Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 37

Кстати, надо отметить, что основная тяжесть по руководству выполнением данного Постановления ЦК легла не только на партийные комитеты всех уровней от рескомов до райкомов ВКП(б), но и на два новых союзных ведомства, созданных в начале февраля 1947 года на базе трех упраздненных министерств — земледелия, животноводства и технических культур СССР. Речь идет о Министерстве сельского хозяйства СССР, главой которого был назначен бывший министр земледелия Иван Александрович Бенедиктов, и Министерстве совхозов СССР, которое возглавил бывший министр технических культур Николай Александрович Скворцов. Именно они вместе с главой Министерства заготовок СССР Борисом Александровичем Двинским несли личную ответственность перед И. В. Сталиным и Политбюро ЦК за выполнение всех принятых решений на этом Пленуме ЦК. Тогда же вместо прогрессивно глохнувшего А. А. Андреева куратором всего АПК был назначен Г. М. Маленков, утвержденный главой Бюро по сельскому хозяйству и заготовкам при СМ СССР.

Надо сказать, что в отечественной историографии до сих пор существуют полярные оценки выполнения данного Постановления ЦК. Почти все советские и ряд российских историков (И. М. Волков, М. А. Вылцан, В. Н. Томилин[240]) утверждают, что в целом к концу IV пятилетки основные задания, содержащиеся в этом документе, были выполнены, а ряд из них даже перевыполнены, в том числе по электрификации села, что позволило уже к исходу 1950 года подключить к электроснабжению 15% колхозов, 76% совхозов и почти 80% МТС. Однако их оппоненты (В. П. Попов, О. М. Вербицкая, Е. Ю. Зубкова[241]) куда более критически оценивают ситуацию в послевоенной сталинской деревне и говорят о том, что довоенный уровень сельского хозяйства, в отличие от большинства промышленных отраслей, был восстановлен только в 1952 году и превзойден лишь в очень незначительных объемах и сегментах аграрной экономики страны.

Тем временем ровно через месяц после окончания работы Пленума ЦК, 5 марта 1947 года, член Политбюро и по факту второй секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Александрович Жданов на расширенном заседании Политбюро внес предложение об усилении мер уголовного наказания за кражу государственно-общественного и личного имущества. Для изучения этого вопроса была создана рабочая Комиссия, по заключению которой в дополнение к прежнему Постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» 4 июня 1947 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указы «Об усилении охраны личной собственности граждан» и «Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества»[242]. Понятно, что все штатные антисталинисты типа А. К. Сорокина сразу заголосили об антинародной сущности сталинского репрессивного режима, голословно заявив о том, что по этим законам только в первые полтора года было осуждено чуть ли не 400 тыс., а до конца 1952 года вообще более 2 млн. человек. Но на самом деле за хищение зерна было осуждено 53 369 человек, из которых только 36 670 (68,7%) были приговорены к лишению свободы, что в тех экстремальных условиях позволило быстро решить эту острую проблему.

Между тем, как позднее подчеркнул легендарный министр финансов СССР Арсений Григорьевич Зверев, «осуществление огромных по масштабу технико-экономических мероприятий в период послевоенных пятилеток требовало не только модификации рычагов управления, но и своевременной перестройки всей кредитно-денежной системы», особенно в аграрном секторе страны[243]. Поэтому уже 2 августа 1947 года Совет Министров СССР принял специальное Постановление «О грубых извращениях в работе Сельскохозяйственного банка», где жестко указали на то, что «Сельхозбанк СССР никак не может взять в толк, что война давно закончилась, и работает старыми методами, а Министерство финансов СССР не направляет его деятельность» в нужное русло. В данном Постановлении прямо говорилось о том, что Сельхозбанк СССР неправомерно и грубо нарушает порядок выдачи кредитов, принятый еще в 1935 году, поскольку многим колхозам совершенно необоснованно отказывает в выдаче заемных финансовых средств со счетов их же неделимых фондов на хозяйственные нужды, не связанные с капиталовложениями, и выдает деньги только на основании отчетности самих колхозов об их фактической работе и израсходовании ранее взятых кредитов. Более того, не раз колхозные средства, вложенные в неделимый фонд, совершенно незаконно списывались в виде уплаты различных взносов, в том числе по личной подписке колхозников на государственный заем, а также для погашения задолженности других колхозов по ссудам Сельхозбанка СССР. Поэтому в своем Постановлении Совет Министров СССР не только осудил такую противозаконную практику в финансовом обслуживании колхозов, но и напомнил о том, что все неделимые фонды являются общеколхозной собственностью, распоряжаться которой могут только сами колхозы. Более того, этим Постановлением Сельхозбанку СССР (Д. В. Кравцов) было предписано «оказывать колхозам помощь в налаживании финансового хозяйства и учета, а также в выявлении и взыскании с организаций и лиц долгов колхозам, вытекающих из расчетов по капиталовложениям, и докладывать райисполкому и общему собранию колхозников о выявленных нарушениях в хранении и расходовании неделимых фондов»[244].

Вместе с тем было совершенно очевидно, что все указанные меры при всей их важности все же носили паллиативный характер, поэтому 20 октября 1948 года по инициативе И. В. Сталина было принято знаменитое Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) № 3960 «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР»[245]. В советской печати эта не имевшая аналогов в мировой практике 15-летняя программа научного регулирования природных процессов, разработанная на основе трудов ряда выдающихся русских агрономов, была сразу названа «Великим сталинским планом преобразования природы».

Суть этого «Сталинского плана» состояла в его комплексности и масштабности, так как всего за 15 лет предполагалось создать 8 крупных государственных лесозащитных полос общей протяженностью свыше 5,3 тыс. км, высадить защитные лесонасаждения общей площадью 5,7 млн. га и соорудить в колхозах и совхозах страны более 44,2 тыс. прудов и водоемов. Все это в соединении с передовой советской агротехникой должно было обеспечить высокие, а главное устойчивые, не зависящие от капризов природы урожаи зерновых культур на площади свыше 120 млн. га пашни, на которых работали почти 80 тыс. колхозов.

Центральное место в «Сталинском плане» занимала планомерная борьба с засухой и полезащитное лесоразведение и орошение, что было совершенно не случайно. Дело в том, что еще в начале 1948 года ведущая американская газета The Washington Post, ссылаясь на одно из заявлений известного британского политика и общественного деятеля, первого Генерального директора ООН по делам продовольствия и сельского хозяйства Джона Бойда Орра, писала о том, что «темпы истощения плодородной почвы в США вызывают большую тревогу, поскольку одна четверть пахотных земель уже фактически опустошена». Более того, автор данной статьи с не меньшей тревогой также констатировал, что если холодная война СССР и США «превратится в длительный конфликт, то достижения в отношении мелиорации могут решить вопрос о том, кто будет победителем в этой войне».

Между тем мало кто знает о том, что своеобразной, но при этом крайне эффективной подготовкой к принятию столь продуманного и масштабного плана «преобразования природы» предшествовал опыт создания в 1886–1902 годах «генковских» лесополос в Воронежской, Самарской и Астраханской губерниях, которыми руководил известный ученый-лесовод Нестор Карлович Генко, и «Особой экспедиции» выдающегося геолога-почвоведа Василия Васильевича Докучаева в Каменной Степи Воронежской губернии, где в 1892–1893 годах были созданы знаменитые «докучаевские бастионы»[246]. Но, конечно, особую роль в подготовке этого плана сыграла 20-летняя практика освоения Астраханской полупустыни, где буквально на голом месте еще в 1928 году была заложена крупнейшая научно-исследовательская станция Всесоюзного института агролесомелиорации, получившая название Богдинского опорного пункта. Именно здесь из сотен разновидностей деревьев и кустарников были выбраны те породы, которые отвечали научным разработкам не только В. В. Докучаева и Н. К. Генко, но и других выдающихся русских ученых-почвоведов — Павла Андреевича Костычева, Василия Робертовича Вильямса и Георгия Николаевича Высоцкого, — которые в числе разнообразных научно-прикладных проблем детально изучали влияние лесов на весь гидрологический режим и впервые точно рассчитали баланс влаги под лесом и полем, исследовали влияние леса на среду обитания и причины безлесья степей. За полтора десятка лет упорного и напряженного труда работники местных лесхозов уже к окончанию войны заготовили более 6 тыс. тонн семян древесных и кустарниковых пород, среди которых были и канадский тополь, и татарский клен, и желтая акация, и липа, и ясень, и дуб, и малина, и смородина.