Баба Люба. Вернуть СССР 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 8

— Куда едем? — спросил Игорь, прервав мои мысли. Он был хмурый и напряженный. Естественно, ведь, по сути, сейчас решалась его судьба.

— В больницу, — ответила я.

И мы поехали.

Больница встретила нас привычным шумом и специфическими запахами. Я-то уже привыкла, а вот Игорь страдальчески морщился. Я знаю, что мужчины не просто не любят все эти больничные дела, но часто даже панически боятся, начиная от уколов и всего остального.

Поэтому решительно потащила полностью деморализованного и вяло трепыхающегося Игоря за собой наверх.

— Вы куда? — строго спросила дежурная медсестра.

— К Ивановне, — ответила я, — она тут с почками. С улицы Комсомольской. Мы проведать.

— Что же вы за всё время ни разу её не проведали? — попеняла мне немолодая санитарка, — её как привезли, так и всё. Даже переодеться не во что…

Мне стало стыдно, забегалась и совсем позабыла о старушке. Но, с другой стороны, у неё же есть племянница, как-никак, поэтому я, больше для Игоря, сказала:

— Да я соседка её. А у неё племянница есть. В квартире её живёт. Я ведь даже не знала, что Рая её не проведывает…

— Знаем мы таких племянниц, им лишь бы чужое жильё захапать, — проворчала уборщица, которая протирала пол, — проходите давайте тудой, неча по помытому.

— Ага, надеялась, видно, что старушка быстренько переставится, — хохотнула и себе дежурная, — Но Ивановна у нас боевая, она ещё всех своих племянниц переживёт…

— Ага, до седьмого колена, — рассмеялась уборщица и шустрее завазюкала шваброй.

И взглянула на Игоря, тот стоял красный, как рак.

— Так мы пройдём? — спросила я и уточнила, — я супчик куриный ей взяла. Ей же можно?

— Уже можно, — кивнула дежурная, — только пусть по чуть-чуть ест, а то с голодухи может вспучить. На казённых харчах совсем она исхудала, бедняга. Нас не больно-то и финансируют, а оно же для выздоравления и молочка хочется, и вкусненького.

Дальше я слушать словоохотливых сотрудниц не стала и потащила Игоря в палату.

В этом помещении находилось человек десять женщин разного возраста и степени тяжести. Некоторые спали, другие лежали и тихо стонали, кто-то стоял у окна и смотрел на деревья в больничном дворе. На ближайшей к нам кровати сидела девушка в очках и читала книжку.

— А Ивановна где лежит? — тихо спросила я её.

— О! Так вы к Ивановне! — обрадовалась девушка, — как хорошо! А то к ней единственной никто не приходит. Мы тут уже всей палатой её подкармливаем, но ей же и переодеться нужно, и постирать вещи…

— Так где она? — прервала я поток словоизлияний девушки.

— Вон, — махнула рукой девушка, — На крайней койке, лежит.

Я проследила взглядом и увидела соседку-старушку, которая столбиком лежала на кровати и безучастно смотрела в потолок.

— Идём, — сказала я Игорю, который всё уже понял и не знал, куда деваться, так ему было не по себе.

— Да я понял уже, — вяло попытался отбиться от меня он, — давайте я пойду. Я вас в машине подожду.

— Э нет! — строго сказала я, — вы же после свадьбы планировали жить где? В квартире Ивановны небось? А старушку куда? Вы почему её не проведываете? Это же элементарная…

— Да я и не знал, — пробормотал тот.

— Не знал, или не хотел знать? — безжалостно отрезала я. — Нет уж, пошли.

— Но…

— Не только эта старушка пострадала от Райки, но и я, и двое детей-сирот, которые у меня на руках, — безжалостно сказала я, — поэтому уж будь добр всё послушать и сделать выводы. У меня, можно сказать, кроме тебя и защиты от неё никакой нету. И у сироток. И у этой несчастной бабушки. Так что пошли!

И я потащила Игоря к Ивановне (сама, кстати, не заметила, когда перешла к нему на «ты»).

— Здравствуйте, соседушка! — радушно поприветствовала я Ивановну, — а мы тут как раз мимо проезжали и решили к вам заглянуть. Как ваше здоровье?

— Ой, Любка! — всплеснула руками старушка и аж подорвалась с кровати от радости. Куда и исчез её равнодушный тоскливый взгляд.

— А мы тут вам супчика принесли, — сказала я, выставляя еду на тумбочку. — Медсестра сказала, что вам уже можно. Супчик с курочкой. Когда вас выписывают?

— Ой, Любушка, — запричитала старушка, следя жадным взглядом за баночкой с супом. — Они говорят, что скоро уже можно, но надо, чтобы за мной кто-то поухаживал. Я сама себе уколы делать не могу, на глаза слаба стала. И таблетки пить забываю. И стирать, убирать не смогу…

Она немного попричитала и сказала:

— Ты рассказывай, как дела там у нас, а я пока твой супчик попробую. Я уже так давно такое не ела. У нас же тут кормят сама знаешь как.

Она схватила баночку и принялась так споро мотылять ложкой, что у меня чуть сердце не остановилось от жалости.

Игорь тоже следил за нею со смесью острой жалости и ужаса.

— Вы, Ивановна, сильно на еду не налегайте, — попыталась отобрать баночку я, но куда там.

— Да я и не налегаю, — торопливо глотая, сказала старушка и быстренько закинула еще пару ложек в рот.

— Нет, Ивановна, вы супчик-то оставьте. Никто его, кроме вас, есть не будет, — строго сказала я, — а через часик еще похлебаете.

— Угу, — печальным взглядом проследила как я закрываю баночку крышкой, Ивановна.

— Так вы уж спросите, когда вас выписывают, ладно?

— Спрошу, — кивнула Ивановна.

Я рассказала ей пару дворовых новостей и на этом мы с Игорем откланялись.

— Я вам завтра пирожков принесу. С картошкой, — пообещала я.

— Ты это… Любушка, — смущённо стрельнула глазами на Игоря старушка, — ты не можешь мне одежду принести? Там, в шкафу, на средней полке у меня чистые панталоны и рубашки. А то это уже совсем заносилось. И мыла бы. Здесь нету мыла. Я два раза у Олечки брала, но её выписали. Так я так, под краном стираю. Лишь бы воду знало. Но надо бы мылом.

У меня аж ком в горле застрял. Чуть продышавшись, я твёрдо сказала:

— Завтра и принесу всё. Что-то ещё надо? Халат, может?

— Постельное чистое надо, — вздохнула Ивановна, — здесь своё надо, а меня, вишь, совсем никакую привезли, выдали вот это, но санитарка ругается уже… И это… Любаша, а можно я твоё полотеничко это пока попользую? У меня вон какое.

Она махнула рукой на сиротливо висящее на спинке кровати некогда белое вафельное полотенце с синей больничной печатью.

— Конечно берите! И остальное принесу, не переживайте, — сказала я, — все ваши гигиенические принадлежности принесу. И вот ещё я фруктов взяла. Так вы смотрите. Если можно — сами ешьте. Если нельзя — то медсестре какой надо, или санитарке подарите. Всё-таки они сколько с вами возились.

Я положила пакет с фруктами в тумбочку.

— Ой спасибо тебе, Любушка, — рассыпалась в многословных благодарностях Ивановна.

Еле-еле мы оттуда с Игорем вырвались.

Домой ехали в молчании.

Наконец, когда заехали во двор, я сказала:

— Ну что, Игорь, убедился?

Он что-то нечленораздельное пробормотал.

— Сам же видишь, как она о старушке заботится. А ведь это родная тётя. И в её квартире она уже заселилась и живёт. А теперь у меня деньги вымогает. Грозит в опеку написать, чтобы сирот забрали в детдом.

— Мда… — хрипло произнёс Игорь.

— Ладно, Игорь, выводы делай сам, — я открыла дверцу, — всего доброго!

— А вы сейчас куда? — решительно спросил Игорь.

— Ну… сперва пойду домой, наберусь храбрости, а потом попытаюсь прорваться в квартиру Ивановны, хотя сомневаюсь, что Райка меня пустит. Но хоть попробую. А дальше будет видно. Если пустит, соберу бабке постельное, одежду там, расчёску, платочек чистый. А если не пустит, буду среди своих вещей что-то смотреть. Только я вишь, толстая, боюсь Ивановна утонет в моём халате.

Я вышла из машины и захлопнула дверь.

Следом хлопнула противоположная, оттуда выскочил Игорь:

— Любовь Васильевна! — решительно сказал он, — я с вами! Поставим все точки над «i»!

— Уверен? — спросила я.