Двойная игра - Карасимеонов Александр - Страница 26
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая
ГЛАВА X
В управлении меня ждал Донков.
Я намеренно повел разговор так холодно и официально, что лицо у него вытянулось и он весь подобрался, словно кошка, приготовившаяся к прыжку. Но, поскольку я не нападал, эта его готовность разводила пары вхолостую и он чуть не задыхался, слушая мои указания относительно того, что ему надлежит сделать за день. Я протянул ему пленку.
– Надо установить, кому эти отпечатки пальцев принадлежат. Наверное, Ангелу Борисову, но может быть, и не ему. Вот это, – я достал из кармана пузырек и сунул ему под нос, – я нашел в машине Борисова под рычагом ручного тормоза.
– Очень интересно! – невозмутимо сказал Донков. – Откуда он там взялся?..
– Наверное, лежал там… – Исключено! Ручаюсь…
– Чем, Донков?
– Чем угодно. Головой. Ничего там не было.
– Не смеши людей. И не рискуй так опрометчиво своей головой. Лучше подумай, как могла произойти ошибка.
Донков хотел возразить, но я остановил его:
– Не спорь. Вполне вероятно, что пузырек подложили позже: два дня машина была вне нашего контроля. Мы должны быть абсолютно уверены, что не совершили ошибки. А в данном случае этой абсолютной уверенности у меня нет. Единственное, что я вынужден сейчас сделать – это поверить тебе… Но тогда придется вести следствие по версии об убийстве. Можешь ты взять на себя такую ответственность? Все меняется. Весь ход наших рассуждений и действий… Ну что, теперь ты по-прежнему ручаешься головой?
Донков стоял потупившись, лицо его пылало, потом он посмотрел на меня снизу вверх, как побитая собака, и сказал четко и уверенно, словно отдавая рапорт:
– Не могу абсолютно, на сто процентов исключить ошибку с моей стороны.
– Ладно, – сказал я. – Будем пока считать, что ее не было. Все зависит от того, чьи отпечатки пальцев на пузырьке – Борисова или кого-то другого. Действуй. Как только выяснишь это, приходи сюда и жди моего звонка.
Когда Донков вышел, я поспешил взглянуть на себя со стороны, проверить, так ли я разговаривал с ним, как задумал. И что-то очень знакомое почудилось мне в самой манере вести разговор… Да-да, конечно же! Это Троянский говорил с Донковым моими устами.
Ученик – лишь кусок пластилина в руках своего учителя.
Визит к отцу Борисова был как будто простой формальностью, я мог бы поручить его Донкову. Но в сущности это очень важное и тонкое дело: мне надо, чтобы старик дал совершенно точный ответ.
И вот снова он сидит передо мной – все такой же понурый, растерянный. За два дня лицо его осунулось, покрылось красноватыми жилками, которых не было при первой нашей встрече, и стало каким-то темным. Такой цвет лица бывает у людей с очень высоким давлением. И глаза у него красные.
– Буду краток. Речь идет о машине вашего сына. Мы не знаем, где она, – солгал я. – Вам что-нибудь о ней известно?
– Она вам нужна?
– Формальность – мы обязаны ее осмотреть. Он ответил медленно:
– Я думаю, что она у автослесаря, который ее обычно ремонтировал… Его зовут, кажется, Спиридонов.
– Спиридон Спасов.
– Да… Помнится, он мне позвонил в тот вечер, и что-то мы с ним говорили о машине. Не помню точно что…
– Убедительно прошу вас как можно точнее вспомнить этот разговор.
Старик задумался, машинально, как заводная кукла, покачивая головой. Каких только картин, лиц, разговоров не промелькнуло в его усталом мозгу за последние дни – и все было отмечено страшной печатью самоубийства сына… Это смертельно измучило его, притупило все его мысли и чувства.
– Не могу сейчас точно вспомнить, – сказал он дрожащим голосом.
– Я подожду, – спокойно отозвался я.
– Спиридонов спросил, где машина…
– Спасов. А не вы его?
Удивленно посмотрев на меня, старик сказал:
– Мы говорили, что машину могут украсть.
– Это вы ему сказали?
– Нет… Он сказал. И еще сказал, что поедет и заберет ее.
– Для меня важно, кто первый заговорил о машине. Очень прошу вас, вспомните поточнее.
В этот момент Неда стоит за моим плечом и приказывает: прекрати этот бесчеловечный допрос!.. Я не обращаю на нее внимания, я – словно каменный идол перед испуганным богомольцем. Сейчас, дорогая Неда, я должен проявить выдержку.
– Разве я мог тогда думать о машине? – сказал старик. – Конечно, он первый заговорил о ней.
– Благодарю вас. Это все, что я хотел узнать. Мы медленно подошли к двери.
– У вас есть свой врач?
– Нет… Вызываю, если надо, из поликлиники.
– А давление свое вы измеряете?
– Редко. Оно уже много лет повышенное. Но я на это не обращаю внимания.
– Будет лучше, если вы сейчас же оденетесь и сходите в поликлинику. Я вам это говорю, потому что у моего отца было повышенное давление. Непременно сделайте это. Обещайте мне.
– Какой смысл… – начал было старик, но потом согласился: – Ладно, схожу. Надо же что-то…
Он замолчал.
Дверь закрылась, только когда я был на площадке первого этажа.
Или я слишком быстро сбежал по лестнице?
Итак, разговор со стариком бросил густую тень сомнения на Спиридона Спасова. Маловероятную версию об убийстве на даче, одиноко стоящей у поросшего орешником склона, уже можно формулировать. В бесформенной массе намечается костяк, она приобретает очертания фигуры, версия становится на ноги, делает, подобно ребенку, первые шаги. И если это не мертворожденное дитя, она день ото дня будет теперь расти и расцветать. Один узелок, за ним другой и так далее… Дочь Спиридона Спасова любит болтать по телефону, у нее, наверно, много поклонников, а может, кто-то один. Она говорит по телефону, пока ее отец торчит в гараже, подрабатывает – чтобы были деньги для себя, для дочери…
Из первого же телефона-автомата я позвонил на службу. Ответил Донков.
– Ну что там, говори, – сказал я.
– Отпечатки пальцев принадлежат Ангелу Борисову. Пузырек, по-видимому, был в машине. Значит, я допустил ошибку.
Донков хотел, чтобы в его голосе прозвучала сталь, но не получилось: в трубке слышалось дребезжание жести…
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая
