Тайна - Адлер Элизабет - Страница 23

• Предыдущая
• 23/80
• Следующая

Он умолк, задумчиво поднеся к губам стакан.

Би подавила вздох, сдерживая слезы.

— Здесь было что-то еще, -сказал Ник.-Что-то еще произошло. Маркан кивнул:

— У вас инстинкт журналиста. Все это было так давно, что не будет вреда, если я расскажу вам все. Тогда я был очень молод, был самым юным репортером. Поздним вечером я один сидел в редакции, печатая свои заметки: рождения, смерти, свадьбы, маленькие местные происшествия. Я еще не поднялся до событий в высшем свете и скандалов, не говоря уж о новостях. Меня посылали тогда, когда больше некого было отправить. Позвонил один из слуг с виллы «Мимоза». Несчастный случай. «Старая дева» погибла. Передо мной открывалась прекрасная возможность. Я бросился к своему велосипеду и, яростно крутя педали, покатил через спящий город, по дороге вдоль побережья и вверх по холму на виллу. Свет лился из окон первого этажа на лужайки и террасы. Все выглядело таким праздничным. Казалось, что идет вечеринка. Я позвонил и стал ждать. Никто не вышел. Позднее а узнал, что муж отправил всех слуг спать. От моего прикосновения дверь открылась. Я вошел в холл и увидел тело «старой девы». Она лежала лицом вниз на мраморном полу. Она была на некотором расстоянии от лестницы, и, помнится, я подумал, что кто-то передвинул тело, после того как она упала. Сердце у меня так и подпрыгнуло, когда я заметил, в какое липкое месиво превратился ее затылок. Вдруг из библиотеки вышел муж. На нем был шелковый халат. Он закурил большую сигару и спокойно дымил, глядя на тело. Я подивился его силе, ведь никогда не известно, как человек воспримет горе. Он прекрасно управлял своими эмоциями, и меня это восхитило. Когда он заметил меня, в его глазах полыхнул гнев. «Кто вы, черт возьми?-требовательно спросил он.-Убирайтесь. Как вы смеете вторгаться? Никому нельзя входить, кроме шефа полиции». Он угрожающе надвигался на меня, и я выбежал, извиняясь на ходу. «Не смейте сюда возвращаться», -крикнул он вслед. Но я был журналистом, напавшим на горячий материал, и я не собирался легко от него отказываться. Я спрятался в кустах под окном и стал ждать. Прибыл шеф полиции. Он вел собственную машину, вместо того чтобы ехать на служебной, и было видно, что одевался он в спешке. Он вошел и закрыл за собой дверь. Я смотрел в окно, напрягаясь, чтобы услышать, о чем они говорят.

Муж гостеприимно встретил шефа, улыбаясь, пожал ему руку. Щедро наливая бренди, рассказал, что случилось. Он не видел, как все происходило. Ему не спалось: он сидел и читал в библиотеке. Но он слышал ее крик и звук падения. Телесные повреждения выглядели очень заметно, зияющую рану на затылке требовалось объяснить. «Почему бы нам с вами не пройти в библиотеку и не обсудить это, может, выпить еще по стаканчику и выкурить сигару?»-сказал он.

Аристид Маркан умолк, и в его устремленных на Ника глазах отразился ужас, когда он сказал:

— Потом, месье, он сделал такое, от чего у меня кровь застыла в жилах. За время моей журналистской карьеры я видел множество жертв и убийц, но с такой черствостью не сталкивался. Тело Марии-Антуанетты находилось между ним и шефом полиции. Ее кровь и мозги были разбрызганы по белому мраморному полу. И ее муж наступил на ее голову так, словно это был ковер из шкуры тигра. Поверьте мне, месье, когда человек оказывается рядом с трупом, он старается держать дистанцию, обойти его, держаться за десять футов от тела. Он никогда, никогда на него не наступит. А ведь это была его жена! Я смотрел через окно, как они разговаривали, курили, попивали хорошее бренди. Они улыбались так, словно это был визит вежливости, словно его жена не лежала мертвой в холле. Я прокрался в дом и, пройдя на цыпочках, взглянул на нее еще раз. Я понял, что она не упала. В ее затылке была большая дыра, проделанная, я был убежден в этом, пулей. Шеф полиции вышел через час. На ступеньках они пожали друг другу руки. Тело увезли и положили в гроб. Расследования не было, шеф сказал, что это был несчастный случай. На следующий день ее похоронили, и все. Но я-то знал, что она была убита. И думал, что это-дело рук ее мужа.

Видя ошеломленные лица Би и Ника, Маркан пожал плечами:

— Вы можете счесть это диким воображением мальчишки. Тогда, как вы объясните, что шеф полиции, местный житель, никогда не владевший ничем, кроме скромной квартиры, внезапно рано вышел на пенсию под предлогом пошатнувшегося здоровья? Он купил себе великолепную виллу неподалеку от Марселя; у него появился красивый новый автомобиль в новом гараже, а на счету в банке-достаточно денег, чтобы провести остаток дней в роскоши.

Ник задал множество вопросов. Ему хотелось узнать имя мужа, откуда он был, что с ним стало. А ребенок?

Старик покачал головой:

— Я не знаю. Я сказал своему шефу о том, что видел, и он сказал, что я сошел с ума, и, если заикнусь об этом еще раз, он выгонит меня с работы.-Старик философски пожал плечами.-Вот так-то. Я был молод и делал карьеру… К тому же я ничего не мог поделать. Ничего не мог доказать. А сейчас это все лишь стариковская болтовня. Могу сказать, что муж уехал в день похорон. Своего сына, которому было всего несколько недель, он оставил на попечение няни-англичанки. Я помню ее имя. Нэнни Бил. Они жили одни в этой призрачной вилле, если не считать слуг. На побережье привыкли видеть большой серебристый «ролле» мадам Леконте, который вез их на прогулку в Ниццу или Канны. Помню, что няня была очень порядочной. Зимой она носила серый фланелевый плащ черные ботинки и забавную круглую английскую шляпку с полями. Летом она всегда надевала поверх синего платья накрахмаленный белый передник и ходила в шляпке того же фасона, что и зимняя, только соломенной, и безукоризненно белых туфлях. Она никогда не улыбалась, только здоровалась, кивая головой. Они были загадкой, хотя, подозреваю, слуги сплетничали о них, как всегда. Много лет спустя Нэнни Бил вернулась сюда. У нее был коттедж неподалеку от виллы, ниже по холму, и последние годы своей жизни она провела там, лелея розы. И, я думаю, свои воспоминания. Короче, месье, ее коттедж еще цел. Никто не ходит туда. Никто его не трогает. Насколько мне известно, там все осталось так, как было при ней. Может, там вы найдете ответы на некоторые

вопросы.

Махони устало бежал по холмам Мэрин-каунти. Он двигался легко для такого крупного мужчины, хотя провел так уже три часа. Его спортивную майку пропитал пот, ноги были словно свинцовые. Он сердито подумал, что потерял форму, что был слишком занят, чтобы тренироваться. Нью-йоркский марафон теперь казался предприятием нереальным.

Вздохнув, он перешел на трусцу и, пробежав таким образом десять минут, сбавил темп до шага. Промокнув лоб не слишком чистым большим носовым платком, он наконец позволил себе присесть на удачно подвернувшийся камень, дыша медленно и глубоко. Вдали виднелись гигантские красные деревья леса Муир, на холме внизу пестрели дома. За ними лежал Сосалито, а дальше-широкая бухта, за которой светился оранжевым светом мост Голден Гейт.

Над горизонтом взлетал самолет, оставляя в небе слабый белый след, и Махони подумал о Фил Форстер, летящей в Париж. Он решил, что без нее в Сан-Франциско будет очень одиноко, и задумался над тем, что, черт возьми, означает эта мысль? Он ведь совсем недавно познакомился с ней.

Тот факт, что Фил позвонила ему в полицейский участок прошлым вечером и спросила, свободен ли он и можно ли ей зайти, не означал ничего. Он пообещал присмотреть за ее кошкой, и Фил хотела привезти ее, вот и все. Кроме того, она хотела поговорить насчет Би. Однако, черт возьми, эта женщина ему нравилась. Очень нравилась. Своими состязаниями в остроумии и тщательно скрываемой ранимостью она пробуждала в нем все лучшие и худшие стороны характера. Она считает себя очень крутой, замкнувшись в своем холодном, неподвижном мирке. Махони подавил вздох, вспомнив о прошлом вечере. «Готов биться об заклад, она была бы легкой добычей для какого-нибудь проходимца», -подумал он.

• Предыдущая
• 23/80
• Следующая