90-е: Шоу должно продолжаться 7 (СИ) - Фишер Саша - Страница 47

— Блин, второй час ночи! — воскликнул я, глянув на часы. — Засиделся я тут с вами, спать давно пора.

— Да-да, нам тоже! — Сева вскочил так быстро, что толкнул свою чашку, и она грохнулась на пол и разлетелась на осколки. — Ой, блин…

— Да фигня, — махнул рукой я. — Подмети только.

Перед сном я успел еще какое-то время покрутить в голове несколько мыслей, которые меня сегодня озадачивали, можно сказать, весь день. И пока я смотрел, как на ребята на сцене репетируют номер для праздника в центральном парке, и потом, пока они спорили, надо добавлять клоунады или скромнее быть все-таки.

А меня как-то внезапно нахлобучило контрастом между ожиданием и реальностью. «Ангелочки» были без инструментов, только Кирюха играл на гитаре песню. Так что со стороны это все смотрелось… ну… в лучшем случае районной самодеятельностью. Чудовищно далекой от грандиозных шоу рок-звезд мировой величины. Внутренний циник при виде этого всего язвительно замечал что-то вроде: «А не мечтатель ли ты беспочвенный? Смотри, ну какие они, нахрен, звезды?»

И как-то сразу захотелось ускориться, что ли. Нанять парням стилиста и аранжировщика, найти спонсора, благо, уже есть из кого поискать… Быстрее, выше, сильнее! Чтобы вытравить из них вот это голоштанное нефорство.

Хреновый, короче, настрой. Я даже заткнулся на всякий случай и в споре принимал участие по минимуму, и только за тем, чтобы не дать всем разругаться накануне представления.

И вот только сейчас, оставшись один в темной комнате, я «причесал» эти дурацкие мысли.

Нахрен, вот что.

Спешка даже при охоте на блох не помогает. Это девочка детсадовского возраста может мечтать о том, что «волшебной палочкой вжух!» — и она принцесса.В реальности цели достигаются не суетой, а размеренным движением вперед. Все получится. На самом деле прошло совсем немного времени, а парни уже заметно поменялись. Стали увереннее, природные таланты заиграли. Начали обрастать нормальным инструментом.

Все получится.

А что до всяких там страхов и нежелания высовываться, флюидами которых моих «ангелочков» попытались толкиенисты заразить, так это может и ерунда, показалось.

Масленица в «Новокиневске» была праздником культовым с каких-то еще незапамятных времен. Общенародные первомай и Новый год тоже праздновались, ясен пень, но суета с блинами и сжиганием чучела почему-то вызывала в новокиневцах самый неподдельный ажиотаж. По себе с детства помню, что каждый год, сколько себя помню, начинал мечтать об этом празднике сразу же после нового года. Выспрашивал у родителей и бабушки, когда в этом году она будет. Силился своим детским умом дойти, почему нет четкой даты. И клялся, что однажды обязательно полезу на столб и достану сапоги.

Я вышел из трамвая на конечной, подал руку Еве и мы, не размыкая теперь уже рук, двинулись к арке цвета сливочного пломбира. Туда же, куда и все остальные пассажиры. Что уж говорить, на новый год центральный парк в этот раз не открывали. Так и стоял пустым и законсервированным. До настоящего открытия еще пара месяцев. Но для масленицы сделали исключение. Ворота были распахнуты, площадка вокруг фонтана полна людей, упитанные тетки в ярких сарафанах поверх фуфаек угощают всех блинами и поят горячим чаем из здоровенных термосов. Посреди неработающего фонтана возвышается гигантская тряпичная кукла с жутковатым лицом. Брови нарисовали такими крутыми дугами, что дородная баба в голубом платье и кокошнике смотрелась очень удивленной.

— Когда была маленькой, всегда любила на масленице влезать в игру «бояре-дворяне», — сказала Ева, когда мы отошли от прилавка с блинами. — Устраивала сцену, когда меня не хотели брать. А потом гордо стояла среди взрослых.

Ева откусила блин и улыбнулась. Глаза затуманились воспоминаниями. Взгляд блуждал от кружащихся в народном танце детей к столам, потом в сторону «спящего» колеса обозрения, потом сквозь голые ветки деревьев. Там дальше была игровая площадка, на которой взрослые играли во всякие дурацкие детские игры, чтобы выиграть какие-нибудь дурацкие ненужные призы, типа поделок из папье-маше или наборов деревянной посуды. Хотя такие призы были в моем детстве, что именно сейчас вручают — хрен знает, можно подойти посмотреть. Центральный парк не был для масленицы, или, как ее еще называли «проводы зимы», главной площадкой. Просто одной из. Пожалуй, второй по значимости. А так-то народные гуляния проводились в каждом районе.

— Сейчас я понимаю, что меня брали в игру, только чтобы я не скандалила, — хихикнула Ева. — И выбирали тоже для этого. И руки расцепляли, будто я сама такая сильная и смогла пробить двух взрослых…

Правила игры, про которую она говорила, я помнил смутно. Вроде бы, там делились на две команды, ходили навстречу друг другу с какой-то речевкой, потом одна команда выбирала из другой команды человека и становилась цепью. И выбранный должен был с разбегу эту цепь прорвать. И если не прорывал, то переходил в эту команду. А если прорывал, то возвращался обратно. Мы играли в такое в школе. И да, на каждой площадке масленицы тоже. Только мне не приходило в детстве в голову лезть туда участвовать.

— А я всегда рвался залезть на столб, — усмехнулся я. — Меня не пускали каждый год, и я каждый год обещал, что обязательно залезу и заберу оттуда сапоги. Почему-то там сапоги всегда висели…

— И как, залез? — хитро прищурилась Ева.

— Да как-то… — я торопливо замолк, потому что чуть не ляпнул, что сначала ушел в армию, из которой вернулся только через десять лет, а потом… — Кстати, да! Не залез. И сейчас мне есть восемнадцать!

— Блин, я же пошутила! — воскликнула Ева, когда я целеустремленно направился к толпе вокруг столба. На который как раз пытался взобраться один из желающих. «Не влезет!» — подумал я, оценивая его шансы. Двигается суетливо, лицо нервно-напряженное, мышцы на руках бугрятся и дрожат.

И точно. Забравшись едва ли на четверть высоты, он сделал пару судорожных движений и съехал вниз. И его место тут же занял другой — пожилой и жилистый.

— Обещания нужно выполнять! — фыркнул я. — Тем более, что нам тут где-то полчаса еще надо слоняться, пока парни приедут. Надо же чем-то полезным занять это время…

— Кстати, сапог там вроде нет, — сказала Ева, задрав голову.

— Хм… — я тоже посмотрел наверх. На деревянном колесе болталось несколько ярких коробок. Что именно спрятано внутри — непонятно. Может и сапоги… Хотя размер коробок скорее «ботиночный». — Так дело-то не в сапогах!

Я протиснулся к основанию столба. Распорядителями были двое — мужик в картузе в гвоздичкой и косоворотке поверх фуфайки и тетка в красном сарафане, кокошнике и яркими кругами на щеках. Совсем как Марфушенька-душенька из старой советской сказки.

— Здрасьте, а как записаться на столб? — спросил я.

— Ты что ли хочешь лезть? — заржал толстый мужик, самой выдающейся частью лица которого был нос, похожий на ноздреватый баклажан. — Ты ж дрищ, куда тебе?

Его дружки подхватили смех. А я словил забавное такое дежа ву. Показалось, что я уже видел всю эту компашку раньше, когда был ребенком. Они тогда тоже толклись вокруг столба и отпускали шуточки вслед каждому, кто пытался попытать счастья и сорвать приз.

— Раз дрищ, значит легкий, — заявил я. — Так что, какие правила?

— Молодец, парень! — пробасил мужик в косоворотке. — Вот следом за ним будешь, третим, получается.

— Вторым, — буркнул мужичок в кроличьей шубе. — Я не полезу, ну его нафиг…

Компания «болельщиков» глумливо захохотала.

— А этот хорошо идет! — сказал кто-то из толпы. — Уже почти до половины долез!

— Ничего-ничего, призов на всех хватит! — радушно заулыбалась Марфушенька-душенька. — У нас в этот раз есть спонсор, а не как в прошлом году!

Она махнула рукой на чуть покосившийся рекламный баннер, на котором была улыбающаяся девушка, почему-то рояль и надпись: «Компания „Карина“. Импортные одежда и обувь хорошего качества».

— А сапоги там есть? — смеясь, спросила Ева.