"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 62

В сознание я пришёл от звериного рыка. Спасибо твари за то, что сначала озвучила свои намерения. Действуй она похитрее, я б только на том свете глазки продрал.

Но и сейчас положение было – хуже не придумаешь. Только представьте, каково это – оказаться в запертой комнате тет-а-тет со здоровенной некормленной медведицей. Единственное, что меня спасало – цепь, на которой она сидела. Судя по тому, как зверюга дёргалась, кольцо долго не выдержало бы. И тогда… амба!

Я не библейский Самсон, чтобы пасти львам рвать, медведя голыми руками не возьмёшь. Особливо голодного и злого, что тысяча индейцев.

Косматая сволочь злобно рычала, щерила пасть и, встав на дыбы, норовила хватить меня лапой. А когти у неё! Круче лезвий у Фредди Крюгера на перчатке!

Я на карачках принялся искать пятый угол, однако тварь упорно охотилась за мной, и только чудом удавалось уворачиваться от её крокодильей пасти (да, у страха глаза велики) и от лап, загребающих подобно ковшу экскаватора.

Стоило больших трудов сфокусироваться на образе моего пра-пра и прочее деда Ивана, чтобы отправить ему мысленное сообщение о тревоге. Прежде это работало в любых обстоятельствах, но почему-то именно сегодня дало сбой!

«Ваня, брат! Где ты?» – бессильно взывал я в темноту, не слыша ответа.

Нас будто разделили каменной стеной. Как это произошло, почему, была ли тому виной недавняя потеря сознания?

«Блин! Я тут сдохну!»

Снова без толку. Ничего, кроме роя испуганных мыслей да леденящего душу рёва, что издавала вздыбившаяся звёрюга.

«В-а-н-я! Родной!»

В ответ… нет, не тишина. Вселенских масштабов пустота, абсолютный вакуум.

Набрав полную грудь, я завопил, что было духу. Напрасно. Те, кто меня сюда засадил, отнюдь не собирались приходить на помощь, а надеяться на своих оказалось бесполезно.

Тварь звериным нутром почуяла мое отчаяние, унюхала мой страх и перешла в натиск.

Медведице удалось здорово зацепить меня, левое плечо будто обдало кипятком. Я взвыл, сначала от боли, а потом от собственной тупости. Шанс! У меня был крохотный микроскопический шанс!

Я быстро провёл рукой по правой брючине и облегчённо перевёл дух. Эти уроды, перед тем как кинуть меня сюда, не позаботились о такой элементарной предосторожности, как обыск. Дилетанты, мать их. Пропустить маленький чёрный пистолетик, особым макаром привязанный к ноге!

Говорят, классики отечественной словесности унылы, скучны и бесполезны… Как бы не так! Пригодились уроки русской литературы, спасибо тебе Александр Сергеевич! Я подскочил к медведице, умудрился приставить дуло к уху и нажал на спусковой крючок.

Негромкий бабах, запах горелого дыма, сотрясение от упавшего тяжёлого тела.

За стеной сообразили, что дело неладно. Зашуршал отодвигаемый засов, дверь приоткрылась.

– Спокойно, Маша! Я Дубровский! – звонко выкрикнул я в опешившее лицо верзилы, возникшего в дверном проёме, и с нескрываемым удовольствием двинул ему в челюсть, используя разряженный пистолетик в качестве кастета.

Когда делаешь что-то от души, результаты впечатляют. Верзилу как ветром унесло, а ведь по габаритам он немногим уступал медведице.

Дальше что? Не было ни малейшего плана, действовать приходилось наобум. Скоро сбежится вся дворня, а она за милостивого барина горой. То бишь пора рвать когти, не то будет поздно.

И снова стало до боли жаль, что единственная моя суперспособность – телепатия – испарилась. А то бы я давно вызвал всю нашу кавалерию. Она держалась неподалёку. Иван и ещё парочка доверенных ребят жили в лесу, в смастерённом собственными руками шалашике. Но как до них дозовёшься? Ори – не ори, бесполезно. Не услышат.

Оставалось надеяться на себя, на невеликие мои силы.

Конечно, верзила был не один! Сначала в коридорчике материализовался дюжий хлопчик самого бандитского виду, потом ещё и ещё…

А вот и их милость пожаловали! Явились – не запылились.

Губанов хмурился и смотрел на меня с изумлением. Вряд ли ему в голову приходило, что соглядатай, которого он списал в расход, вдруг окажется настырным и живучим. Озадачил я его преизрядно.

– Каков молодец! – сказал он, обращаясь к своим людям. – Не струсил! Ей-богу не струсил!

Его гладкостриженная голова, на сей раз не укрытая париком, повернулась ко мне:

– С ведмедом что сотворил, признавайся?

– Пристрелил, – скромно пояснил я, указывая на дымящийся пистолетик и одновременно сожалея, что это не ПМ и тем более не «Стечкин».

– Изверг! Такую животину не пожалел, – опечалено произнёс Губанов и добавил в адрес готовых сорваться по его команде мордоворотов: – Погодите малость, никуда он от нас не денется. Говори, шельма, кто таков будешь на самом деле и что тебе надобно?

– Что ж сразу не спросил?

– Осерчал больно. Водится за мной сей грех.

– Да за тобой, любезный, грехи куда страшнее водятся. Измену затеял, шашни с цесарцами закрутил.

– Какая ещё измена? – зашумел Губанов. – Цесарцы наши союзники.

– Даже союзников не стоит посвящать во все тайны. Сдавайся, Губанов. Государыня Анна милостива, авось не станет казнить, а помилует. Про то, как ты со мной обошёлся, я никому сказывать не стану. На сём крест готов целовать.

– Из Тайной канцелярии, выходит, будешь?

– Из неё самой. Про СМЕРШ слыхивал?

– Доводилось, – безучастно произнёс Губанов. – Обложили меня?

Если бы я ввернул фразочку про то, что изменник давно находится «под колпаком у Мюллера», она пропала бы впустую. Не знает местный народ про подвиги легендарного Штирлица. Потому я лишь кивнул.

Помещик внимательно следил за выражением на моём лице. Что-то ему показалось подозрительным.

– Сдаётся мне, что мухлюешь ты, гость незваный, картами краплёными играть взялся. Может, и впрямь из Тайной канцелярии, но действуешь в одиночку. Нет никого за спиной. Исчезнешь, не скоро и хватятся.

– Так ведь всё равно хватятся!

– А я отбрешусь. Уехал, скажу, ты куда-то. В горячке собрался, расчёт получил и в един миг уехал. Куда делся – не с меня спрос. Людишки подтвердят, что в добром здравии при мне был. А коль случилось что плохое, так я тут ни при чём.

Я горько усмехнулся:

– Так в своих людей веришь?

– А чего мне им не верить? Я пустобрёхов к себе не приближал. Только проверенных. А таперича, братцы, скрутите энтого прощелыгу.

– Что, ещё медведи есть? – оттягивая время, поинтересовался я.

– Рази ж на тебя напасёшься!

– Жаль!

Тут не выдержавший Губанов крикнул:

– Чаво стоймя стоите?! Хватайте! А то уйдёт поганец!

Драка была скоротечной. Я молотил кулаками и лягался, как осёл, но мужички дело знали туго. Сначала сбили с ног, потом спеленали и с молчаливого согласия Губанова старательно принялись выбивать из меня дух.

Я не видел для себя никакой надежды и готовился умереть, но вдруг хватка бойцов ослабела, они отпрянули после грозного окрика: «А ну прекратить! Государево слово и дело!»

Меня рывком поставили на ноги.

– Петя, братишка! Ты жив?!

По лицу текла кровь, мешая разглядеть говорившего, но я бы узнал этот голос из тысячи. Мой предок, мой ровесник и, наверное, самый дорогой для меня человек: Ваня. Иван Елисеев, некогда копиист Тайной канцелярии, а ныне один из следователей не так давно организованного Андреем Ивановичем Ушаковым СМЕРШа.

– Живой! – откликнулся я. – Не шибко здоровый, но живой!

Он сгрёб меня в объятия, всхлипнул. Это были мужские слёзы радости. Те, которые настоящие мужчины могут позволить себе.

– Как ты узнал, Ваня?! Я пытался связаться с тобой, но ничего не выходило.

– Я тоже. Что-то произошло… Не знаю что.

– Тогда как? Как ты узнал?

– К счастью, я не привык полагаться только на милости Господа нашего. В доме есть мальчишка, казачок. Я дал ему денег, договорился, что он будет присматривать за тобой. Когда тебя схватили, мальчишка прибежал в лес, рассказал нам.

– Можно на него взглянуть?

– Антипка, где ты? – окликнул Иван.