Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 14

Как и в прежние времена, главным источником формирования директорского фонда была прибыль предприятия или, если она изначально не закладывалась в плане, средства, сэкономленные на снижении себестоимости произведенной продукции. Правда, теперь были изменены условия отчисления средств в этот фонд. Если раньше он пополнялся в любом случае при наличии прибыли, то новые правила устанавливали четкие условия отчислений: 1) выполнение плана выпуска товарной продукции, 2) соответствие плану ассортимента выпускаемой продукции предприятия, 3) выполнение плана прибыли от реализации продукции и 4) выполнение задания по снижению себестоимости готовой продукции. При этом невыполнение хотя бы одного из этих пунктов лишало предприятие дополнительных средств, и в результате каждый директор был озабочен тем, чтобы по итогам года получить как можно больше прибыли за счет повышения производительности труда и снижения себестоимости продукции, так как другие пути получения прибыли были закрыты, поскольку оптовая цена продажи готовой продукции была фиксирована, а весь ее ассортимент определен плановым заданием. Таким образом, в сталинской системе прибыль, выраженная в денежном эквиваленте, не являлась целью производства и центральной частью планов развития предприятий. Под прибылью в то время понималась лишь разница между затратами производства и полученным доходом от реализации готовой продукции.

Чуть позже, в 1947–1948 годах, директорский фонд, введенный поначалу только для промышленных предприятий, был распространен почти на все другие отрасли[91], и в результате начинает полноценно работать механизм постоянного снижения затрат, а значит, и снижения себестоимости готовой продукции. При этом средние темпы такого снижения составляли 6,4% в год. Понятно, что и этот механизм подстегнул процесс регулярного снижения оптовых и розничных цен на аграрные и промышленные товары. И в итоге в 1947–1954 годах продуктовая корзина в розничной торговле дешевеет с 1130 до 491 руб., то есть в 2,3 раза, а хлеб, масло и мясо — и того больше — в 3 раза.

Правда, надо сказать, что в современной историографии существуют разные оценки эффективности директорских фондов. Так, Е. Н. Ведута, А. С. Галушка и другие авторы довольно высоко оценивают этот важный механизм сталинской модели советской экономики, который одновременно играл не менее важную социальную роль, оказывая «благотворное влияние финансовых инвестиций на городскую и даже региональную жизнь»[92]. Их же оппоненты из числа патентованных антисталинистов, напротив, крайне критически оценивают этот институт[93]. Например, Д. Фильцер совершенно голословно утверждал, что «в позднесталинский период средства директорского фонда могли распределяться не столько на общественно-значимые нужды, сколько на материальное обеспечение элитарной группы руководителей и рабочих предприятия». Ему вторил другой известный еврокоммунист Н. Верт, уверявший, что «расходование средств директорского фонда могло зависеть в известной мере от симпатий и антипатий директора». Наконец, А. В. Сметанин уверял, что директорские фонды, которые, с одной стороны, якобы компенсировали недостатки планового хозяйства, с другой стороны, подрывали единство экономической системы, поскольку «стимулировали местнические настроения руководителей». Более того, «сыграв значительную социальную роль», эти фонды не оказали «ощутимого влияния на экономические процессы» в стране. Причем сам же А.В. Сметанин в той же статье признавал, что «практика распределения средств директорских фондов пока не изучена, поэтому без обращения к опыту конкретных предприятий проблематично делать окончательные выводы». Более того, по его же мнению, «серьезной проблемой является фрагментарность источниковой базы», так как «бухгалтерские документы (например, кассовые книги) предприятий не подлежали постоянному хранению». Между тем известный российский историк А. В. Островский был убежден, что после смерти И. В. Сталина директорские фонды стали одним «из легальных источников накопления, сыгравших известную роль в перерождении партийно-советской номенклатуры»[94].

По мнению ряда авторов (Г. И. Ханин, А. С. Галушка, А. К. Ниязметов, М. О. Окулов), еще одним важным шагом в повышении эффективности производства стали также ряд новых Постановлений Совета Министров СССР, принятых в 1952 году, в том числе «О мероприятиях по снижению веса оборудования, машин и механизмов» от 16 августа, «Об усилении борьбы с выпуском недоброкачественной и некомплектной продукции и о мерах дальнейшего улучшения качества промышленной продукции» от 23 сентября и «О мероприятиях по улучшению конструкций выпускаемых сельскохозяйственных машин, разработке новых машин и повышению качества их изготовления» от 4 ноября[95]. Главным содержанием этих довольно критических, подробных, жестких, но в то же время очень содержательных Постановлений стали директивные указания Управлению по стандартизации, главам всех промышленных, прежде всего машиностроительных, министерств, директорам заводов, главным технологам и конструкторам, в которых прямо ставились задачи: 1) значительно снизить материалоемкость всех станков, машин, механизмов и иной продукции за счет выпуска облегченных видов металлопроката, в частности широкополочных балок, тонкостенных, гнутых и пустотелых профилей, применения неметаллических (пластмассовых и других) деталей взамен черного и цветного металла; 2) провести стандартизацию и унификацию однотипной продукции, уточнить существующую сеть конструкторских отделов и бюро, установить их четкую специализацию и прикрепление к головным заводам, устранить вредный параллелизм в их работе, усилить роль отделов технического контроля; 3) «в 3-месячный срок с привлечением конструкторов, технологов и научных работников разработать и представить в Совет Министров СССР, Госплан СССР, Госснаб СССР и Управление по стандартизации при Совете Министров СССР планы мероприятий и графики работ по снижению веса выпускаемого оборудования, машин и механизмов»; 4) «организовать в составе Управления по стандартизации инспекцию по контролю за соблюдением стандартов и технических условий на выпускаемое оборудование» и «возложить на него контроль за выполнением всеми министерствами и ведомствами технических условий на оборудование, машины и механизмы» и т.д.

Все эти меры, по мнению многих ученых (А. Я. Утенков, Г. И. Ханин, А. С. Галушка), привели к тому, что уже в V пятилетке основной прирост продукции во всех отраслях народного хозяйства был обусловлен ростом производительности труда. По плану пятилетки, который был успешно выполнен (а по отдельным отраслям и сферам даже перевыполнен) по многим показателям, прирост производительности труда в основных отраслях производства составил огромную величину — 8-10% в год. Причем этот результат был обеспечен как «за счет роста капиталовложений, фондовооруженности, оптимального использования имевшихся производственных фондов», так и за счет качественного улучшения состава инженерных и рабочих кадров и методов управления производством. Более того, как констатировал известный знаток советской экономики профессор Г. И. Ханин, «принципиально новым обстоятельством для этого периода… было то, что, в отличие от предыдущего периода, интенсивные факторы стали основными в развитии экономики. Так, при росте <национальной экономики> более чем на 100%, численность занятых выросла лишь на 22%», и, таким образом, именно «за счет роста производительности труда обеспечивалось более 80% прироста советской экономики», в то время как до войны этот рост составлял менее половины. В результате к концу 1955 года по уровню производительности труда в промышленном производстве Советский Союз вышел на первое место в Европе и второе в мире, кратно сократив отставание от экономики США с 9 до 2 раз[96].