Калгари 88. Том 2 (СИ) - "Arladaar" - Страница 3

— Но я уже готова к целиковым прокатам! — недоуменно возразила Арина. — Зачем мне ещё больше качаться?

Но, глядя на нулевую реакцию тренера, всё же подчинилась. Оставила занятие на торс-машине, где качала последние пять минут мышцы пресса, вытерла чуть вспотевшее лицо полотенцем и подошла к спиннеру. Однако стольниковский дух своеволия взыграл в очередной раз. Она тут же вернулась и подошла к Левковцеву, сидевшему за тренерским столом и писавшему в амбарной тетради план последних тренировок младшей и старшей групп. Арина встала напротив, приняв вызывающую позу со скрещенными руками на груди, и слегка постукивала отставленной ногой о пол.

— Люда, чего тебе? — не отрываясь от своего занятия, спросил тренер.

— Владислав Сергеевич! А зачем мне крутиться на спиннере? У меня какие то проблемы с группировкой, круткой? Или недокруты есть? Или координация нарушена? Можете мне пояснить?

— Нет, у тебя всё хорошо, — прервал своё занятие тренер и поднял голову. — Но накануне первенства тебе нужно максимально подойти к физической форме. В первую очередь к выносливости. А она проистекает из физической подготовки и способности мышц к максимальной долговременной отдаче.

— Физическая форма у меня нормальная для этого… Эмм… Мира… — Арина не нашлась как правильно и точно сформулировать мысль. — Мне хватает выносливости, нет лишь умения держать заданную нагрузку определенное время. Но занятия силовой подготовкой не форсируют этот навык.

— Может, ты у нас тренером будешь? — ехидно спросила Соколовская, фыркнула, и ещё сильнее стала качать икры на голень-машине.

Остальные одногруппники тоже дружно засмеялись, вогнав Арину в краску.

— Спокойно, ребята! — призвал к тишине Левковцев, сделав предостерегающий жест рукой. — Продолжай, Люда. Мне стало очень интересно. Почему бы и не послушать здравую мысль. Тем более вы все сами видите прогресс Хмельницкой. Она заслужила право давать предложения и пояснения к ним.

— Тут нечего продолжать! — заявила Арина. — Мне нужно заниматься хореографией и льдом. Я чувствую это. И знаю!

— Хорошо, спорить я с тобой не буду, — согласился тренер. — Возможно, это и правильно. Однако, Люда, ты прекрасно знаешь, что у нас не предусмотрено индивидуальных тренировочных программ. План тренировок свёрстан один для всех. И отступить от него не получится, к моему сожалению.

— Но… — пыталась возразить Арина, но Левковцев пресёк её возражения.

— Люда! Я не могу разделять группу и с одним заниматься больше, чем с другим. Ты понимаешь это? Или подстраивать график тренировок под чьё-либо хотение. Так не делается в советском спорте. Если чувствуешь, что устала, забила мышцы, просто посиди оставшиеся пять-десят минут, а потом мы все вместе пойдем в хореографический зал. Договорились? Вы все для меня имеете значение. Абсолютно. Но и давать приоритет кому-либо я не собираюсь.

Арина молча кивнула головой в знак согласия и села на лавочку, глядя как одногруппники тренируются. В чём-то позиция Левковцева совпадала с позицией Бронгауза. Но Бронгауз был более гибок и вариативен в этом вопросе. Он никогда не стал бы следовать бумажным учебникам и циркулярам, если отдачи от них ноль, а фигурист на что-то жалуется и чего-то хочет. Да, внимание в его группе было тоже одинаковым для всех — и для олимпийской чемпионки, и для перворазрядницы-новиса. Но он никогда не заставил бы их делать одно и тоже. Он бы учёл индивидуальные особенности организма каждого. Однако у Бронгауза была целая команда тренеров-помощников, а Левковец работал один.

Одногруппницы, видя что Арина просто сидит, а не занимается, тоже начали всё больше и больше сбрасывать темп тренировки, чем вызвали недовольство тренера, в конце концов закрывшего свою громадную тетрадь и хлопнувшего ей по столу.

— Так! Что сидим? Кого ждём?

Потом посмотрел на часы, и махнул рукой.

— Все в хореозал! Через десять минут тренировка по хореографии.

В этой дисциплине трудно приходилось Левковцеву. Штатного хореографа в ДЮСШОР не было — он просто не предусмотрен штатным расписанием. Да и где его брать-то в промышленном уральском городе? С представителями этой редчайшей профессии в Екатинске была острая напряжёнка.

Временами к спортсменкам приходили артисты местного драматического театра в порядке шефства и проводили занятия по актерскому мастерству. Но где театр, а где фигурное катание? Помочь создать образы они могли, но научить классическому танцу или балетным движениям уже нет. Мог помочь балетмейстер, но его в Екатинске не было. Иногда фигуристы всей группой ездили в областной центр, Свердловск, в Государственный театр оперы и балета, где смотрели известные постановки: «Ромео и Джульетта» Прокофьева, «Принцесса Турандот» Джакомо Пуччини, «Дон Кихот» Людвига Минкуса и множество других, тщательно запоминая все движения артистов. Однако культурные вылазки раз в полгода мало способствовали закреплению увиденного, и хореография в группе оставляла желать лучшего. Оттого-то Левковцев и восхитился, увидев первые движения Арины, показанные ей в самом начале тренировок, когда она просилась для индивидуальных занятий по утрам. Это было нечто необычное, как глоток свежего воздуха в затхлой пустыне провинциального спорта.

У Марины Соколовской было грандиозное преимущество в этом плане. Её отец, директор вагоностроительного завода, часто ездил в заграничные командировки. Советский Союз строил в развивающихся странах Африки и Азии несколько заводов, рудников и электростанций, и командировки для ведущих советских специалистов были не редкостью. Из-за границы можно было привезти импортную аудио- и видеотехнику. Да и платили командировочным специалистам валютными чеками, которыми можно отовариваться в валютном магазине «Берёзка».

В семье у Соколовский стояли импортный цветной телевизор «Сони» и видеомагнитофон «Шарп». И несколько видеокассет, на которых записаны не только фильмы, но и известные постановки оперы и балета, причем в зарубежном исполнении. Марина часами смотрела понравившиеся фрагменты и отрабатывала красивые позиции. Потом оставалось только повторить это на автомате в хореографическом зале и перенести на лёд. Поэтому и смотрелась девочка на голову выше одногруппниц.

Всегда она была первая, всегда лучшая. Однако сейчас появилась соперница, которая за один день перетянула всё внимание группы и тренера на себя. Для Соколовской это было крайне непривычно и возмутительно. Вот и сейчас она занималась на тренажёре и видела, как одногруппники косятся на Люську, стараясь всё делать так же, как она. Как она! А не как Марина Соколовская! Преисполнившись негативных эмоций, Соколовская схватила свои вещи и бегом направилась в хореозал.

— А что если… Может, магнитофон туда взять? — осторожно спросила Арина, показывая на «Томь-303» без подкассетника, стоящую на тумбочке у стола тренера. — Этот чёрный… Эмм… Агрегат… Он рабочий?

— Этот агрегат рабочий! — усмехнулся тренер. — Но зачем он тебе? Ты что, танцам решила учиться?

— Танцы и фигурное катание — близнецы-братья, — осторожно возразила Арина. — Так-то не мешало бы показать всем кое-что.

— Хорошо, бери, — согласился тренер. — Кассеты с музыкой на столе тренера ледовой арены. Давай только быстрее, через пять минут я уже подойду в хореозал.

— И не бегайте по коридорам! — крикнул Левковцев вслед Арине, которая забросила рюкзак с вещами на плечи, схватила магнитофон и побежала на каток.

А там что-то происходило! За дверью слышался шелест льда, разрезаемого лезвиями коньков. Мастера! Там же катаются те самые загадочные неуловимые мастера, о которых иногда твердил Левковцев. Почему, кстати, он не тренирует их, а постоянно сидит с младшей группой?

Обуреваемая любопытством, Арина толкнула дверь и вошла на каток. На льду катались несколько фигуристов. И все они были парнями! В старшей группе Левковцева не было девушек. Похоже, все они не перешли через пубертат и к двадцати годам завязали со спортом. Парней в группе тоже немного. Арина насчитала пять человек. Вот среди них и будут разыграны медали. Не густо…