Час ворот - Фостер Алан Дин - Страница 9

• Предыдущая
• 9/55
• Следующая

– Что ты, – сказал Каз уже поспокойнее. – На мой взгляд, огненная головка, радоваться нечему. Руки и ноги у нас связаны, ни бальзама, ни мази для синяков не добудешь, и раз я ничего не могу поделать со своим телом, можно попытаться исцелить дух. Смех в таких случаях помогает.

Джон-Том видел, как девушка отвернулась от кролика, перепутанная гривка огненных волос ее зарделась в отсветах многочисленных костров. Плечи Талеи опустились и молодому человеку инстинктивно захотелось утешить ее.

Странными бывают ситуации, в которых мы постигаем суть человека. Талея оказалась не способной на смех… даже на радость. Он удивился.

Боевой дух и энергия не всегда свидетельствуют о том что человек счастлив. Он понял, что жалеет девушку.

Можешь и себя заодно пожалеть, напомнил Джон-Тому внутренний голос. Если тебе не удастся улизнуть от этих пигмеев-параноиков, жалеть скоро будет нечем.

Стараясь освободиться от пут, юноша пополз в поисках острого камня, но жирная глинистая почва содержала лишь гальку.

Не сумев отыскать ничего подходящего, он принялся пилить веревки ногтями. Прочные волокна и не думали поддаваться… Наконец тщетные попытки утомили его, и Джон-Том забылся глубоким тревожным сном.

Открыл глаза он уже наутро. От потухающих кострищ к облакам поднимались дымные струйки, призраками серея над лишенным травы кругом.

Вновь пущены были в дело шесты, и Джон-Тома оторвали от земли. Флор несли рядом с ним, остальных тащили сзади. Как и вчера, путешествие оказалось недолгим – три или четыре сотни ярдов от стоянки.

Собралась целая толпа любопытных. Шесты убрали. Мимпа обступили шесть недвижных тел. О чем-то треща между собой, они усадили пленников колесом – спина к спине, ноги торчали спицами. Руки связали так, чтобы никто не мог опуститься на спину или шевельнуться. Посреди установили огромный кол, рьяно вколотили его в землю и привязали к нему плечи пленников.

Теперь они сидели посреди новой расчистки, столь же вонючей, как и первая. Удовлетворившись состоянием места, мимпа расступились и принялись переговариваться на своей тарабарщине, указывая на привязанных к шесту пленников. Все это очень не понравилось Джон-Тому.

Невзирая на прохладу зимнего утра и плотные облака, ему было жарко без всякого плаща. Ногтями и движениями рук молодой человек пытался разорвать путы. Он поломал ногти, веревки покрылись пятнами крови, однако волокна не только не порвались, но даже не растянулись.

Наряду с прочими бесполезными фактами он заметил, что трава еще влажна после ночного дождя… и что ноги его указывают прямо на север.

Клотагорб хотел заговорить. Кляп мешал понять его, и сил в старческом теле не хватало, чтобы продолжить попытки.

– А ногами шевелить можно, – подметил Джон-Том, поднимая связанные ноги и с силой ударяя ими о землю.

– Действительно, лучшей позиции для обороны просто не придумаешь, – согласился Каз. – Спины защищены, мы не совсем беспомощны.

– Если сюда явятся нулпы, они узнают, какие у меня ноги. – Мрачная Флор для пробы брыкнула.

– Счастливчики, – позавидовал Мадж.

– Что у тебя за голова, выдр, la cabeza bizzara[4]. – Подобрав колени к груди, она вновь выбросила ноги вперед. – Любой хищник, оказавшийся около меня, поплатится за это зубами или поперхнется моим каблуком.

– Возможно, – заметил Каз. – Однако я полагаю, что все мы размечтались. – Он кивнул в сторону бормочущих внимательных кочевников. – Они не обнаруживают страха ни перед кем. По-моему, нас ждет противник настырный и близорукий.

Действительно, если ожидалось появление свирепого хищника, мимпа не стали бы крутиться неподалеку. Они держались спокойно и чего-то ждали – испытывая страх не больше, чем дети на пикнике воскресной школы.

Какого же прожорливого божка они ожидают?

– А вы ничего не слышите?

Неуверенный вопрос Талеи заставил всех примолкнуть. В выжидательных позах немедленно застыли и мимпа. Значит, приближается. Джон-Том напрягся и подобрал ноги. Он будет отбиваться изо всех сил, а если кто-нибудь из этих хищников доберется до него, то, следуя совету Флор, он запихнет тому ноги в пасть и постарается задушить. Они будут отчаянно сопротивляться, и, если никто из шестерых не спасует, возможно, им все же удастся отогнать этого хищника или хищников.

К сожалению, им грозили не пасти.

Напрягшись, Джон-Том мог увидеть гладь степи. Над зеленью высилась роща, усеянная роскошными голубыми и розовыми цветами. То, что она движется, он осознал не сразу.

– Где ты видишь движение? – спросила Талея.

– Там, откуда доносится шум. – Он кивнул в сторону севера. – Где-то там.

– А что ты видишь?

– Не много. – Цветы продолжали приближаться. – Цветущие заросли, они становятся все ближе и ближе. Камуфляж или предохранительная окраска.

– Боюсь, что угроза окажется более основательной. – Нос Каза дергался.

Клотагорб испустил глухой требовательный стон.

– Боюсь, что пятками не отобьешься, – продолжил Кролик, явно упав духом. – Кажется, нас подложили на пути Бродячего Скачикорня.

– Что это такое? – удивилась Флор. – Язык сломаешь, прежде чем выговоришь.

– И не только язык, черноволосая. – Кролик усмехнулся в усы. – Боюсь, что очень скоро мы все с ним познакомимся.

Они вновь возобновили попытки освободиться, а тем временем вопли выжидающих мимпа усилились. Аборигены уже прыгали на месте, колотили по земле копьями и дубинками и, блаженствуя, показывали пленникам на цветы.

Обессилевшая Флор осела на землю, бросив попытки освободиться.

– Зачем они так поступили с нами? Мы же ничего им не сделали.

– Мозги примитивных созданий иначе понимают причинно-следственные связи, определяющие нашу жизнь. – Каз принюхался, опустил уши. Нос кролика находился в постоянном движении. – Да, Скачикорень. Вот-вот увидим.

Вопли и визги впавших в истерику мимпа начал перекрывать иной звук – жуткий, ровный, напоминающий треск мелких сучков под ногами… Или капли дождя, барабанящие по крыше… Или же ровный хруст сотни мышей, грызущих штукатурку. Но более всего он напомнил Джон-Тому собравшуюся в театре толпу, с хрустом жующую воздушную кукурузу, не отрываясь от зрелища. Шум явно был связан с поглощением пищи.

На севере зашелестела трава. С ужасом пленники пытались разглядеть, что творится за зеленью.

Вдруг между тонкими, привычными уже стеблями мечтравы появились иные – темные листья. Сперва они казались обычными, только принадлежавшими другому растению, однако на конце каждого змеей извивающегося оливкового стебля был округлый роток с мелкими зубами, впивающимися в стебли мечтравы. Ели рты неторопливо, но их были дюжины и дюжины, и трава исчезала столь же равномерно, как под косилкой.

Спутанные жутко живые стебли уходили в буро-зеленый лабиринт сплетенных ветвей, сучьев и стволов, над которыми трепетали прекрасные псевдоорхидеи с розовыми и голубыми лепестками.

У подножия медленно перемещающейся растительной массы змеились белые пушистые черви. Они глубоко зарывались в почву, а из зарослей постоянно появлялись все новые и, подобно лапкам сороконожки, втыкались в землю.

– Я никогда не видела ничего подобного, – с отвращением проговорила Талея.

– Это не животное. Во всяком случае, по-моему, – пробормотал Джон-Том. – Похоже на растение, подвижную колонию, замкнутую растительную экосистему.

– Зачем волшебные слова? – Талея без малейшего успеха рвалась из веревок. – Они нас не могут освободить.

– А видите, – сказал он, заинтересованный и устрашенный, – как оно движется? Выставляет вперед корни.

– Не просто движется, – заметил Каз. – Очищает землю от растительности. Выстригает в степи ровную и аккуратную тропинку – как сенокосилка.

– Но мы же не растения и не имеем к степи никакого отношения. – Флор тупо уставилась на приближающиеся растения.

• Предыдущая
• 9/55
• Следующая