Мироздание по Петрову - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая

– …мы прочитали книгу, написанную вашим сотрудником, – говорила миленькая ведущая. – О книге много пишут. Ее автор работает в вашем Сыскном Бюро?

– Писателей у нас нет.

– Но он ссылается на истории, распутанные лично вами?

– Без комментариев.

– Вы всегда так немногословны?

– Я никому не обещал быть другим?

– Телезрителей интересует, что подсказало вам идею создания частного Сыскного Бюро?

– После службы в погранвойсках мне только и осталось, что ловить воров. Все другие места были заняты ворами.

– Вы считаете, что милиция не справляется со своими прямыми обязанностями?

– Если на капоте вашей новой машины кто-то нацарапает гвоздем: „Покрась меня, говнюк“, вы что, обратитесь в милицию?

– А к вам можно?

– К нам можно

– Что вы думаете о современных видах спорта?

– Бейсбол у нас не прижился. Но биты популярны. Это точно

Пошли титры.

Я подкинул шишек в огонь.

Счастливые минуты ожидания будущего.

Алиса приехала вечером.

По тому, как она подобрала полы длинного белого плаща, по тому, как долго и жадно тянула нежно затрепетавшими ноздрями, как подозрительно повела влажным взглядом по окнам, я понял, что от некоторых вопросов не уйти.

– Ты здесь один?

Влажные губы недоверчиво прижались к моей щеке. Она целовала мне глаза, больно прикусила губу, почти до крови, будто мстя за какие-то переживания, впилась ногтями в голую спину, прижалась тесно. Но глаза косили. Я чувствовал горячие груди сквозь тонкую ткань плаща. Но она высматривала что-то, к чему-то невидимому прислушивалась.

– Завтра у тебя день рождения…

– Ты помнишь? – я действительно удивился.

– Соберешь своих шлюх?

Она помедлила.

– Где Алина?

– Откуда же мне знать?

– Но ты заходил к ней.

– Ну и что?

– А то, что дома ее нет, нигде нет! – Алиса жадно повела нежно дрогнувшими ноздрями. Наверное, правда могла обнаружить подружку по запаху. – Зачем ты к ней заходил?

– Денег занять.

– Почему не занял у меня?

Она мне не верила. А я не хотел рассказывать про разгром в своей квартире. Почему-то считал, что ее это напугает. А она рассказала, что Алина ей сразу позвонила. Вот к ней явился этот Кручинин – вонючий, омерзительный тип с грязным мешком, набитым грязным бельем и хозяйственным мылом. Мерцанова в это время занималась бухгалтерией. Прикидывала то и это, терпеливо выслушивала бухгалтершу, а сама никак не могла отделаться от мысли, что я с Алиной. Она занимается бухгалтерией, а я трахаю ее подружку. Она так и сказала – трахаю – чудесная Алиса, асфальтово-черные глаза, мелированные волосы, летящие, как штормовые волны. Алина не должна была оставаться со мной – грязным, безнравственным чудовищем. Мерцанова ужасно ревновала. „Только не тебя, – шепнула, кусая мне ухо. – Даже не думай“. – „А кого?“ – удивился я, ловя губами ее ресницы. – „Ой, не понимаешь?“

Она, конечно, ревновала подружку. И, освободившись, сразу рванула к ней.

Открыла дверь (у нее ключ). В квартире никого. Слабый запах мочи („Твоей, Кручинин!“). Это было так ужасно, что она вернулась в Салон. – „У меня прорва работы. У меня бездна работы“, – жадно шептала Алиса, целуя мне плечи и шею. Я отвечал ей тем же и нежно гладил этот дурацкий плащ, повторяющий все изгибы ее тела. „У меня сейчас так много работы, – шептала она, – что я скоро с ума сойду. Я прямо возненавидела вас! – сказала она, больно укусив меня за плечо. – Я решила, что вы специально укатили на мою дачу. В свою мерзкую будку, в которой червяки и пахнет землей, ты бы Алину не повел. Ты ее ко мне повел, зараза, трахать мою девочку на моей кроватке. На моем обеденном столике. Под моим душем. Она сладкая, да? Если вести язычком по влажной коже…“

Я никогда не видел Алису такой взволнованной.

– Куда ты ее отправил? Я весь Городок обзвонила.

Она снова прижалась ко мне, теплая, нежная. Наверное, не понимала, почему я тяну, почему не делаю с нею того, что якобы недавно делал с Алиной. „О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся, – это путь к изменам“. Монологи Джульетты ей не всегда удавались. Меня страшно злило, что мне так хочется ее обнять. И Тараканыч с фотографии смотрел настороженно.

– Это кто? – ткнул я пальцем.

Алиса глянула искоса. Провела пальчиком по лбу:

– Это мы с Алиной.

– А мужики?

– Они же на заднем плане!

– Но смотрят на вас. Ты их знаешь?

– Вот этого знаю, – указала тонким пальчиком на Тараканыча.

И засмеялась. У Спонсора было много помощников. Дядя Коля один из них. Три года назад он часто бывал у Спонсора, но Алиса при их разговорах не присутствовала, валялась в гостиной на диване, дядя Коля приносил ей вино и кофе. Что она хотела, то он приносил. А потом исчез. Потом все исчезли.

– Деньги у тебя есть?

Она изумленно отстранилась:

– Ты теперь берешь деньги с женщин?

– Не говори ерунды. У меня осталось всего рублей триста.

– Но ты же ограбил Алину!

– Я корову купил.

– Корову? – Сказать ей было нечего. – Конечно… Есть какие-то деньги…

– Сколько?

– Не знаю… На корову хватит…

– Вываливай все на ковер. – Мысль о вонючем рюкзаке, сунутом за диван, вернула мне равновесие. – Вываливай все, что у тебя есть. Все до последней копейки. Закатим пир на весь мир. И подружку твою найдем.

Она ласково лизнула мне щеку:

– Ты дурачок, Кручинин. Я с собой все привезла. Всякой вкуснятины. Алиночка любит форель, там есть чудесный кусочек. Я думала, вы здесь от меня прячетесь. – И вспомнила. – У тебя же была двадцатка. Куда ты ее дел?

Моя рука скользнула с ее плеча – ниже… на бедро… еще ниже…

– Почему ты в плаще?

– Ну… Шел дождь…

– Ты же в машине…

– А вы тут с Алиночкой…

– Но зачем надевать плащ?!

– Я хотела войти и гордо сбросить его с плеч!

– Черт меня возьми! – удивился я. – Да на тебе под плащом ничего нет! – И невольно вспомнил Шекспира: – „Да это платье лучше всех…“

Она ответила заученно:

– „Мой друг, где целоваться вы учились?…“

И застонала, впиваясь мне в губы:

– Торопись, торопись. Может, я никогда больше твоей не буду.

Потом я принес свертки.

В камине потрескивали сосновые шишки.

Алиса, ничего не стесняясь, закинула распущенные волосы за округлые, необыкновенно женственные плечи и занялась столом. Я все-таки заставил ее нацепить какой-то крошечный передничек, а сам вышел за последней сумкой, судя по всему, набитой бутылками. Когда я ее поднимал, пришлось наклониться: тень мелькнула на полированной крышке багажника.

Человек?

Я осторожно скосил глаза.

Скосил, не поворачиваясь, не подавая вида, продолжая поднимать сумку.

И, к сожалению, не ошибся. Незнакомый человек осторожно скользнул к спрятанной за березами машине. Он не хотел, чтобы его видели. Я перевел взгляд в сторону реки и там на узком проселке, продавленном колесами, тоже увидел раскачивающийся куст рябины и пригнутый бампером куст.

– Жалеешь, что нет Алины? – спросила Мерцанова, когда я вернулся.

В ее голосе звучала фальшь. Это она жалела, что с нами нет нежной подружки. Какой дорогой ты ехала? – хотел я ее спросить. Нижней, по берегу? Или через Поле дураков? Но понял, что спрашивать не надо. Такое у нее было настроение. Она могла только врать.

– Хочешь водки?

– Хочу.

Я вдруг удивил ее:

– А тогда, у Спонсора, вы тоже пили водку?

Она вздрогнула. Тогда. Она не любила воспоминаний трехлетней давности.

Но я не собирался ее жалеть. Если неизвестных привела на дачу она, мне ее жалеть не надо. Бампер. Примятый куст.

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая