Не та война (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 2

— Ты не смотри так на мои кресты, Сандро, — усмехнулся Николай Николаевич, вот только глаза его сузились, делая лицо отдаленно похожим на азиата. — Свои получишь, когда над японским флотом победу одержишь. Думаю, соблюдать мирные договоренности самураи не станут, народ они злой и упрямый, а навязанный мир им хуже горшего поражения. Считаю, что пошли они на него, чтобы флот свой восстановить, новыми кораблями его усилить. Потому Небогатова в столицу не отозвали — он мне здесь нужен. Ты уж прости, но это единственный наш адмирал, что победы одерживал…

— Ты думаешь, что японцы снова нападут? А как же договор?

— Пусть на него этот пройдоха Витте уповает, а мы с тобою люди служивые! «Касима» и «Катори» на переходе, уже к Сингапуру подходят. Ты думаешь, что англичане просто так к ним еще парочку «чилийцев» продали, кредит на то выделив, да еще несколько крейсеров уступив? И нам руки Лондон выкручивал, в Вей-Хай-Вей эскадру приведя для устрашения. Нет, все непросто так, только в Петербурге ничего не понимают, урок им не впрок пошел. Или не хотят понимать, что японцы лихорадочно готовятся к реваншу. Думаю, в октябре нападут — у них первые сроки выплат подходят, и Фузан должны Коджону отдать. А денег в казне нет, страна в долгах как в шелках. Новая война единственный выход, и на этот раз она пойдет иначе.

— Пожалуй, ты прав, Николаша — в кают-кампаниях броненосцев о том разговоры идут. Но время еще есть, все лето впереди…

США всегда любили выполнять роль «миротворцев»…

Глава 2

— Поверь мне, но скоро «Дредноут» станет именем нарицательным — против «первенца» нашего «Джекки» ни один броненосец не выстоит. А когда у нас будут эскадры из таких кораблей, наше полное господство на морях уже никто не сможет оспорить. Никто и никогда, мой молодой друг. Мир принадлежит нам, и это сомнению не подлежит, чтобы на этот счет не думали в Петербурге или Берлине. А мнение бывших колонистов вообще не интересует — придет время, и они опять станут служить нашим интересам.

Дым от кубинской сигары поднимался к потолку, прямо к отдушине, уходя туда сизой струйкой. Каменное здание одного из старинных клубов, помнившее еще времена всевластного лорда-протектора, имело несколько таких кабинетов, где беседовали за сигарой и бокалом выдержанного бренди два джентльмена. Столь разных людей нельзя было представить дружески беседующими, ибо они принадлежали к враждующим в политической борьбе партиям. Тори и виги давно были высмеяны одним из знаменитых писателей «седой старины», хотя тот не сказал о себе главное, потаенное. Ведь он сам принадлежал к одному из таких закрытых аристократических клубов, которые в политике Англии играли значительную роль, куда большую, чем дельцы Сити, масонские ложи или парламентские «горлопаны».

Они были так не похожи друг на друга эти два джентльмена, и кроме политических пристрастий их разделяла глубочайшая возрастная пропасть — один намного старше другого. К тому же старик являлся заслуженным моряком, с адмиральскими нашивками, прошедшим все океаны, и долгое время бывший «их лордством» в Адмиралтействе. А его собеседник кавалеристом, едва дослужившийся до лейтенанта в бурской кампании, и бывший до этого газетным репортером. Но сейчас уже пребывавший на значительном посту в министерстве по делам колоний

Да и пристрастия у них были разными — тридцатидвухлетнему молодому другу нравились житейские радости, которыми тот предавался, а седовласый лорд еле ходил, постоянно опираясь на трость даже во время выступления на парламентских дебатах. Дело в том, что полвека тому назад он получил при взятии одного затерянного на Тихом океане русского городка пулю в ногу, что навсегда сделало хромым. Зато навсегда запомнил, кому обязан инвалидностью, а память у отставного адмирала была цепкая.

Однако между ними имелось гораздо больше схожего, что и объединяет таких людей в клубы, играющие огромную роль в той жизни старой и доброй Англии, что для других остается тайной за семью печатями. И первое, что сразу отличало их от других — благородное происхождение. Пожилой был уже четырнадцатым графом, а более молодой коллега имел отношение к аристократическому роду, увенчанному короной герцогов, знаменитого рода, прославленного своими воителями.

Именно готовность с оружием в руках защищать самую обширную империю мира, раздвигая ее пределы на все континенты, не только объединяла, она сплачивала одноклубников на многие десятилетия, а идею Великой Британии на века. И все они прошли этот путь доблестно, сражаясь за «вечные интересы» Англии везде, где только всходило солнце. И сейчас, отхлебывая бренди и покуривая сигары, они обсуждали вещи, которые вроде бы относились исключительно к компетенции Форин Оффис, министерству по иностранным делам. Но таковы английские традиции — все, что сказано в клубах, имеет гораздо большее значение, чем дебаты в палате общин. Которые, кстати, и ведут парламентарии, но только после того, как произошло обсуждение нужных тем вот в таких аристократических клубах в табачном дыму неспешной беседы, между понимающими изнанку событий джентльменами.

— Потому скажу вам , юноша, следующее — Королевскому Флоту броненосцы не нужны, хотя не спорю, что они стоят немалых денег. Дело в том, что многие из них списаны, хотя о том пока никто не догадывается, корабли вроде бы новые. Однако придут на их место эскадры дредноутов, а содержание огромного флота уже сегодня устаревших кораблей слишком расточительно. Наши восточные друзья потерпели поражение именно на море, а у русских огромная сухопутная армия, слишком сильная, чтобы ее недооценивать. Но теперь все пойдет по-другому — заключенный мир позволил подготовиться японцам гораздо лучше к новой войне, которая принесет им, и нам, мой молодой друг, чего скрывать, гораздо лучший мирный договор с русскими. Ведь недаром в Риме говорили… Вот же — вылетело из головы!

— Si vis pacem, para bellum, — негромко произнес на латыни собеседник, и старик благосклонно ему кивнул седой головой:

— Да, именно так — хочешь мира, готовься к войне. Так что нам нужно, чтобы японцы как можно скорее подготовились к этой войне, для которой им очень нужны наши броненосцы и крейсера. Не давать же им кредит на самом деле, чтобы они сами себе построили корабли. То дело долгое, к тому же нашим фунтам лучше здесь и остаться — в долг проще записать. Однако война должна начаться уже этим летом, лучше в июле, и будет совсем неплохо, если в самом начале месяца. Хотя, скажу вам откровенно, сдерживать наших низкорослых союзников не будем, если они нападут прямо сейчас.

— Я понимаю, сэр, но не проще ли было передать действительно устаревшие корабли, которые отслужили по десять-пятнадцать лет?

— Проще? Возможно и так, но у японцев слишком мало настоящих моряков, а потому для них важнее получить стоящие броненосцы и крейсера. На которые хватит подготовленных команд, и сами корабли ни в чем не уступают русским. Таковые у нас есть, и много, и передача их, как видите, прошла вполне успешно. Да так, что русские заметили только то, что мы им зримо показали. И это стоит в будущем хороших выплат, а сейчас не принесет издержек. Скажу откровенно, мой молодой друг — Ройял Нэви придется сокращать, избавившись от устаревших кораблей. Потом настанет черед других, подобных тем, что мы передали в марте японцам. Их так и так придется все равно пускать на слом через семь, самое большое десять лет. Я говорил с «Джекки» — он намерен устроить большую «чистку авгиевых конюшен», как образно выразился. И за ним правота — один дредноут не победит отряд броненосцев, но вот эскадра одолеет любого нынешнего противника.

Старик замолчал, откинувшись на спинку кресла, отдышался — все же между ними чуть ли не полвека разницы в возрасте. Сидящий напротив него джентльмен почтительно помалкивал, дожидаясь нового спича, ведь пожилые люди любят поговорить, вспомнить былые года — их нужно только уметь слышать и слушать, опыта не занимать.