Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 59

Между тем приведенные выше данные не очень «бьются» с информацией закрытого Статистического сборника Министерства финансов СССР, который был составлен только для высшего руководства страны начальником Отдела финансово-бюджетной статистки Г. В. Дарковым. Согласно этому источнику, из расходной части общесоюзного бюджета на 1953 год в размере 514,7 млрд. руб. около 69 млрд. (13,4%) направлялись в тяжелую и оборонную промышленность, порядка 8,4 млрд. (1,6%) — в легкую промышленность, чуть больше 36,7 млрд. (7,1%) — в сельское и лесное хозяйство, примерно 107,8 млрд. (20,9%) — на оборону и 128,8 млрд. (25%) — на развитие образования, медицины, науки, культуры и социальной сферы. При этом расходы на оборону снизились всего на 53,6 млн. руб., зато, напротив, очень резко сократились расходы всех строительных министерств — с 20 до 3,8 млрд. руб., что составило всего 0,7% расходной части обновленного бюджета страны[407]. Аналогичным образом данные Ю. Н. Жукова, не очень «бьются» и с бюджетом 1954 года, где из всей расходной части почти в 553,9 млрд. руб. в тяжелую и оборонную промышленность направлялись 72,4 млрд. руб. (13,1%), в легкую промышленность — 11,1 млрд. (2%), в сельское и лесное хозяйство — 47,25 млрд. (8,5%) и на образование, медицину, науку, культуру и социальную сферу — более 141,5 млрд. (25,6%). При этом расходы строительных министерств вновь резко выросли до 14,2 млрд. руб. (2,6%), а на оборону, напротив, резко сократились до 98,85 млрд. (17,8%), что стало зримым результатом принятых решений по записке маршала Н. А. Булганина, о которой мы писали выше, и что тот же Г. Г. Попов обозвал уже «третьим элементом маленковской реформы».

При этом следует особо подчеркнуть, что эти предложения премьера вовсе не были его импровизацией. Как установили ряд историков (Е. Ю. Зубкова, В. А. Шестаков, А. К. Сорокин[408]), данные новации уже, по сути, содержались в более ранних документах. Во-первых, в проекте докладной записки «О налоговой политике в деревне», подготовленной в марте 1953 года в аппарате министра финансов СССР А. Г. Зверева. А во-вторых, в аналогичной докладной записке «О недостатках в сельском хозяйстве и мерах по улучшению дел в колхозах и совхозах», которая была направлена новым министром сельского хозяйства и заготовок А. И. Козловым на имя Г. М. Маленкова в середине июля 1953 года. Именно эти записки и стали той фактологической и аналитической базой, которая поначалу и легла в основу августовской речи Г. М. Маленкова на сессии Верховного Совета СССР, а затем и в доклад Н. С. Хрущева на Пленуме ЦК в сентябре 1953 года.

Хорошо известно, что августовский доклад премьера, опубликованный во всех центральных, республиканских, краевых, областных и даже районных газетах, вызвал огромный резонанс во всем советском обществе, особенно в деревне. Г. М. Маленков в «мгновение ока» превратился чуть ли не в самую популярную фигуру среди всех руководителей страны. Более того, даже американская разведка, обратив особое внимание «на необычность и смелость новаций», заявленных в этом докладе, сделала поспешный вывод о том, что в ближайшее время «никто не сможет угрожать доминирующим позициям Маленкова»[409]. Однако, как считают ряд историков (Ю. В. Аксютин[410]), ЦРУ очень сильно «заблуждалось», поскольку «именно в августе 1953 года в Президиуме ЦК появились «новые трещины», так как новый маленковский курс «встретил сильное противодействие у его коллег по «коллективному руководству», которое чем дальше, тем более возрастало».

Вместе с тем профессор Ю. В. Аксютин сам запутался в собственных «трех соснах», так как в этой же работе, правда чуть ниже, он пишет о том, что видимый конфликт внутри Президиума ЦК возник уже в июле 1953 года, о чем, кстати, говорят и мемуаристы, и его историки-коллеги, в частности та же Е. Ю. Зубкова[411]. Так, по известному свидетельству тогдашнего руководителя Канцелярии Президиума ЦК и многолетнего помощника премьера Дмитрия Николаевича Суханова, первоначально Пленум ЦК по аграрным вопросам намечалось провести в августе 1953 года. С основным докладом на этом Пленуме должен был выступать сам Г. М. Маленков, поэтому именно он в июле 1953 года на одном из заседаний Президиума ЦК и представил основные положения данного доклада остальным членам «коллективного руководства». Однако тогда они вызвали резкие возражения со стороны большинства членов высшего партийного ареопага, в частности Н. С. Хрущева и В. М. Молотова. Поэтому Пленум ЦК по данному вопросу был перенесен на сентябрь 1953 года, а основным докладчиком на предстоящем Пленуме был назначен вовсе не глава союзного правительства, а секретарь ЦК Н. С. Хрущев.

Между тем Г. М. Маленков, которого ряд авторов (Р. Г. Пихоя, Р. А. Медведев, Ю. В. Аксютин, Д. Боффа[412]) до сих пор считают человеком «без лица» и «собственного стиля», тогда обыграл Н. С. Хрущева и Ко и все-таки выступил с собственным докладом на августовской сессии Верховного Совета СССР, о чем мы говорили выше. Именно это обстоятельство Н. С. Хрущев и припомнил опальному премьеру, правда значительно позже, в июне 1957 года, когда с трибуны Пленума ЦК он громогласно вещал о том, что именно Г. М. Маленков «очень ловко использовал» наработки «группы товарищей», в том числе министров А. Г. Зверева и И. А. Бенедиктова, и преподнес их партии и народу как «личный дар» и «личный манифест»[413].

Поэтому вовсе не случайно, что уже 10 августа 1953 года, то есть буквально на следующий день после закрытия сессии союзного парламента, Н. С. Хрущев, опираясь на своих сторонников в Президиуме ЦК, выступил на закрытом совещании в ЦК перед депутатами Верховного Совета, представлявшими две внушительные силы и его главную опору внутри всей партии — секретарский корпус республиканского, краевого-областного и районного уровней, а также руководителей крупнейших колхозов и совхозов страны. Давая пояснение к маленковскому докладу и всячески желая заручиться мощной поддержкой своих слушателей, он обрушился с резкой критикой положения дел в сельском хозяйстве, куратором которого еще при жизни И. В. Сталина как раз и был Г. М. Маленков, возглавлявший с февраля 1947 года отраслевое Бюро Совета Министров СССР по сельскому хозяйству. Так, касаясь «чрезмерных ставок прежнего сельхозналога, только что отмененного на сессии Верховного Совета СССР, он открыто заявил, что стремление правительства «получить больше доходов в бюджет привело к нехорошим результатам», поскольку, например, поголовье крупного рогатого скота в личных подсобных хозяйствах колхозников и рабочих совхозов сократилось на 3,5 млн. голов, а денежные поступления от прежнего налога в 1948–1951 годах уменьшились почти на 1,5 млрд. руб.[414] Были произнесены и другие выпады в адрес Г. М. Маленкова, которые с «большим пониманием», благосклонно и дружно были приняты всем «секретарским корпусом» страны.

Между тем, по информации историков (Ю. Н. Жуков, М. А. Даниленко[415]), сразу после окончания сессии Верховного Совета СССР член Президиума ЦК и новый председатель Госплана СССР Максим Захарович Сабуров, который был давним и близким соратником премьера, в кратчайшие сроки согласовал с легендарными «сталинскими наркомами» — Вячеславом Александровичем Малышевым, Дмитрием Федоровичем Устиновым и Иваном Исидоровичем Носенко, возглавлявшими ключевые министерства среднего машиностроения, оборонной промышленности и транспортного и тяжелого машиностроения, — вопросы производства на предприятиях их министерств различных товаров широкого потребления, тех же наручных часов, холодильников, пылесосов, телевизоров, радиоприемников, мотоциклов и другой крайне востребованной и дефицитной продукции.