Имперский экзамен (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 26

И всё было одновременно очень быстро и бесконечно-долго. Раздевательства. Ласки, приготовления. Потом… Вряд ли я был хорош, хоть и помнил из прошлой жизни, как надо. Но она кричала. Она говорила бессвязные слова любви, что-то про то, что не знала, насколько я хорош, да и где я только научился так, и что-то ещё на совсем непонятном языке…

А потом, на самом пике наслаждения я вдруг понял, что падаю.

Я упал с закрытыми глазами невысоко, всего с высоты в сантиметров тридцать.

Пикнул браслет — разворачиваясь, я успел прочитать бегущее сообщение:

Чан Гун, 19 лет, 4 уровень…

А подо мной на скомканных простынях лежало что-то холодное и твёрдое. Голос Дзянь не прекращался — но стоны и крики плавно перешли в тихое хныканье…

Я в ужасе вскочил с кровати, лишь через секунду осознав, что произошло.

Вспышка молнии за окном озарила комнату.

На кровати лежали полтора метра переливающегося металла, длинный, тонкий, красивый клинок, с резной гардой и изысканной гравировкой по всей длине лезвия.

— Дзянь… ты… Меч⁈

— Это произошло… — послышался тихий всхлип Дзянь, чьё имя переводится как «меч». — Ты мой, а я — твоя. Нет, лучше останься… Нет… уходи… Только бы папа не узнал…

— Дзянь⁈ Как… как тебя превратить обратно?

— Уйди! Всё хорошо! Я теперь твоя навек…

— Дзянь, хорошая моя… ну блин… и как я уйду? Когда тут такое.

— Уйди, говорю! Я стесняюсь!

В общем, я остался и просто принялся сидеть. Всхлипы и плач постепенно утихли. Я так и не понял, от счастья она плакала, от грусти, от чего-то ещё… А я молча сидел и глядел минут пять. А может — десять. А может — двадцать.

Может, качался на месте, бормотал что-то. Не знаю, как-то сильно меня всё это впечатлило. Возможно, потому что произошло в очень подходящий момент, возможно — просто потому что Дзянь была каким-никаким, а близким человеком, и чувства у неё, кажется, были вполне себе искренние… В общем, ситуация была одновременно грустная и какая-то прямо безумная.

От нечего делать залез в приложение, прочитал:

Чан Гун, 19 лет

4 уровень, (Практик — гений), потенциал открытия 5 уровня в течении 8 месяцев. 3 цикл рейтинговых испытаний, 3 — завершён 7 дней назад. Альянс: Охрана Центрального Рынка (участник), Клан Лапшевни Бабули Хо (основатель), Клан Чана Гуна. Умения: Брык с Копыт, Каменная Печень, Владелец Живого Меча

Шаодани:

1 синий/циановый (100 %),

1 синий/циановый (100 %),

1 синий/циановый (100 %)

1 синий/циановый (100 %)

Владелец. Теперь я владелец. А Янсен, что ли, знал⁈ Раз вбил такую опцию в свою программу?

Захотелось пойти и спросить лично у молодожёнов, что ещё они могут рассказать того, что я не знаю. Но бросать Дзянь в таком состоянии я не мог. Какая-то слишком хрупкая она, хоть и острая.

— Нет. Я тебя не оставлю.

Лёг рядом, положив руку на меч-Дзянь, и уснул.

Очнулся я, только когда дверь в спальню с грохотом распахнулась. Дзянь всё ещё была в состоянии меча.

А за дверью стоял Лунцюань, меч Эмиссара Империи. В полной амуниции, с копьём и клинком. Я увидел его выражение лица, и через секунд понял, почему он «меч», а ещё через секунду — почему в день прибытия комбуксона Дзянь так странно на него смотрела.

— Это случилось. Ай-яй-яй, — покачал он головой, глядя на прекрасный клинок на кровати. — Выйди из комнаты, Чан Гун.

— Я не оставлю её! — огрызнулся я.

— Выйди! Всё нормально, — снова послышался голос Дзянь, и она снова разразилась рыданием. — Па-апа! Я… я пыталась сдержаться! Я не смогла-а!

— Я тоже выйду, — хмуро ответил Лунцюань.

Грубовато толкнул меня, а сам вышел в коридор.

В коридоре стояли Янсен и Серебристая Поросль. Она стояла за спиной у мужа, а Янсен держал в руке всё ту же рельсу, правда, уже более расслабленно. Похоже, у них уже случился какой-то диалог.

— Ты знал? — спросил я Янсена. — Братец…

Уж не знаю, какой вид у меня был в этот момент, но он тут же ответил:

— О чём? О Дзянь? Я знал, что она из Империи. И она говорила что-то такое. Но, честно говоря, я думал, что про меч — это фигура речи. Что это она себе такой псевдоним придумала и романтичную историю. Только в последние дни понял, что это не так.

Что ж, выглядело правдоподобно. Да и, в любом случае, даже если он мне сейчас соврал — это такая тайна, о которой следовало бы молчать, что, скорее, делает Янсену честь. Серебристая Поросль как-то даже довольно оскалилась:

— Беглянка Дзянь… Непокорное дитя!

А Меч Эмиссара даже не обращал внимания на них. Я обернулся к нему.

— Что сейчас происходит?

— Процесс обратного превращения очень личный, очень эстетичный и очень болезненный, — пояснил он.

— Получается, вы — её отец?

Ответ был очевиден, но всё же захотелось спросить…

— Угу, — мрачно хмыкнул он. — Я отец этой несносной особы уже двадцать восемь местных лет. А вам я, как вижу, она ничего не говорила. Ну и правильно. Хитрая — вся в мать.

Получается… она так долго хранила невинность, чтобы поделиться ею со мной?…

— Я никогда не спрашивал, сколько ей лет, — признался я. — И про прошлое не спрашивал.

— Буквально сегодня разобрался с вашим календарём и посчитал.

— А как она…

— Стала живым мечом, хочешь спросить? Или как попала в ваш мир? Подожди. Не хочу вести рассказ без неё. Могу упустить важные детали. Дзянь! — он повернулся к двери и разразился тирадой на языке Империи.

Из-за двери раздалось на языке уже вполне привычном:

— Да сейчас я, я одеваюсь!

И через пару секунд выскочила, едва не сшибив меня дверью, махнула сумочкой и зашагала к выходу.

— Едем в лапшевню, к бабуле, — сказала она. — Там и обсудим.

У подъезда нас ждал сюрприз, окружённой толпой любопытной детворы — банту Лунцюаня, причём совершенно другой породы, гнедая, почти вдвое выше наших городских, поджарая, мускулистая, в броне и с крупной бронированной башенкой на горбе.

А вот лестниц или поручней никаких не было. Секунду я размышлял, как туда запрыгнуть, но Дзянь вполне уверенно встала в шаге от банту, приподняла ногу — и тут же асфальт под ней загорелся синим, а её плавно подбросило на полтора метра вверх.

Я проделал тот же маневр с противоположной стороны, а Лунцюань, казалось, вспрыгнул сам, взялся за возжи.

Мчался породистый гнедой банту заметно побыстрее местных таксистов — добрые сорок километров в час, игнорируя все светофоры, и до лапшевни мы добрались за считанные минуты.

А по дороге Дзянь задала мне вопрос.

— Ты должен назвать меня?

— Что?

— Ты должен дать мне имя.

— О боже… Дзянь⁈ Это так серьёзно?

— Конечно! А ты как думал?

— Э-э, а как тебя зовут на самом деле?

Она сказала. Ни одного знакомого сочетания гласных или согласнх звуов я не уловил.

— Вот, блин, — офигел я. — А можно звать тебя по прежнему? Просто, Дзянь?

— Ну, ладно… Дзянь — так Дзянь, — кивнув, она пожала плечами

А сама руку протянула, я её за руку взял. Посмотрел на неё — по виду она как будто помолодела на лет пять. Но мне непонятно было, это она обманула меня сейчас, или чего? С другой стороны — я и не собирался давать ей какое-то имя, отличное от того, каким я её назвал. Так что пусть будет Дзянь.

— Где лучше будет припарковаться? — спросил Лунцюань.

Ишь ты, какие слова выучил! Ну, я ему и подсказал:

— У гаража лучше всего, вон там, за домом. Чтобы подальше от глаз.

Сгрузились, проследовали в зал — а там нам, несмотря на ранний час, были рады.

— Какие гости! — всплеснула руками бабуля Хо. — Ну, что, золотой рамен, господа?

— Наслышан, — сухо, но вежливо кивнул Лунцюань. — Ещё до прибытия наши агенты составили карту лучших харчевен колонии, вы в том числе. Подавайте двойную порцию, госпожа Хо, и чай. Лучше местный.