Столичный доктор - Вязовский Алексей - Страница 14
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая
На мраморном столике возле окна стояла черно-белая фотография строгого седого мужчины с «бульдожьим» лицом, в костюме и при галстуке. Судя по траурной ленточке, это и был профессор Талль. Я периодически поглядывал на учителя Баталова и пытался сообразить, как перевести разговор на исследования, которые проводил ученый. Помогла мне Вика. Сразу после того, как ритуал светской беседы подошел к концу, она произнесла:
– Мама, papá хотел, чтобы Евгений Александрович продолжил его работы. Я взяла смелость на себя пригласить приват-доцента Баталова забрать архив переписки и черновики статей.
– Доктора Баталова, – поправил я Вику. – Мне пришлось взять практику заболевшего арбатского врача. Меня, увы, уволили из университета.
– Какой позор! – покачала головой Елена Константиновна. – Если бы был жив Август, разве осмелились бы они?
Вопрос был риторический и не требовал никакой иной реакции, кроме осуждающего покачивания головой.
– После потери работы, – продолжил я рыть подкоп под голубоглазое чудо, что сидело справа от меня, – мои денежные дела пришли в расстройство. Пришлось заняться частной практикой.
– И какой это приносит доход? – живо поинтересовалась вдова.
– О, весьма большой, к моему удивлению. В первый же прием я заработал больше десяти рублей, еще двадцать принесли роды.
– Вы занимаетесь и акушерством? – удивилась Елена Константиновна. В ее глазах стояли цифры с ноликами.
– Приходится, – пожал я плечами. – Отдельного акушерского пункта на Арбате нет, а в больницу везти рожениц не все готовы, так как дорого. Да и не всех там принимают.
Мать с дочкой переглянулись.
– Вот ищу помощника, который бы взял на себя часть моих рутинных забот: перевязку, стерилизацию инструментов, организацию приема…
Вдова опять устроила мне допрос: а как я справляюсь со своей спиной, кто ведет карты, что вообще за публика приходит на прием. Нарисовал картину натуральной пасторали. Белые пони и единороги ходят по зеленому лужку, какают радугой… Единственная проблема – маленькие карманы. Некуда складывать деньги.
В глазах Елены Константиновны зажегся интерес. И опять он был с циферками и ноликами. Она внимательно посмотрела на дочь, потом начала перекатывать в чашке кофейную гущу.
Дожимать вдову не стал. Почва унавожена, что-то да вырастет. Сослался на боли в спине, откланялся. Обратно уезжал аж с двумя чемоданами писем, статей, что мне собрали женщины из архива Талля. Будет теперь чем заняться на досуге.
Утренняя эрекция! Вот не передать вам мои эмоции, когда я, проснувшись, обнаружил не привычные прострелы в крестце, а приподнявшееся чудо в районе паха. Значит, все работает, травма не повредила нервы, которые ведут к детородному аппарату. Радостей жизни сразу прибавилось.
Этот позитив я сумел пронести через весь день. Сначала заразил им Ли Хуана, даже его покерфейс не устоял перед моей улыбкой, китаец начал зеркалить в ответ смешинками в углу глаз.
– Очень, очень хорошо! – После массажа доктор похвалил мой прогресс, сказал, что в иглоукалывании уже необходимости нет, а вот в чем есть потребность, так это в специальных упражнениях на спину. Показал парочку. Все это напоминало медленные движения из одной боевой стойки в другую. Типа «всадник» становится «лучником», а «орел» – «драконом».
– Похоже на ушу! – вырвалось из меня после попыток повторить стойки.
– О, вы слышали про благородное искусство китайских монахов?
– Не только слышал, но и не против ему поучиться.
– Тогда вам повезло, – усмехнулся Ли Хуан. – Я два года провел в монастыре Шаолинь. В России о нем ничего не знают, но…
– Почему же не знают? – перебил я китайца. – Старый даосский монастырь, где монахи изучают не только священные тексты и занимаются медитациями, но и учатся боевым искусствам. Рукопашный бой, посох, копье… Я прав?
– Полажен вашим знаниям! – Китаец разволновался и начал опять путать «л» и «р». – Откуда вы можете знать о Шаолине?
«Играл в молодости за Куна Ла и Лю Кана в “Mortal Kombat”», – чуть не ляпнул я.
– В университете был вольным слушателем на лекциях по буддизму и востоковедению, – соскочил я с опасной темы. – Был бы очень благодарен, если бы вы смогли поучить меня основам ушу. Разумеется, за деньги.
– Для этого нужно помещение, – развел руками Ли Хуан. – Здесь, в спальне, не получится.
Кузьма сразу был послан за домохозяйкой, и спустя четверть часа торга и обсуждений я арендовал пустующий во дворе каретный сарай. Сорок квадратных сажен вполне устроили китайца, и я тут же поручил Кузьме сходить на рынок и купить дров, чтобы отапливать помещение. Похоже, занятия ушу мне встанут в копеечку.
Второй позитив обнаружился в письмах Талля. Я бегло просмотрел их, рассортировал. Из самого важного: профессор переписывался с Эмилем фон Берингом, который недавно представил свой антитоксин против дифтерии и теперь призывал медиков в разных странах участвовать в его испытании, в том числе и Талля. Тут можно было сразу включиться в исследования, зарекомендовать себя парочкой статей – материал богатый. Антитоксин в итоге окажется не так эффективен, и можно к этой мысли аккуратно подвести европейские медицинские круги. Разумеется, ни с кем не ссорясь.
Кроме того, Талль громил в своей корреспонденции Коха. Будущий Нобелевский лауреат сел в лужу с лекарством против туберкулеза, который он сам ранее и открыл. Туберкулин Коха не только не лечил болезнь, а еще и усиливал ее. Все научное сообщество бурлило возмущением: захотел по-быстрому срубить много денег, нормальные исследования не провел, да еще и вколол лекарство своей семнадцатилетней возлюбленной. Отношения пожилого мужика и немецкой «Лолиты» отдельно доставляли. Возраст согласия? Нет, не слышали.
Адреса ученых были у Талля заботливо выписаны на отдельном листке. Все, что мне оставалось, это написать на английском стандартное письмо, сделать несколько копий. Так, мол, и так, профессор трагически погиб, я его ученик, готов подхватить упавшее знамя… И все в таком духе. Первое знакомство, считай, состоялось.
Неделя перед Рождеством пролетела в заботах. Сначала меня порадовал Кузьма, который по моей просьбе разыскал в Зарядье магазин готовой китайской одежды и купил несколько белых халатов (их мастера Поднебесной еще не успели расшить). Спецодежда встала мне в копеечку, но я отнесся к этому как к вложениям в собственное дело. Ведь врачебная практика – это и есть бизнес, только медицинский. У меня даже рукописные расценки появились на самые ходовые манипуляции: вскрытие гнойника – пятьдесят копеек, гипс наложить – рубль, и так далее по списку…
Приходящей к хозяйке портнихе заказал десяток масок из марли, купил в соседнем магазине очки без диоптрий. Стерилизацию пока решил проводить банальным кипячением на спиртовке, тут трудностей не намечалось.
Приближающиеся праздники принесли облегчение и в практике. Отходники потянулись из города, поток пациентов резко спал. Сложных случаев не было, самое тяжелое – обезболивание последствий удаления зуба мудрости у чиновника канцелярии генерал-губернатора. Дантист пытался вырвать его долго, со слов болезного. Качал его, качал. Потом сломал. А потом уехал. Вот тут-то я и понял. Туберкулез, полиомиелит, что угодно ждет. А вот человеческая боль, увы, нет. Срочно нужен новокаин. Моя секретная тетрадочка будущего Нобелевского лауреата пополнилась новой записью. А челюсть обезболили кокаином, предварительно промыв содовым раствором.
С перчатками решил просто. Никакого латекса в московских лавках не было и в помине, купил пару десятков белых нитяных перчаток, предназначенных для офицеров и жокеев. Разумеется, менять их после каждого пациента было нереально, но раз в день отдавать в стирку прачке в соседнем переулке оказалось вполне возможно. И даже не очень накладно.
Белый халат, перчатки, маска – все это привело к тому, что по району поползли про меня разные слухи. Дескать, а доктор-то с придурью, странноватый. Людьми брезгует, пациентов боится. Вон, в хирургических театрах врачи просто закатывают рукава и засовывают мытые руки в рану – и ничего, все довольны. А тут какой-то доцент выдумывает свои правила. Сначала на прием явился Серафим. Нет, не шестикрылый, а обычный, из церкви Афанасия и Кирилла на Сивцевом Вражке. Осмотрелся, позадавал невинные вопросы: как, мол, дела, есть ли трудности с практикой. Напомнил, что теперь надо являться к исповеди-причастию, и на этом отбыл.
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая