Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 72

Однако, как верно подметил Ю. Н. Жуков, обо всем этом ни в самом докладе Н. С. Хрущева, ни в речах партийных делегатов не было сказано ни слова. И не только потому, что ровно год назад за «проведение политики мирного сосуществования и уступки империализму» со своего премьерского поста слетел Г. М. Маленков. Умолчание потребовалось по иной причине, а именно для сокрытия уже свершившегося поворота внешнеполитического курса Москвы, который был озвучен на июльском Пленуме ЦК в выступлении М. А. Суслова, заявившего о новой доктрине национальной безопасности, суть которой состояла в переходе к «глобальной стратегии и к расширению числа союзников за счет нейтральных государств». Именно по этой причине о столь «деликатной» проблеме и заговорили столь же открыто на XX съезде партии. Признав саму возможность третьей мировой войны, сначала сам Н. С. Хрущев, а затем В. М. Молотов, А. И. Микоян, Н. А. Булганин, М. А. Суслов и Г. К. Жуков в своих речах откровенно заговорили о необходимости усиленно готовиться к отражению любой военной угрозы со стороны потенциального агрессора и не допустить повторения трагедии 1941 года. Понятно, что о колоссальных затратах на создание новейших видов вооружения, развитие ракетной техники и производство атомных бомб никто из них не говорил, но в «Директивах по VI пятилетнему плану» огромные военные расходы были умело скрыты в тех разделах этих «Директив», которые прямо относились к группе отраслей «А».

В-третьих, очень долго в исторической литературе господствовало мнение о том, что основной новацией доклада о «Директивах по VI пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 годы», с которым выступил глава советского правительства Н. А. Булганин, стал крайне амбициозный, но, увы, невыполнимый лозунг «догнать и перегнать развитые капиталистические страны по производству основных видов продукции на душу населения». Однако это не совсем так. Как считают те же Ю. Н. Жуков и А. В. Пыжиков, главным содержанием этого доклада было то, что именно он поставил жирную и окончательную точку в вопросе о соотношении двух основных отраслей народного хозяйства страны — группы «А» и группы «Б»[541]. Де-факто эта давняя и острая дискуссия завершилась еще в феврале 1955 года на известной сессии Верховного Совета СССР, где многие депутаты, прежде всего сам Н. А. Булганин, заявили о «непоколебимости линии на приоритетное развитие тяжелой индустрии», которая «славно послужила делу построения социализма и укрепления независимости нашей Родины». Но именно на съезде не столько сам премьер Н. А. Булганин, сколько М. А. Суслов и Н. С. Хрущев пригвоздили к позорному столбу всех тех «мудрецов», которые «начали противопоставлять легкую промышленность тяжелой индустрии, уверяя, что приоритетное развитие тяжелой индустрии необходимо было лишь на ранних ступенях советской экономики… Понятно, что партия дала должный отпор попыткам умалить результаты, достигнутые в социалистическом строительстве, а также поправила всех прожектеров и фантазеров, которые, оторвавшись от реальной действительности, вносили вредную путаницу в коренные вопросы развития социалистической экономики».

Столь же важными и долгоиграющими по своим негативным последствиям оказались еще две проблемы, поднятые в Отчетном докладе ЦК: ликвидация товарного дефицита и жилищное строительство в стране. И сам Н. С. Хрущев, и Н. А. Булганин, подробно останавливаясь на этих вопросах, вынуждены были признать острейшую нехватку ряда товаров ширпотреба и острый жилищный кризис в стране. Однако, как утверждает Ю. Н. Жуков, именно они фактически и свели саму «проблему ликвидации товарно-жилищного дефицита к судьбам сельского хозяйства, сельское хозяйство — к зерновому вопросу, а зерновой вопрос — к подъему целинных и залежных земель», считая, что именно этот подход разрешит все проблемы в стране. Собственно, в таком подходе ничего принципиально нового не было. Желание восстановить приоритет в развитии группы отраслей «А», свернуть конверсию военного производства и особенно рассматривать подъем целинных земель как панацею решения всех проблем обозначились значительно раньше, еще в апреле 1954 года, когда на сессии Верховного Совета СССР был отвергнут маленковский экономический курс, что неизбежно вело к консервации прежней модели советской экономики и увеличению расходов на оборону страны.

Наконец, как считают те же А. В. Пыжиков и Ю. Н. Жуков, при всей важности экономических и внешнеполитических проблем более значимой проблемой, определившей жизнь советского государства вплоть до гибели СССР, следует признать ту, которая «стала главным содержанием третьего раздела Отчетного доклада» Н. С. Хрущева и была затем поддержана в речах многих делегатов съезда, прежде всего М. А. Суслова и Д. Т. Шепилова. Речь, в частности, идет о том, что именно в этом разделе Первый секретарь ЦК произнес свой известный пассаж о необходимости и впредь «всемерно повышать… роль партии как руководящей и направляющей силы советского народа во всей государственной, общественной и культурной жизни страны». По сути, эта формула подвела итог длительного, зачастую переходившего в ожесточенную борьбу поиска места и роли партии в новых исторических и политических условиях, сложившихся еще до войны.

Напомним, что когда главой правительства стал Г. М. Маленков, ставший тогда самым рьяным сторонником ограничения прав и полномочий партийного аппарата, вновь возникла реальная угроза потери им абсолютной и бесконтрольной власти. И такая угроза стала реальностью уже 26 мая и 13 июня 1953 года, когда в соответствии со строго секретными Постановлениями Совета Министров СССР вся верхушка партфункционеров лишилась одной из главных своих привилегий — так называемых «конвертов»[542]. По реальной зарплате их поставили на порядок, а то и два порядка ниже всех тех, кто прежде соответствовал им в должностной иерархии, то есть союзных и республиканских министров и председателей исполкомов областного уровня. Однако на сей раз ответная реакция последовала незамедлительно, и уже в августе 1953 года за счет партийной кассы Н. С. Хрущев не только восстановил все «конверты», но также увеличил их размер и выплатил всю «неустойку» за три летних месяца. Кстати, это обстоятельство и позволило ему столь быстро и легко стать Первым секретарем ЦК без какой-либо мотивировки воссоздания этого поста и на безальтернативной основе.

Но все же решающим шагом возвращения партаппарата к полноценной власти стала отставка Г. М. Маленкова с поста главы союзного правительства. А дальше все стало лишь вопросом времени и техники. И этот звездный час как раз пришелся на XX съезд, когда на официальном уровне было закреплено особое положение партаппарата как практически единственной и реальной властной структуры, а самой партии — как «руководящей и направляющей силы» всего советского общества. Не случайно именно в решениях XX съезда было гневно осуждено «нелепое противопоставление партийно-политической и хозяйственной деятельности», а в партийный Устав внесен ряд изменений, в том числе об увеличении числа секретарей ЦК. Именно в этом, как считают те же А. В. Пыжиков и Ю. Н. Жуков, и кроется истинный смысл XX съезда. А горячее желание скрыть проведенную «перетряску власти», а также отход от политики разрядки и возврат к милитаризации советской экономики как раз и вынудили Н. С. Хрущева и его клевретов отвлечь делегатов партийного съезда от реальных событий и сосредоточить их внимание «на кровавом сталинском прошлом», гневно осужденном в закрытом докладе «О культе личности и его последствиях».

Что касается прений по докладам Н. С. Хрущева и Н. А. Булганина, то в них приняли участие 85 делегатов съезда, и почти каждый из них, ссылаясь на «ленинские принципы», говорил о «коллективном руководстве» и о важности его сохранения. Причем вопрос о «культе личности» (лишь в «теоретическом» аспекте) прозвучал всего в восьми выступлениях, в частности В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, А. И. Микояна, Л. М. Кагановича, М. А. Суслова, А. Б. Аристова, А. Д. Даниялова и А. М. Панкратовой. Непосредственно же «культу личности» усопшего вождя, причем без упоминания его имени, уделили внимание только М. А. Суслов и особенно А. И. Микоян, речь которого отличалась наибольшей антисталинской направленностью, поскольку именно он впервые поставил под сомнение теоретические взгляды И. В. Сталина, раскритиковав две его самые известные работы — напрямую «Краткий курс истории ВКП(б)» и опосредованно «Экономические проблемы социализма в СССР». По мнению А. В. Пыжикова, микояновский «наезд» на сталинское теоретическое наследие был вовсе не случаен[543]. Дело в том, что все хрущевские новации, в том числе в партийно-государственном строительстве, в аграрной сфере и на мировой арене, никоим образом не вписывались в «сталинские теоретические каноны». В силу этих причин сохранение имени И. В. Сталина в пантеоне классиков марксизма-ленинизма создавало лично для Н. С. Хрущева реальную угрозу того, что с помощью тогдашних теоретических воззрений бывшие сталинские соратники, сохранявшие свое влияние и вес в Президиуме ЦК и в Президиуме Совета Министров СССР, могли без особых усилий доказать теоретическую ущербность любой хрущевской инновации. Не случайно гораздо позднее сам А. И. Микоян особо отмечал, что идейное значение XX съезда формировалось путем «пересмотра определенных идеологических установок».