Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Марк - Страница 14

И тут я вдруг поняла, что хочу.

Мысль была настолько острой и больной, что я решила не давать себе шанса передумать.

— Хорошо, поехали.

Антон повернулся ко мне лицом и аккуратно взял за руку, сжав прохладные пальцы.

— Ты уверена? Первый раз-то можно было списать на алкоголь и помутнение мозга, но сейчас ты трезвая. Потом начнёшь заморачиваться, жалеть, совеститься. Я этого не хочу.

— А чего ты хочешь? — поинтересовалась я, поняв, что сейчас смогу услышать ответ. — Зачем ты вообще со мной связался, Антош? Мог бы найти себе помоложе и без заморочек.

— Да я сам с заморочками, — засмеялся он и пожал плечами. — Почему ты думаешь, что я без заморочек? Только потому, что я кажусь таким? Увы, Марин, у меня тоже навалом тараканов.

— Это каких же? — насторожилась я и предположила: — У тебя куча любовниц, и всем глубоко за тридцать?

Антон фыркнул.

— Ага, за пятьдесят. И имя им — легион. Нет, Марин, я, в отличие от твоего мужа, никогда не встречался с несколькими девушками одновременно. Но ты мне вряд ли поверишь, я понимаю.

— Почему не поверю?

— Потому что ты теперь недоверчивая, — ответил Антон с грустной усмешкой и тут же сменил тему: — Ну, так что, не передумала ехать?

— Не передумала. — Я покачала головой.

Хватит уже терзаться, Сашке ничего не мешало семь лет от меня гулять, он не смущался и не думал, и до сих пор не понимает, до какой степени новости о его изменах меня разрушили. Значит, и мне не нужно мучиться самой и мучить Антона.

Хочется — возьму.

По-видимому, Сашка тоже когда-то рассуждал именно так.

Теперь пришла моя очередь.

25

Марина

С тех пор наши отношения с Антоном изменились, но не сильно — да, они приобрели дополнительную опцию в виде постели, но в остальном всё осталось по-прежнему. В целом то, что происходило между нами, напоминало мне обычную дружбу с функцией «секс» в комплекте. Мы активно общались, встречались далеко не только для того, чтобы потрахаться, и легко расставались. Я чувствовала, что Антон хорошо относится ко мне — так же, как и я к нему, — но это всё же была не любовь, а обычная человеческая симпатия, приправленная желанием. Но приправленная, кстати, хорошо — вместе нам было классно. Хотя Антон оказался прав, и первое время я действительно терзалась из-за случившегося. Всё же я не Сашка, совесть при необходимости отключать не умею. Поэтому, да, я помучилась. Но тем не менее Антон с его трепетным отношением ко мне перевесил, заставил сомнения сжаться в комок, отсохнуть и со временем отвалиться.

Я вновь чувствовала себя сексуальной и желанной, и это чувство пьянило не хуже вина. Сашка, разумеется, замечал, что я изменилась, расцвела, похорошела, — а сам, наоборот, начал мрачнеть и суроветь, огрызался по любому поводу. В результате мне совсем не хотелось его видеть, и я использовала каждый предлог, чтобы не проводить время вместе. Увозила девчонок из дома, уезжала сама, до последнего принимала душ, чтобы Сашка успел уснуть, — в общем, делала всё, чтобы как можно меньше контактировать с мужем.

В начале февраля я на сутки легла в больницу, чтобы удалить полип, а когда вернулась, оказалась приятно удивлена тем, что Антон не отказывался от встреч, которые временно не должны были включать в себя секс, по крайней мере, традиционный. В остальном я ему, конечно, тоже не отказывала… Но всё-таки это не совсем то же самое.

По-видимому, я с каждым днём всё сильнее расслаблялась, и Сашка заподозрил совсем уж неладное, раз решился в итоге на слежку. Обломал нам хороший вечер — мы-то рассчитывали после кафе поехать к Антону домой, отпраздновать месяц после моей операции. Но, вопреки логике, я не почувствовала из-за этого разочарования… так же, как и не ощутила радости оттого, что сбылась моя тайная недостойная мечта и муж теперь окончательно в курсе собственной рогатости.

Вместо всего этого внутри меня словно разверзлась пустота. Отправляясь на воскресную встречу с Антоном, я надеялась заполнить её хотя бы частично, но не вышло. Да, мне было легко и приятно, как и всегда в его обществе, но душу эта встреча не затронула, не заставила успокоиться и перестать дёргаться из-за мужа.

Антон, конечно, заметил моё состояние. И прежде, чем выпустить из машины возле подъезда моего дома, сказал, взяв за руку:

— Хочешь, честно признаюсь, что я обо всём этом думаю?

— Не хочу, — ответила я откровенно, и он засмеялся.

— Ладно, тогда не буду.

Поцеловал в щёку и отпустил.

Уже дома, уложив девчонок, я заглянула на кухню, полюбовалась на грустного Сашку, который уныло ковырял в тарелке макароны по-флотски, и всё-таки написала Антону в мессенджер:

«И что ты обо всём этом думаешь?»

Он ответил почти сразу:

«Тебе нужно определиться, чего ты хочешь. Тебя так колбасит, потому что ты не можешь этого понять, Марин. Если хочешь развестись — разводись. Хочешь жить, как вы живёте сейчас — у тебя отношения, у него тоже, — живи. Хочешь помириться — мирись. Определись, и сразу успокоишься».

Антон был прав, я и сама это понимала. Но каждый из перечисленных вариантов таил в себе столько боли, что я предпочитала игру в маятник. Только так можно ничего не делать, а просто жить дальше.

Хотя кое-чего Антон не учёл в своих рассуждениях.

«Хочешь жить, как вы живёте сейчас — у тебя отношения, у него тоже…»

Я не говорила ему о том, что у Сашки давно нет ни с кем отношений. Мы вообще мало обсуждали мой брак — Антон, по-видимому, сделал выводы из того, что я шептала в тот раз, когда была пьяная.

И тот факт, что у Сашки, в отличие от меня, сейчас никого не было, всё-таки был для меня важен.

Будь всё по-другому, мне было бы гораздо проще принять решение.

26

Сашка

Когда твоя жена уходит на свидание к другому мужику, а ты при этом сидишь дома и ни хрена не делаешь — как это называется? Я не мастер подбирать слова, да и, по-моему, здесь можно было использовать только мат, и больше ничего.

Не знать, оказывается, легче. Если не знаешь, то думаешь — может, и нет ни фига, а на самом деле Маринка в магазине задержалась. Сейчас же я всё знал, да и видел по программе-следилке, что моя жена сидит в кафе. Час сидит, два сидит… На третий, когда она вышла из кафе и куда-то поехала, я почувствовал, что ещё немного — и я сойду с ума.

Я, наверное, за эти часы стёр себе все зубы. И на ладонях наверняка следы от ногтей. Да что там — я даже курить на балкон бегал раза три, вызывая недоумение у Вики.

— Папочка, что с тобой? — спросила она с удивлением, когда я в очередной раз убежал туда, оставив их с Дашей в комнате вдвоём. — Ты какой-то странный.

Будешь тут странным! Добровольно отдал жену другому мужику. Кто я — куколд? Или просто дебил?

— Всё в порядке, Вик, не волнуйся. У меня голова болит, — соврал я и вымученно улыбнулся, ощущая, как нервно дёргается глаз. Дожил! Уже тик начался с этими Маринкиными поблядушками.

— Не надо курить, — наставительно произнесла дочь, поджав пухлые губы. — Бабушка говорит, что всё зло — от курения. И ругается, что дедушка до сих пор курит у тебя в машине.

Я аж закашлялся. Мама, получается, знает, что отец тайком от неё балуется?..

И молчит же! Вот она, сила любви.

Может, мне тоже молчать? Сейчас Маринка придёт — если она, конечно, домой едет, а не на продолжение увлекательного вечера, — и не говорить ей ничего, не упрекать, не задавать вопросов… Молчать — и всё?

Блядь, кошмар какой-то.

Ожидая жену, я даже ромашковый чай себе заварил — у Маринки упаковка завалялась со времён беременности. Больше ничего успокоительного в доме не было, а очень зря! Мне сейчас не повредило бы что-нибудь убойное. Такое, чтобы выпил — и сразу стало хорошо и на всё пофиг.

Сидел за столом, наблюдая за резвящимися девчонками — Вика и Даша вместе собирали замок, — цедил мерзкую жижу, от души сдобренную мёдом, чтобы не была настолько мерзкой, и думал о том, как я докатился до жизни такой.