду делать, потому что ничего делать мне вообще не хотелось. Никакого желания рвать жопу из-за этой земли у меня не было, и это было неправильно. Так быть не должно, ведь это же моя страна, это мои люди, это моя столица, в конце концов, недавно пала, хоть я и не помню подробностей. Это мой отец погиб, и хоть он был паршивым военным стратегом и, судя скорее по недомолвкам, чем по открытым высказываниям, королём он тоже был не очень, но это мой отец!

 Так почему я не хочу мстить за его гибель парням в зелёных кафтанах, или как там на самом деле называется этот длинный пиджак? Почему мне всё равно, словно всё, что меня окружает, – всего лишь декорации в спектакле, куда меня позвали на главную роль? Причём сделали это в самый последний момент, когда утверждённый на роль актёр слёг с инфарктом?

Позвать-то меня позвали, вот только актёр из меня не слишком хороший, ещё хуже, чем из моего отца, военный стратег. Никак не могу в роль принца-освободителя вжиться, да просто в роль принца вжиться не могу, как сказал бы один классик: «Не верю!»

– Аккуратно не хватало ещё, чтобы мешок порвался. Тогда мы точно здесь зазимуем, пока всё соберём, – раздался сварливый голос одного из рыцарей. Я покосился в ту сторону.

 Двое воинов довольно бережно несли вроде бы небольшой мешок. Мне их имён не называли, а сам я до сих пор ни черта не помню. Мешок казался небольшим, но несли они его с трудом. Хоть надетая на них броня и скрывала напрягшиеся мышцы, по тому, как осторожно они двигались, можно было сделать вывод, что ноша довольно тяжёлая. Так что рыцари совершенно не зря опасались, что ткань может не выдержать и порваться под весом содержимого. Ну, в этом нет ничего удивительного: золото тяжёлый металл.

 А капитан молодец, сумел из дворца, или откуда мы бежали, извлечь не только моё высочество, но и большую часть не слишком впечатляющей казны. Но тут понятно, откуда ей взяться впечатляющей-то? Война – дело дорогое и затратное, хорошо хоть что-то в закромах родины осталось, что можно было в мешках перетаскивать, а не в кошелях на ремнях.

Почему я ничего не могу вспомнить?! Ведь побег из охваченного огнём города, в котором кипел бой на каждой улице – это же не поход в соседний ларёк за пивком, такое не забывается. А по-другому быть просто не могло, ведь столица-то всё-таки пала. Я сжал руками виски, пытаясь таким нехитрым способом заставить мозг работать. Ничего, ни одного всплеска воспоминаний.

Поняв, что насиловать голову нет нужды, она упёрлась и ни в какую не хотела делиться со мной воспоминаниями, я возобновил движение, отмечая про себя, что уже именно иду, и правую ногу не подволакиваю на ходу, а довольно твёрдо печатаю шаг. На ходу я повертел в руках меч в роскошных ножнах, который ещё во время разбора нацепил на пояс в предназначенную для него петлю.

Намного подумав, вытянул оружие из ножен, крутанул кистью и чуть не выронил вычурную рукоять. Связки запястья протестующее заныли, словно впервые проделывали такой финт. Я что, никогда толком не занимался фехтованием? Или, как правильнее – тренировками с мечом? Вот конкретно с этим довольно неплохим бастардом. Заменить рукоять на более удобную, срезать все камни и унести в ювелирку, и получится весьма и весьма впечатляющее оружие. Таким мечам давали имена, о них упоминали в легендах, они сами были легендами. Некоторые особо впечатлительные особы совершенно серьёзно думали, что подобные мечи являются одушевлёнными предметами, что они имеют душу. Но высочество я или не высочество? У меня просто обязан быть в арсенале подобный клинок.

Стиснув зубы, я снова крутанул кистью, заставляя меч описать полукруг. Звук рассекаемого воздуха, волшебный, как та флейта, заставил замереть в восхищении. Великолепное оружие, идеальный баланс, и, если подумать, то и камни не слишком-то и мешают, а наоборот, создают подобие ограничителей для пальцев, чтобы ладонь не скользила. Но почему у меня создаётся впечатление, что толком я обращаться с этим произведением кузнечного искусства не умею. А ведь я знаю принципы.

Упрямо мотнув головой, я поднял меч, перехватил второй рукой навершие, очень удобно лёгшее в ладонь, и поднёс клинок к правому плечу. Вот из этой позиции очень удобно наносить «Удар гнева» – которым при большом желании можно разрубить тело противника от ключицы наискосок почти до самой печени. А ещё из этой позиции можно отбить практически любую атаку.