По Мыслящим Королевствам - Фостер Алан Дин - Страница 1

• 1/78
• Следующая

Самый могущественный человек на свете не мог спать.

По крайней мере Химнет Одержимый считал себя самым могущественным человеком на свете, а тех немногих, кому могло бы прийти в голову поспорить с ним, в живых не осталось. Даже если он и не самый могущественный человек, то уж, безусловно, самый могущественный маг. Положим, могла бы набраться горстка опрометчивых, неразумно отважных людей, которые решились бы встать на его пути, но не было никого, кто посмел бы сразиться с ним оружием колдовства и некромантии. Здесь он был мастером мастеров, и всякому, кто баловался чернокнижием, приходилось отдавать ему дань уважения.

Впрочем, несмотря на всю обширность своих познаний, спать он не мог.

Поднявшись с постели, являвшей собою некий резной храм Морфея, над которым трудились на протяжении шести лет десять лучших в стране резчиков по дереву, Химнет медленно подошел к сводчатому окну, откуда открывался вид на его королевство, изобильные и многолюдные пространства Эль Ларимара — от волнистых зеленых холмов у подножия неприступного убежища на вершине горы до омываемых солнечными лучами берегов безграничного океана Аурель. Насколько хватало глаз, в каждом доме и на каждой ферме, в любой лавке или мастерской именно его, Химнета, почитали высшей из всех земных властей. Он попробовал окунуться душой в тепло и надежность этого чувства, чтобы дать ему омыть себя, будто сладостным дождем. И не сумел.

Отвратительный сон, не дававший уснуть, никак не желал забываться.

Но еще хуже бессонницы была невозможность припомнить подробности. Смутные, туманные образы иных существ не давали покоя, Некоторые из этих видений были людьми, другие — нет. Не в силах отличить их от любых других духов, Химнет не мог подобрать воздействующие средства. Такая ситуация не просто раздражала — выверенность поступков была предметом особой гордости властителя, и смутность нынешнего сновидения вселила тревогу.

Он решил, что выйдет прогуляться. Прогуляться среди своего народа. Он всегда чувствовал себя лучше, наблюдая, как ему оказывают почтение, и снисходительно принимая выражения преданности. Пройдя к середине громадной, но безупречно убранной опочивальни, Химнет поднял руки и прочитал одно из нескольких тысяч коротких, но весьма действенных заклинаний.

В отличие от слабых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь высокое окно, материализовавшийся свет был очень плотным. Приняв форму маленьких желтых пальцев, отделившихся от его рук, он принялся одевать Химнета. Правитель предпочитал свет человеческим рукам. Воздушные прикосновения послушного сияния не ущипнут, не забудут застегнуть пуговицу, не оцарапают шею. Они не ошибутся в выборе белья, не выронят драгоценной заколки или ожерелья. К тому же свет никогда не попытается вонзить в спину отравленный кинжал, яростно поворачивал его, покуда густая алая кровь Химнета не брызнет на полированные плиты пола, пачкая ножки кровати и портя бесценные ковры из шкур редкостных зверей.

Ну и что из того, если сгустки застывшего желтого света напоминали его прислужникам не проворные опытные пальцы, а сплетения извивающихся белесых могильных червей? Полеты вялого воображения лакеев мало занимали Химнета.

Шелковое белье ласкало тело, а роскошные одеяния настолько преобразили фигуру властителя, что на турнире портняжного искусства он мог бы потягаться с самим императором райских птиц. Рогатый шлем из гравированной стали и ярко пурпурная мантия довершали образ необоримой мощи и величия. Итак, Химнет был готов появиться среди своих подданных.

Пара грифонов, прикованных цепью снаружи дверей опочивальни, при появлении Химнета насторожилась, полыхнув топазовыми кошачьими глазами. Властитель на мгновение задержался, чтобы погладить любимцев. Эти сторожевые псы растерзали бы в клочья любого, кто попробовал бы проникнуть в святая святых его покоев. Их нельзя было ни подкупить, ни отпугнуть, а чтобы справиться с ними, требовалась небольшая армия. Когда хозяин отошел, грифоны снова уселись на корточки, словно задремав, на самом же деле, как всегда, оставаясь сверхъестественно настороженными.

Перегриф ждал повелителя в прихожей, сиди за своим столом. Бросив быстрый взгляд на два черных облачка величиной с поросенка, которые следовали за чародеем, оторвавшись от свитков и бумаг, встал.

— Доброе утро, господин.

— Не доброе. — Химнет остановился по другую сторону стола. — Я сегодня плохо спал.

— Мне жаль это слышать, господин. — У старого солдата были румяные щеки, аккуратно подстриженная борода и глаза цвета дамасской стали. Шести с половиной футов роста, массивный и все еще мускулистый, Перегриф мог выхватить саблю и расправиться с дюжиной мужчин в два раза моложе него. Боялся он только одного Химнета, зная, что Одержимый способен лишить его жизни лишь несколькими тщательно выбранными словами да легким движением покрытого броней кулака. Поэтому бывший генерал служил преданно и заставлял себя быть довольным.

— Странные сны, Перегриф. Расплывчатые чудища и загадочная неразбериха.

— Может быть, снотворного снадобья, господин?

Химнет раздраженно покачал головой:

— Пробовал. Как раз этот сон и не поддается обычным эликсирам. Происходит что-то непонятное. — Он выпрямился, сделал глубокий вдох, и воздух в комнате задрожал. — Сегодня я иду гулять. Проследи за приготовлениями.

Старый воин коротко кивнул:

— Тотчас же, господин. — Он повернулся, чтобы выполнять приказание.

— Кстати, Перегриф…

— Да, мой господин?

— Как ты в последнее время спишь?

Прежде чем ответить, солдат тщательно подумал:

— Довольно хорошо, господин.

— Предпочел бы, чтобы было иначе. Возможно, в компании я бы страдал меньше.

— Безусловно, господин. Нынешней же ночью я перестану спать.

Химнет, скрытый шлемом, удовлетворенно улыбнулся:

— Я всегда могу рассчитывать на твое сочувствие и помощь, когда плохо себя чувствую, Перегриф.

— Это мой долг, господин. — Воин ушел, чтобы подготовить появление своего хозяина среди его народа.

Химнету доставлял удовольствие неспешный спуск с высоты крепости по ступеням. Порой он спускался на огненном столпе, или пользовался желобом из полированного серебра — приятно иногда попрактиковаться. Но он знал, что телу тоже нужны упражнения.

По дороге вниз Химнет миновал многочисленные коридоры и боковые проходы. Слуги и стражники, чем бы ни занимались, замирали, давая понять, что знают о его присутствии. Большинство улыбались, некоторые — нет. Кое-кто замечал присутствие зловонных, густых черных облаков, неотступно следовавших по пятам своего хозяина, и их бросало в дрожь. Проходя мимо одной дверцы, что вела в отдельную башню, Химнет приостановился и поглядел вверх. Там, в специально сотворенном маленьком раю, в уединении жила женщина. Любое слово из ее уст вознесло бы его на седьмое небо. Но Химнет знал, что ничего не услышит. Пока не услышит. Придут и слова, и улыбки, и объятия. Всему свое время, а времени у него бесконечно много.

Он мог бы принудить ее. Щепотка порошка, пара капель зелья вечером в вино — и она станет столь же слабой и сломленной, как истерзанные местности на востоке. Но это было бы порабощение, а не триумф. Имея все, Химнету хотелось большего. Не менее прекрасные тела можно получить с помощью золота иди колдовства; завоевать сердце значительно сложнее.

Еще раз с тоской взглянув на дверь, властитель двинулся дальше. Проходя через парадный зал с величественно свисающими пурпурными и темно-красными знаменами, головами саблезубых тигров и драконов, арктических медведей и тропических тасманских волков по стенам, он прямо перед лестницей повернул налево к меньшей двери, ведущей к конюшне.

Как обычно в Эль-Ларимаре, на дворе ярко светило солнце. Конюх заканчивал чистить четырех гнедых жеребцов с золотистыми гривами. Колесница была достаточно велика, чтобы вместить громоздкую фигуру Химнета, и возничего. Перегриф с возжами в руках уже ждал на козлах. Он облачился в золоченые доспехи и выглядел весьма внушительно, однако огромный, словно башня, некромант в мантии затмевал его.

• 1/78
• Следующая