Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 56

Большинство историков разумно полагают, что в те мартовские дни самыми реальными претендентами на единоличную власть оказались Лаврентий Павлович Берия и Георгий Максимилианович Маленков. Но при этом ряд из них (Ю. Н. Жуков[380]) утверждают, что позиции нового главы союзного правительства были изначально гораздо сильнее, нежели у его «оппонента». Реальное отсутствие времени на то, чтобы сговориться против Г. М. Маленкова и принять ответные шаги, позволило ему получить немалые преференции, в частности сосредоточить в своих руках реальный контроль над всем партийно-государственным аппаратом страны. Как новый председатель Совета Министров, ведущий заседания союзного правительства и его Президиума он непосредственно влиял на формирование всех основ внутренней и внешней политики страны, ставя на обсуждение или же, напротив, снимая как «неподготовленные» любые вопросы и проекты решений. Как фактический ведущий заседаний Президиума ЦК он определял даты их проведения и всю повестку дня. Как секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков продолжал направлять работу всего центрального партийного аппарата и мог оказывать прямое воздействие как на характер решений самого Секретариата ЦК, так и на те вопросы, которые выносились на утверждение и обсуждение в Президиум ЦК. И, наконец, как глава союзного правительства он наблюдал за работой Советов Министров всех союзных республик.

Как считает тот же Ю. Н. Жуков, маршал Л П. Берия, который как первый заместитель председателя Совета Министров СССР по факту стал вторым лицом в государстве, значительно уступал Г. М. Маленкову по своим реальным возможностям и положению в системе власти. Вместе с тем он все же сумел получить немалую власть. Прежде всего он возвратил себе два важнейших силовых ведомства, которые слились в мощное объединенное МВД СССР. И, кроме того, «лубянский маршал» сохранил за собой реальный контроль за работой наиважнейших и самых засекреченных учреждений страны: двух ГУ при Совете Министров СССР: Первого Главного управления (по атомной программе) — ПГУ, и Второго Главного управления (по ракетостроению) — ВГУ. Такое положение вещей автоматически ставило в зависимость от него и все военное ведомство страны, в руководстве которого было немало его оппонентов. Наконец, у Л. П. Берии сохранялись прямые связи с ведущими промышленными министерствами, обязанными выполнять особые заказы для ПГУ и ВГУ вне всякой очереди, даже в нарушение утвержденных пятилетних и годовых планов развития народного хозяйства страны.

Как уже писали, формально был поднят и статус Никиты Сергеевича Хрущева, которого переместили с поста первого секретаря Московского обкома партии, в то время стоявшего над одноименным горкомом партии, и «признали необходимым», чтобы он полностью «сосредоточился на работе в Центральном Комитете». Де-факто Н. С. Хрущев стал вторым секретарем ЦК, однако при столь серьезно измененном составе Секретариата ЦК, в окружении новых «коллег», которые неизбежно стали согласовывать все важнейшие решения с Г. М. Маленковым, он потерял реальную возможность проявлять присущую ему самостоятельность и вынужденно занялся исключительно оргвопросами.

Между тем 14 марта 1953 года состоялся очередной Пленум ЦК, скорый созыв которого всегда вызывал массу вопросов у историков. Но совершенно очевидно, что он был связан с новым переделом власти внутри «коллективного руководства». Как известно, именно на нем произошло «урезание» немалых властных полномочий Г. М. Маленкова. Как считают ряд авторов (В. П. Наумов[381]), инициатором данного решения стал сам глава союзного правительства, который после «некоторого колебания» передал контроль над аппаратом ЦК в руки Н. С. Хрущева, надеясь на доверительные отношения и убежденность в том, что, в отличие от Л. П. Берии и В. М. Молотова, тот не вступит в борьбу за лидерство в «узком руководстве». Другие авторы (Р. К. Баландин[382]) уверяют, что якобы Г. М. Маленков силой обстоятельств был поставлен перед сложным выбором, какую должность сохранить за собой, и после долгих раздумий все же отказался от поста секретаря ЦК. Еще одна группа авторов (Р. Г. Пихоя, Е. А. Прудникова[383]) настаивает на том, что данное решение стало лишь свидетельством горячего желания всего высшего руководства страны раз и навсегда разделить две ветви власти — партийную и государственную. Наконец, наиболее авторитетные знатоки сталинской эпохи (Ю. Н. Жуков[384]) утверждают, что все указанные версии носят чисто умозрительный характер, поскольку буквально накануне Пленума ЦК шесть старожилов Президиума ЦК — Л. П. Берия, В. М. Молотов, Н. А. Булганин, Н. С. Хрущев, Л. М. Каганович и А. И. Микоян — по предложению «лубянского маршала» заранее сговорились о разделе власти и прекращении прежней «порочной практики» совмещения в одних руках двух высших партийно-государственных постов. В соответствии с принятым решением Г. М. Маленков с личного согласия был освобожден от должности секретаря ЦК, что де-факто серьезно укрепило властные позиции ряда других членов «коллективного руководства», прежде всего Н. С. Хрущева, который теперь стал единственным членом Президиума ЦК, оставшимся в составе обновленного Секретариата ЦК. При этом в решении Президиума ЦК было четко зафиксировано, что Г. М. Маленков ведет заседания Президиума ЦК, а Н. С. Хрущев — заседания Секретариата ЦК[385], в результате чего, по мнению Ю. Н. Жукова, он по факту становился Первым секретарем ЦК и уже обретал реальную власть. При этом, по утверждению А. Г. Маленкова, на том же Пленуме было принято решение о создании Канцелярии Президиума ЦК, назначении ее главой помощника отца Дмитрия Николаевича Суханова и о подчинении этой структуры напрямую Г. М. Маленкову[386]. Он же возглавил Особый сектор ЦК, а маленковский помощник по Президиуму ЦК Александр Михайлович Петроковский возглавил Канцелярию председателя Совета Министров СССР[387].

Вместе с тем надо понимать, что Н. С. Хрущев в окружении всех остальных секретарей ЦК — многоопытного М. А. Суслова и маленковских клевретов С. Д. Игнатьева, П. Н. Поспелова и Н. Н. Шаталина — вряд ли мог рассчитывать на полный контроль над центральным партийным аппаратом. Кроме того, явно в пику Н. С. Хрущеву на этом же Пленуме ЦК с постов секретарей ЦК были отставлены два маленковских антагониста — Н. А. Михайлов и А. Б. Аристов. Также не надо забывать еще два важных обстоятельства. Во-первых, несмотря на известную сталинскую «реформу» 1946 года, в ходе которой аппарат ЦК вынужденно уступил свое первенство аппарату Совета Министров СССР, партийная номенклатура по-прежнему играла ключевую роль в подборе и расстановке всех мало-мальски значимых кадров в центре и на местах. И, во-вторых, вывод Г. М. Маленкова из состава Секретариата ЦК стал не только крупным аппаратным поражением главы союзного правительства, но и личной пощечиной новому лидеру страны. Дело в том, что Г. М. Маленков был плоть от плоти центрального партийного аппарата, где он не только начинал свою блестящую партийно-государственную карьеру в далеком 1925 году[388], но и без малого 12 лет, с 2-летним перерывом, был секретарем ЦК в 1939–1946 и 1948–1953 годах.

Между тем, как считает тот же Ю. Н. Жуков, по итогам этого Пленума Г. М. Маленков не только потерял, но и приобрел определенные политические выгоды, поскольку: во-первых, решение о разделении властей позволило ему получить согласие на расширение прав союзных министров, что освобождало их от излишней опеки со стороны Отделов ЦК, а значит, и Н. С. Хрущева; и, во-вторых, бесспорной победой главы союзного правительства стало решение о коренной переработке прежнего проекта государственного бюджета, который традиционно предусматривал непомерные расходы на военно-промышленный комплекс страны.