Командировка в ад (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 20

— Не хватает раствора! — кто-то крикнул из толпы и скорчился в кашле.

— Работаю на пределе сил, друже, — развел руками Несвицкий. — Врачи вкалывают раствор в первую очередь тем, кому завтра уже может понадобиться священник, а не лекарство. Потерпи! На Високи Планины и две соседние бановины сил хватит. Пока не помогу — не уеду.

Он замолчал, над площадью на секунду-две повисла тишина, кто-то крикнул «хвала докторе!» и человеческая масса буквально вскипела. Сербы всегда тяготели к общине, к взаимопомощи, взаимоподдержке. При немецкой власти начали культивироваться индивидуализм и корыстолюбие, мол, каждый сам — кузнец своего счастья. И вот неизвестный доселе человек, то ли болгарин, то ли слав, совершенно бескорыстно спасает людей от верной смерти! Он и правда святой…

Потом говорил начальник местной полиции, дородный седой мужчина за пятьдесят. Он совершенно трезво рассудил, что ситуация необычная, и она наверняка придется не по нраву высоким властям. Дело не только в неповиновении хорватов и открытом сопротивлении. Для берлинских марионеток в Белграде хуже другое — на отдельно взятом пятачке юга люди сами справились с проблемой, на государственном уровне не имевшей решения.

— Зашто нам е потребна та власть? — риторически спросил он. — Пусть у себя в Белграде сосут немецкий курац, а нас оставят в покое!

Наверно, до эпидемии он арестовал бы на улице хулигана, посмевшего так хамски выражаться при полиции, а сейчас сам выкрикнул бранное слово в микрофон, и публика радостно подхватила… Несвицкий поморщился. Главполицай явно стремится набрать политический вес и метит на место бана в ближайшую выборную кампанию.

Но устами… нет, не младенца, а полицейского карьериста глаголет истина: скоро на Високи Планины начнется нехилый прессинг. Удастся ли успеть вылечить пострадавших и аккуратно смыться — вопрос. В первую очередь, стоит позаботиться об эвакуации профессора Дворжецкого с ассистентом. Прихватили бы и Милицу, но та и слышать не захочет — находится в Сербии, делает важное для сербов дело, убить проще, чем выгнать. А вот боевые волхвы пусть пока будут. Неизвестно, какие формы этот прессинг примет.

Несвицкий завязал узелок на память: найти среди местных пилота легкомоторного самолета, может — отставника какого-нибудь, способного перегнать его в Тавриду, повторив маршрут Касаткина-Ростовского. Вроде такие малыши заправляются обычным автомобильным бензином? Или нет? Кроме того, рано или поздно ослабнет контроль на границе карантинной зоны. У обоих ученых-медиков правдоподобные германские аусвайсы, годные для пересечения болгарской границы, и вполне настоящие варяжские паспорта, позволяющие купить билеты на теплоход до Тавриды, чай не маленькие — доберутся. Шестерым оставшимся придется держать оборону еще минимум недели три. Парни и Милица, похоже, морально готовы.

Утомленный событиями дня, Николай сел за руль внедорожника и отправился к Благоевичам. Там, на окраине Високи Планины, на чердаке большого деревенского (хоть и в городе) дома теперь размещался поредевший отряд, врачи остались в больнице. Черненко и кто-то из боевых волхвов посменно ночевали в школе у радиостанции, вооруженные до зубов. Им же достался и ручной пулемет из арсенала коммандос, а также генератор на случай перебоев с электричеством. Враг наверняка задумается лишить группу связи и возможности оповещать всю планету о творимых здесь безобразиях. Местная полиция неподалеку, в случае заварухи подоспеют хорваты. Хочется надеяться.

— Николай Михайлович, Ольга не слишком возмущена оравой нахлебников? — аккуратно спросил Сушинский, чья комплекция совсем не предполагала деликатности. Он умостился на переднем сиденье справа, запихнув овчарку под ноги, башка Цербера лежала у него на бедре.

За него ответил Душан.

— Смеешься? Да любая семья в заеднице готова приплатить, чтоб заполучить на постой нашего волхва с товарищами. Мы теперь у сербов чуть ли не национальные герои. Едва ли не наравне с воинами Косово. Но те погибли, мы имеем шанс победить.

Он был прав — их ждали. Ольга просто вспыхнула от радости и принялась разогревать заготовленную еду. Порций хватило бы человек на десять, тем более Несвицкий и правда ел за двоих — восстанавливал силы для ворожбы.

Она старалась. На столе красовались закуски — колбаски, солонина, заливное с поросячьим ухом. Затем суп, вареный на свином копыте с добавлением кваса в бульон, именуемый чорба, с плавающими кусочками мяса и овощей. На второе подала фаршированный говяжий рубец с дымящимся картофелем. Конечно, неизменная ракия, настоянная на меду, с заедками (закусками) — сыр, тыква с перцем. Когда, казалось, более не проглотить даже кусочек размером со спичечную головку, на столе появился кофе. Не в крошечных чашечках, как в кафанах (сербских кафе-закусочных), а в обстоятельных по-крестьянски глиняных кружках, грамм по триста каждая, и домашнее печиво. Не отведать — обидеть хозяйку!

Покурили прямо за столом, здесь не принято выходить на веранду. Даже юный Михо, вполне оправившийся, сидел и вдыхал дым, пока не вошел в возраст, когда и ему будет положено коптить «палочками здоровья».

— Как там Марина? — спросила Ольга, отведя Несвицкого в сторонку. Ранее им как-то не удавалось побеседовать наедине.

— Когда уезжал — вполне ничего, — ответил Николай. — О вас беспокоилась. Ведь это она вынудила меня поднять всех на ноги, включая приемную государя и штаб флота. Но я поклялся: только помогу сформировать отряд в Тавриде и вернусь через сутки. Кто же мог знать, что так все обернется? Долг позвал в дальнюю дорогу, — последние слова Николай пропел, а не произнес, цитируя, наверно, какую-то песню, поэтому они прозвучали скорее шутливо, чем возвышенно. — Теперь ждет меня, наверно, с кочергой наперевес. Так и предупреждала: погибнешь — не смей показываться на глаза, не прощу.

Разговор получил неожиданное продолжение. Когда все легли, в доме выключился свет, в отдельную комнату, выделенную в мансарде Несвицкому, скользнула Ольга — в одной только длинной полотняной рубахе. Присела на постель и положила ладонь поверх мужской руки.

— Коля… — прошептала она. — Я обязана тебе всем. Вообще всем! Своей жизнью, жизнями мужа и сына. Трудно поверить, но чувствую себя даже лучше, чем до болезни, хоть душу рвет из-за смерти Драгана. Ужасно… Это совершенно невыносимая потеря, когда мать теряет сына. И одновременно я счастлива, находясь рядом с тобой.

Больше она ничего не говорила, и рука замерла, не продолжая наступление. В полутьме мансарды Ольга с распущенными волосами была чертовски хороша и неотразимо соблазнительна, и Николай почувствовал, как помимо воли кровь хлынула в голову и не только, а мужское начало приподняло одеяло. Бог знает, устоял бы или нет… Но уж слишком двоюродная сестра напоминала Марину. Это помогло дернуть стоп-кран на самом краю.

— Спасибо за добрые слова. Поверь, я во многом старался для жены, хотел спасти ее родню. Это — единственное оправдание для моего решения ехать в Сербию. Надеюсь, она меня простит.

Внезапно на мансарде их стало трое, и незримо присутствующая Марина Авенировна погрозила кузине пальчиком: не шали!

Та поцеловала Несвицкого в лоб и удалилась. Вроде ситуация разрешилась без конфликта, пусть любой женщине не слишком приятно, что ее прямой намек пропустили мимо ушей и даже мимо чего-то пониже. А мужчина долго не мог уснуть. Расшалившиеся гормоны рвались изнутри, призывая хулиганить.

Не удивительно, что на следующий день волхв побил собственный рекорд по концентрации лечебных корпускул. Энергия требовала выхода. Не рубить же дрова всю ночь напролет, как Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивого», воздержавшийся от секса с прекрасной Орнеллой Мути!

7.

По пути от дома Благоевичей к центральной площади находилась кафана Цили Груберман, той самой, кому передавал привет водитель Иосиф. Здесь волонтеры неизменно получали чашку кофе бесплатно. Заходили они сюда часто, и Василий Негожин нахватался еврейских словечек. Кстати, в семье Груберманов не заболел никто, ни взрослые, ни маленькие мамми. От них до того разило чесночным духом, что комарихи падали замертво еще на подлете. А еще кафана славилась кошерными закусками. Все же сербская кухня, чересчур обильная и жирная, даже некоторым сербам казалась излишне сытной. Не всякая печень выдержит свиную котлету в кило весом, наполненную внутри каймаком — очень густыми солеными сливками. Поэтому днем Несвицкий и другие члены его маленькой команды охотно заглядывали к Груберманам.