Фальшивое зеркало - Фостер Алан Дин - Страница 46

• Предыдущая
• 46/69
• Следующая

– Такой быстрый рост клеток мог бы привести даже к возникновению рака, – заметил один из с’ванов без свойственной ему иронии.

– Такой сценарий не исключен, – согласился Первый-по-Хирургии. – В таком случае индивидуум умрет до того, как это его состояние будет выяснено и подвержено лечению. Одним словом, несмотря на весь наш труд, если такое восстановление клеток произойдет, то данный индивидуум вновь может очутиться под влиянием амплитуров, вновь обретет свою прежнюю личность. Или же столкновение того, что он уже знает, и того, что он чувствует, приведет к умственному расстройству.

– Значит, вся наша работа здесь пойдет насмарку, – заметил один из с’ванов.

– Не совсем так. Мы узнали много важного. – Мановением палочки гивистам удалил образ человеческого мозга. – Мы убеждены, что в будущем еще не раз встретим таких измененных личностей. Возможно, к тому времени мы обнаружим, каким именно образом можно предохранить внесенный амплитурами орган от восстановления. – В его голосе звучала надежда. – Как я уже упомянул, это лишь прогноз, – двойные веки моргнули. – Такое восстановление вообще может не произойти или, произойдя, может не принести никакого вреда индивидууму. Это всего лишь один из многих возможных физиологических сценариев.

– Очевидно, вы все же отдаете предпочтение самому худшему варианту, иначе вы не стали бы прерывать наше совещание. Первый-по-Хирургии рассматривал воина-человека. Невыразимая грусть окрасила его лаконичный ответ.

– Да, именно так.

Другой человек медленно кивнул, отвечая.

– Что мы должны сделать на самом деле, так это обнаружить тот мир, где амплитуры производят подобные изменения над нашими детьми и зародышами, и не оставить от этого проклятого места камня на камне. Первый-по-Хирургии содрогнулся от жестокости, прозвучавшей в словах человека. Если бы не необходимость давать отпор продвижению амплитуров, он и сам был бы не прочь подумать о какой-нибудь биоинженерии. Хотя с самого начала он хорошо скрывал свои чувства, весь этот разговор вывел его из равновесия больше, чем он бы сам хотел это признать. В результате своих исследований он пришел к одному вопросу, который все чаще занимал его мысли – не является ли термин «цивилизованный человек» противоречием, биологическим нонсенсом. Он был рад, что никогда не сумеет это выяснить, потому что даже по самым оптимистическим прогнозам его жизненный путь завершится раньше того, как закончится война с амплитурами.

Но даже если и так, сон его был тревожен.

По традиции, празднование победы было сведено к минимуму. Однако, военное командование решило, что одержавшие победу, но крайне измотанные солдаты заслуживали не просто отдых, но наивысшей из существующих наград – визита домой.

Если бы Раньи предоставили выбор: он предпочел бы остаться на Эйрросаде. Его искреннее колебание было истолковано как естественная скромность, и вместе со своими друзьями он был отправлен на мирный Коссуут. Его тонкие намеки на то, что он готов остаться, были отметены с благодарностью. Поняв, что излишние размышления вызовут лишь непрошенное внимание, у него не осталось иного выбора, как принять вынужденный отпуск. Как на унифере на нем было сосредоточено много внимания; как только возможно, он пытался заставлять себя отвечать на многочисленные вопросы своих Подчиненных, но тем не менее, сам все больше и больше становился объектом пристального внимания и любопытства. Ища возможности скрыться, он находил только славу, по крайней мере, ту славу, которая была известна в орбите влияния амплитуров.

Хотя самим амплитурам подобные знаки внимания и не были нужны, они понимали важность поддержания хорошего морального духа среди союзников и делали все возможное, чтобы подбодрить их, поощрить. Публичные празднества по поводу победителей были необходимы. Низкая лесть в небольших количествах не была вредна. Что же до самих амплитуров, они приписывали славу больше абстрактному, чем индивидуальному. Сагио с гордостью охранял уединение своего брата, отваживая от него слишком любопытных.

«Интересно, стал бы он так тщательно меня охранять, – размышлял Раньи в уединении своих апартаментов, – если бы знал, как упорно я боролся, чтобы избежать боя?» – Но он был рад, что наконец может остаться один. Его самоизоляция была расценена как необходимость самоанализа, и ему никто не мешал, уважая его выбор. Спустя некоторое время даже самые настойчивые оставили его в покое, и Сагио, наконец, смог ослабить свою бдительность. Раньи же использовал это время, чтобы приготовиться к предстоящим противостояниям. Несмотря на все усилия, он не был готов к тому шторму эмоций, который обрушился на него, когда по возвращении он был встречен родителями. Он сумел контролировать себя лишь потому, что обратил все свое внимание на младшую сестренку Синзу, в чьей генетической искусственности он был почти уверен. Настолько же, насколько был уверен в своей.

– Как хорошо, что ты дома, первенец, – знаком особой отеческой привязанности, выраженной по-ашрегански, его отец потер его между лопаток.

– Да, сынок, мы скучали по тебе и беспокоились за тебя.

Раньи поразила материнская теплота и нескрываемая гордость отца. Он почувствовал их искренность и на мгновение почти забыл обо всем происшедшем в течение предшествующих месяцев. Снова более осязаемая реальность рассеялась в тревожный туман. Вновь его личность покинула очевидное и устремилась к далеким, неверным биологическим берегам. Он обнаружил, что не может долго смотреть в сторону своих родителей. По крайней мере, до тех пор, пока не будет разрешен самый важный для него вопрос. Были ли они невиновны или содействовали амплитурам? Были ли они обманутыми жертвами или же хладнокровными агентами амплитуров? Какая часть из того, что они говорили и делали была искренней? Какая часть из того, что они говорили и делали, происходила по их собственной воле, а какая была «подсказана» амплитурами? Была ли их любовь чем-то иным, чем результатом точно сделанного расчета? Узнает ли он об этом когда-либо? Современная технология в состоянии установить местоположение черных дыр и квазаров, выделения антивещества из подпространства… Но где именно находится любовь? Как ее найти? Интуитивно, путем розыска, математическими расчетами?

Смех и выдумки Синзы не располагали к тяжким раздумьям. В сердечной остановке он с удовольствием часами играл с сестрой, находя удовольствие в ее невинности и незнании. Ей было безразлично, что она и кто она, ей нравилось лишь то, что ее любимый брат вновь ненадолго вернулся домой. Но она росла, развивалась и приобретала точно такие же рефлексы, те же долговязые формы, что и ее братья. Раньи знал, что ее невинность нельзя сохранить навечно, так же, как и его собственную. Он уже больше месяца находился дома, когда власти попросили его обратиться с речью к очередной группе бойцов, которые начинали учения. Он не мог отказаться.

Перед ним стояло море ашреганских лиц, отмеченных явными признаками генетических манипуляций амплитуров. Он хотел крикнуть им, подойти к ним ближе и объяснить обман. Их глаза были обращены к нему, в них читалось нетерпение и ожидание. Амплитуры украли у них право на рождение в соответствии со своей наследственностью, лишили их возможности независимого мышления. Стоять перед ними на подиуме и глядеть сверху вниз – он едва мог вынести это.

Молчание его затянулось, и другие ораторы и высокопоставленные чиновники уже перешептывались у него за спиной.

– Это из-за травмы, – объясняли одни, знающие. – Сейчас все пройдет.

Он вынудил себя задвигать губами и почувствовал, как из его горла раздались звуки, но говорил будто бы не он, а другой человек. Он Раньи-аар, как бы отстранился от того, что говорил. Холодное, роботоподобное выступление было встречено аудиторией теплее, чем оно того заслуживало. Те же, кто был им разочарован, оказались слишком вежливы, чтобы открыто выразить свое разочарование.

• Предыдущая
• 46/69
• Следующая