Жена на продажу, таверна на сдачу (СИ) - Фрес Константин - Страница 38

— Это за крупу, за овощи и мясо, — Карл даже на бумажке расписал все. — И за работу, конечно. И поварихе, и мне.

— Что ж, — согласился капитан, — вполне разумно.

Однако!

И Карлу еще время нужно, чтоб научиться вести дела?! Да он уже считает круче главного бухгалтера солидной фирмы!

— Рози, Сюзи! — прикрикнул Карл баском, подняв голову и глянув на лестницу. — Да где вы там? Давно пора уже пообедать! А вас все нет!

Он прям начал играть роль хозяина. Это было и немного потешно, но и кстати. Ему все же пора привыкать.

На его зов обе девицы примчались галопом, топоча по ступеням.

Только вот они бежали совсем не за вкусным обедом.

— Мы… мы увольняемся! — выпалила вдруг Сюзи.

Она покраснела, глаза ее так и метались, словно она готова была сквозь стену бежать прочь.

— Мы так больше не можем! — задиристо поддакнула ей Рози.

— Что случилось? — удивился Карл. Он даже рот раскрыл, так ему этот демарш был непонятен.

— Сначала стирка, потом готовка! — выпалила Рози.

— А потом уборка, и снова готовка! — поддакнула Сюзи.

— И на праздник не попадем, потому что надо будет готовить? — воскликнула Рози.

— Целый день! — возмущенно воскликнула Сюзи.

— Поэтому мы уходим!

— Сейчас!!

Я даже ошалела от такой наглости.

— Но комнату-то вы отмыли? — только и смогла спросить я.

— Да! — выпалила Рози, содрав передник.

— Все выполнено! — рявкнула Сюзи.

— Расчета не получите! — обиженно выкрикнул Карл. — Лентяйки!

— Как скажете, мастер Карл! — смиренно ответили девицы.

— Вон пошли! — рявкнул ужасно рассерженный Карл.

И они, топоча башмаками, бросились прочь.

Странные девицы какие…

Отойдя от оцепенения, мы с Карлом поднялись наверх, посмотреть, что ж там такое в комнате произошло. Отчего это такие хорошие помощницы вдруг так резво поспешили удрать.

И на первый взгляд, все там было спокойно.

Комнату они отдраили на совесть. Прямо, лучше, чем если б это сделала я.

Весь мусор из углов они повымели. Небольшое окно просто сияло чистотой. И рама на нем оказалась из прекрасного черного дерева.

Да что там — девицы даже решетку на окне умудрились помыть. Каждую кованную черную завитушку протерли от пыли и копоти. И она блестела, как новенькая.

Кровать старого Якобса, застеленная чистым бельем, благоухала чистотой. Девицы и ее отмыли, и она сияла красным лакированным изголовьем и точеными ножками. Даже старый камин выметен, и железная печка на гнутых ножках отчищена от копоти.

Был чист и дощатый пол, и немудреная мебель. И даже старая медвежья шкура на полу была как следует выколочена и вычищена и была как новая. Только потертая слегка.

— Странно, — произнес Карл, оглядываясь по сторонам. — Выполнили работу и не взяли оплаты. Убежали. Странно.

— Может, утащили что? — предположила я.

— Ты же видела, ничего у них в руках не было, — заметил Карл. — Да и нечего тут было тащить. Кроме бутылок папаши и паутины.

— А завещание? Где ты нашел завещание? Может, там тайник был?

Карл лишь мотнул головой.

— Под кроватью в сундучке. Сундучок пустой был. Там только бумаги, вот завещание было среди них. Сундук вот, — он указал на маленький, похожий на массивный ларец, сундук. — И в нем нет двойного дна. Я же говорю: я частенько тут подметал, когда папаша заставлял. Но никаких тайников не находил.

— Странно, — повторила я задумчиво. — Ну, что же… перенесем сюда шкаф?

Мы позвали Бъёрна и попросили аккуратно принести шкаф в новую комнату Карла.

Дверь, в которой Феланор повредил замок, Бъёрн тоже починил. Он приладил новый косяк и прибил толстую задвижку, надежную и простую.

— А эти красотки точно ничего не сперли? — спросил он, управившись с работой. — Я наподдал каждой шлепка по заднице. Но из их карманов ничего как будто бы не посыпалось. А лица у обеих были таковы, будто клад они нашли.

— Да вроде, все цело, — ответил Карл и с остервенением почесал лохматую голову.

— Да просто глупые девчонки, — растерянно предположила я. — Наверное, рассчитывали на празднике повеселиться, а оказалось — придется работать. Вот и удрали. Одумаются и вернутся.

— Не похоже, — с сомнением ответил Бъёрн.

— Даже если и так, — сухо сказал Карл. — Обратно не приму. Ни к чему нам тут люди, на которых положиться нельзя.

— Жаль будет, если окажется, что что-то все-таки пропало, — задумчиво подвел итог Бъёрн. — Не люблю, когда нечистым на руку все сходит с рук. За добро не должно платить такой черной неблагодарностью. Ну, да ладно.

Но размышлять над тем, почему это случилось, было некогда.

Вечерело, и в таверну начали приходить гости. И наши бравые работяги, идущие из леса с охапками дров из хвороста, а то и с мешками угля, и просто горожане, желающие отобедать. И нам с Карлом предстояло как следует потрудиться. А о странном поведении удравших работниц пришлось на время позабыть.

Наш плов понравился публике.

Крупа эта, как я сказала, была редкостью, и ее пробовали сначала из любопытства. А потом уже заказывали еще — потому что вкусно.

Разумеется, пришли и музыканты. Почему б не подработать в такой славный денек?

А вот пива не хватило.

За всеми этими волнениями, делами и беготней мы с Карлом катастрофически позабыли попросить у шкафа еще.

Поэтому когда Карл опустошил последний бочонок, я со всех ног помчалась наверх, за добавкой.

Пока по лестнице неслась, только и успела подумать, что не очень удачное место мы выбрали для нашего шкафа. И даже малодушно помыслила об измене шкафу где-нибудь внизу, в погребе. С чем-нибудь еще, вроде ниши.

Но тут же отмела эти мысли, потому что… наверное, шкафу было бы обидно.

Как выглядит обиженный шкаф, я уже не успела подумать.

Потому что, распахнув дверь в комнату Карла, я увидела папашу Якобса, сидящего прямо посередине!

Он был грязен. Одежда его была разорвана и окровавлена.

Колпак съехал почему-то на один глаз. Второй был вытаращен как от боли и совершенно безумен.

Папаша Якобс сидел у того самого шкафа, вцепившись в него, словно в колени стоящему над ним человеку, и выл взахлеб:

— Ну, да-а-ай!.. — и меленько тряс шкаф.

Жутчайшая картина!

От неожиданности я так и встала столбом на пороге!

Сначала даже решила, что он —привидение. Или, например, я сошла с ума.

Но за папашей Якобсом тянулся длинный грязный след. Он истоптал всю медвежью шкуру. Да и кровавыми руками залапал шкаф, цепляясь за его створки.

Так что ничего мне не чудилось! Это точно был он!

Внизу шумели и кричали. Играла музыка и топотали тяжелые башмаки отплясывающих. Люди смеялись, разговаривали, еле. Так что вопли папаши, даже если они и долго продолжались, никто не услышал.

А он как будто бы не соображал ни где он, ни кто перед ним.

Он был одержим лишь одной идеей — вытрясти из шкафа то, о чем истово мечтал.

— Да-а-ай, — жутко, безумно тараща глаз, тянул он.

Его обломанные и обкусанные грязные ногти скребли по дереву.

— Дай…

Не помня себя от ужаса, я заверещала так, что окна задрожали.

И мой-то визг, тревожнее пароходного гудка с тонущего «Титаника», внизу услышали. Раздались тревожные голоса,

Якобс тотчас ныть прекратил. Он обернулся ко мне так резко, что, казалось, его взгляд полоснул меня, будто ножом.

В обращенном ко мне взгляде Якобса не было ничего человеческого.

На меня смотрел хищный затравленный зверь. Безумный зверь. Больной бешенством или чем похуже.

Хотя куда уж хуже!

И глаза его горели раскаленными углями в темноте!

Почуяв опасность, Якобс ловко отпрыгнул от шкафа, оскалил зубы и… пропал!

Вот только что был посередине комнаты, и тут же его не стало!

Тут и Карл с Бъёрном подоспели, встревоженные и напуганные.

— Что произошло?! — выдохнул Карл.

— Здесь кто-то был? — тут же спросил Бъёрн. — Кто-то проник в таверну через окна и хотел ограбить вас?