Всегда нокаут (ЛП) - Мади Скайла - Страница 6

Черты его лица исказились от обиды.

— Я всегда играю с Хлоей, когда прихожу домой с работы. — Моё сердце разрывается ещё сильнее. Он не понимает, к чему я клоню. Он никогда не понимает, к чему я клоню. Сет прекрасно ладит с Хлоей, но она не единственная, кто нуждается в заботе и любви.

— Да, проводишь, но я говорю не о Хлое. Разве я не член семьи? На что я трачу своё время? Где моё место?

На его лице отражается внутренняя боль, но у него не хватает слов, чтобы выразить её. Я киваю и отвожу взгляд от его прекрасного лица. Я не выношу, когда причиняю ему боль, даже если он причиняет боль мне.

— Сет! — зовёт Джексон, и его голос пронзает меня, как нож.

Сет игнорирует Джексона и придвигается ближе ко мне. Его тёплые пальцы скользят по линии моего подбородка, заставляя моё лицо повернуться к нему.

— Я всё исправлю, — шепчет он, прижимаясь губами к моим губам.

Я позволяю своему взгляду встретиться с его, наши губы соприкасаются, и у меня перехватывает дыхание.

— Иди домой и расслабься. Когда я вернусь домой вечером, мы поговорим. Я обещаю.

Его гибкие, полные губы слегка касаются моих, прежде чем он поворачивается ко мне широкой спиной и направляется к рингу.

Я наблюдаю за ним, и всё моё тело трепещет от его нежного поцелуя. Как бы я ни была расстроена, бабочки танцуют внутри моего живота и ласкают своими крыльями все тело. Я уверена, что когда вы погрязли в рутине, таких ощущений не бывает. В мёртвых браках у тебя не слабеют колени.

Мы в порядке… Потерялись… Но в остальном всё в порядке.

Глава 4

Сет

Я захлопываю дверцу машины и со стоном вытягиваю руки над головой. Я устал. Чертовски. Дни в спортзале всегда тянутся долго, но сегодняшний был самым длинным. После ухода Оливии я не мог выбросить её из головы. Выражение её лица… Отчаяние в её голосе… Я теряю её. Если я как можно скорее что-нибудь не придумаю, кто знает, что может случиться.

Бросит ли она меня? Одной этой мысли достаточно, чтобы меня затошнило.

Я переговорил с Дэррилом, как только Джексон ушёл. Он утверждает, что то, что происходит между мной и Оливией, не связано с сексом. Он говорит, что пара может по-прежнему безумно любить друг друга и не заниматься сексом регулярно. Речь идёт о связи, эмоциях и близости. Что бы это, чёрт возьми, ни значило. После Вегаса я изо всех сил старался быть хорошим мужем, но почему-то у меня плохо получается. Мне тоже тяжело. Хотел бы я, чтобы у меня было время сесть и посмотреть фильм или побыть наедине с ней, но ничего не получается. Всегда есть что-то или кто-то, что всё портит.

По крайней мере, сегодня я смог стереть часть своего разочарования. Когда я оказался в клетке с Джексоном, я не стал с ним церемониться. Дважды я ударил его по лицу за то, что он вёл себя как придурок. Сейчас он проходит через какое-то дерьмо, но то, как он повёл себя сегодня, было отвратительным поступком, и я ничего не мог с собой поделать.

Когда я иду по усыпанной галькой дорожке, ведущей прямо к крыльцу, то останавливаюсь, чтобы посмотреть на небо. Прекрасные бриллиантовые звезды украшают тёмное небесное покрывало, которое постепенно превращается в чёрное… Что означает, что я опаздываю на ужин… Что также значит, что я не застал не спящую Хлою. Ранее я отстаивал свою позицию и утверждал, что всегда играю с Хлоей после работы. Думаю, сегодня эти слова неправдивы.

Блядь.

Оливия возьмёт меня за яйца из-за опоздания. И не в хорошем смысле.

Я роюсь в кармане в поисках ключей и вставляю самый круглый из них в замок. Лёгким движением дверь открывается, и меня обдаёт тёплым воздухом. Я вдыхаю, и в животе у меня урчит. Жаркое. Оливия приготовила на ужин жаркое. Я вхожу внутрь, закрываю за собой дверь и снимаю обувь. Я никогда не забуду ощущения, когда возвращаешься в тёплый дом с запахом свежеприготовленной еды.

Я замедляю шаги, идя по коридору. В доме тепло, восхитительно пахнет, чисто, но тихо. Не слышно даже шуршания бумаги по ткани, которое бывает, когда О переворачивает страницу одного из своих исторических романов… Отсутствие звуков в моем семейном доме угнетает.

Я останавливаюсь, когда захожу на кухню. Духовка стоит на режиме «Разогрев», а внутри стоит тарелка с жареной курицей и овощами. У меня скапливается слюна под языком, но с чувством голода придётся подождать. Я игнорирую протесты своего сводимого спазмами желудка и направляюсь к лестнице. Может быть, Оливия воспримет моё игнорирование еды как романтический жест и отнесётся ко мне снисходительно.

Добравшись до верхней ступеньки, я делаю глубокий вдох и выдох. Что бы ни случилось по ту сторону этой двери, это будет очень важно. Всё, что мне нужно сделать, это показать ей, что я планирую всё исправить. Исправить нас.

Я просто надеюсь, что этого будет достаточно.

Дрожащей рукой я тянусь к ручке. Круглый шарик удобно ложится в мою ладонь, и я поворачиваю его, пока дверь не открывается. Я оставляю её на несколько секунд приоткрытой, прежде чем открыть до конца. Тонкая, похожая на цветок лампа на прикроватном столике горит, заливая комнату мягким белым светом. Моё внимание приковано к нашей кровати королевских размеров, застеленной шёлковым покрывалом, но она пуста. Единственные звуки в комнате доносятся из щели под дверью ванной в дальнем конце комнаты. Из душа льётся вода, Оливия тихонько напевает, и хотя она не очень хорошо поёт, это приятно. Это то, чему она научилась после просмотра детских мультфильмов с Хлоей, и мне это нравится. Это успокаивает.

Я захожу в комнату и закрываю за собой дверь. Должно быть, она слышит щелчок за шумом душа, потому что как только дверь комнаты закрывается, её пение прекращается. Я снимаю рубашку и бросаю её на пол, когда подхожу к ванной. Из открытой двери струится жар, и в результате у меня на груди выступает пот. Я захожу в ванную и закрываю дверь. Комнату наполняет пар. Он толстым слоем покрывает все стеклянные поверхности и металлические вставки. Он оседает у меня в лёгких так, словно это тяжёлое одеяло, и немедленно увлажняет остальную часть моей кожи.

Я едва могу разглядеть бледный силуэт её фигуры и розовую губку, которой она проводит по груди и животу. Несмотря на влажность в комнате, у меня пересыхает во рту. В мгновение ока я стягиваю шорты с ног и открываю стеклянную дверцу душа. Оливия, чьи тёмные мокрые волосы прилипли к её левой груди и полностью закрывают правую, делает несколько шагов в сторону в душе, чтобы дать мне пространство, но пространство — это последнее, чего я хочу. Я рассматриваю её обнажённую попку. Как я мог не поклоняться ей каждый день? Как мне удавалось так долго не прикасаться к ней? Мои пальцы дёргаются, желая прикоснуться к ней. И когда она проводит губкой по своему плечу, я вырываю её из рук у О. Её голова склоняется набок, но она не сопротивляется. Я разминаю мягкую губку в своих больших ладонях, пока пена не увеличится вдвое и не начинает течь по тыльной стороне соей ладони. Затем я протягиваю руку и втираю пену ей в лопатку. Она не говорит ни слова, ей это и не нужно. Я чувствую, как её тело расслабляется под моими прикосновениями, и это снимает моё собственное напряжение. Я кладу руку ей на талию и намыливаю вторую лопатку. Её тело слегка покачивается, а животик напрягается, когда я обхватываю его рукой. Она не позволяет мне дотрагиваться до своего живота, но не думаю, что у неё есть силы беспокоиться, поэтому я использую это по максимуму. Я провожу по нему ладонью, размазывая пену по её коже. Я стискиваю зубы от пульсирующего давления в головке моего члена и прижимаюсь к заднице Оливии, чтобы было к чему прислониться. Даже сквозь шум льющихся струй душа я слышу, как у неё перехватывает дыхание. Я придвигаюсь к ней так близко, что моя грудь чуть касается её спины. Я планировал поговорить, но так намного лучше.

Я сжимаю губку в кулаке, отчего из неё выходит ещё больше пены, и убираю руку с её животика, чтобы провести по плечам Оливии, откидывая волосы на одну сторону, когда они начинают мне мешать. Сильные волны возбуждения пронизывают каждый сантиметр моего тела, когда я провожу губкой по основанию её шеи, а затем круговыми движениями провожу по её плечам и между лопатками. Кажется, я мыл её так всего один раз. Давным-давно.