Шифры цивилизации: Коды, секретные послания и тайные знаки в истории человечества - Маккей Синклер - Страница 55

Тесла заявлял, что при помощи его новомодного радиооборудования ему удалось принять сообщение прямо с Марса. В 1901 г. вера в то, что на Красной планете есть жизнь, была еще довольно популярна. «Вряд ли кто-нибудь захотел бы в тот момент оказаться на месте Теслы!» – писал один журналист, представляя себе, что происходило в лаборатории изобретателя, когда в нее проникли эфирные колебания. Тесла твердо верил в жизнь на Марсе, и поэтому на протяжении долгих лет – в промежутках между прорывными открытиями в области электричества, радиоволн, робототехники и дистанционного управления – он старался выйти на контакт с марсианами. Кстати, великий радиотехник Маркони был солидарен со своим коллегой по поводу источника странных радиосигналов из космоса. Тесла считал, что в полученном им сигнале было зашифровано простое математическое сообщение, в котором говорилось: «Один, два, три, четыре…» Как выяснилось гораздо позже, ученый в действительности услышал ритмичные колебания радиоволн, испускаемых межзвездными облаками: вся Вселенная полна звуками подобного рода. И хотя Марс уже давно не претендует на звание обитаемой планеты, современные ученые все равно продолжают прислушиваться к сообщениям, поступающим из бесконечного космического пространства.

Уже несколько десятков лет астрономы, астрофизики и другие специалисты из калифорнийского Института SETI[68] занимаются поиском сообщений из других миров и звездных систем. Помимо общего интереса к происхождению жизни на Земле и за ее пределами, институт все эти годы разрабатывал программы, в рамках которых исследователи наблюдали за Вселенной в радиотелескопы и оптические телескопы, надеясь однажды поймать не очередной сигнал от квазара[69], а настоящую передачу представителей внеземной цивилизации, расшифровка которой станет первым шагом к контакту между людьми и другим видом. И эта передача изменит не просто нашу историю – она изменит саму судьбу человечества. Так что продолжайте прислушиваться к звездам!

После Второй мировой войны и триумфов Блетчли-парка мир по-прежнему нуждался в криптографах. Разрабатывались новые методы добычи информации: от подводных лодок, перехватывавших радиосообщения с глубин северных морей, до сложных подслушивающих устройств, которые шпионы устанавливали в кустах у зданий посольств. Правда, не всегда такие средства были эффективны. Например, «жучки» в кустах не принесли никакой пользы, так как дипломаты научились проводить совещания не в обычных залах посольств, а в специальных стеклянных комнатах с хорошей звукоизоляцией. В середине прошлого века обнаружились совершенно новые проблемы, которые привели к холодной войне между СССР и США, грозившей вновь погрузить весь мир во мрак кровопролития. Пока дешифровщики из Блетчли заканчивали свою работу и упаковывали чемоданы, их начальники думали о том, что готовит им компьютеризированное будущее и как они будут бороться с новыми угрозами национальной безопасности. И их идейные наследники, вышедшие из тени, по сей день без устали работают на благо Великобритании.

Согласно легенде, одной из причин переезда Центра правительственной связи из пригорода Лондона в Челтнем в 1950-х гг. стало пристрастие некоторых руководителей этой организации к скачкам. На самом же деле это было связано с новыми реалиями атомного века: в случае ядерной войны Лондон был для ракет целью номер один, в то время как на городок в Глостершире едва ли стали бы сбрасывать бомбы. Поэтому именно там, в красивом здании, напоминающем по форме бублик, до сих пор работают лучшие криптографы Великобритании. Кроме того, филиалы Центра правительственной связи разбросаны по всей стране, от Бирмингема до Манчестера и Бьюда. Шифры, над которыми бьются их неординарные сотрудники, совсем не похожи на те, с которыми сражались Алан Тьюринг и его коллеги. Но принципы их работы в целом не изменились. Сегодня мир как никогда насыщен шифрами. Телефоны, телевизоры, аккаунты в онлайн-банках и многое другое – все современные технологии предполагают использование защитных паролей и шифрования для проведения простейших операций, вроде оплаты за покупки. Только представьте, что все это значит для нынешнего поколения криптографов.

В 1950-х гг. дешифровщики из COMINT (Служба радиоразведки) и ELINT (Служба электронной разведки) сосредоточили основные усилия на добыче информации из стран, лояльных Советскому Союзу. Каким бы образом ни были перехвачены сообщения – при помощи кораблей и подлодок или спутников, вошедших в употребление чуть позже, – казалось, что эти ребята всегда знают, где нужно слушать. Более того, Центр правительственной связи и его американский аналог, Агентство национальной безопасности, заполучили секретный ключ к расшифровке сообщений многих стран, все еще использовавших «Энигму» и машины Хагелина. Эти организации окружала такая секретность, что никто в мире не мог даже подумать о взломе их самых защищенных шифров.

Британское правительство не скупилось на финансирование своих дешифровщиков, поэтому самолеты «Комета» и «Нимрод», нашпигованные новейшим оборудованием для сбора разведданных с высоты птичьего полета, были оснащены со всем техническим шиком 1950–1960 гг. Такую любовь к криптографам представители высших эшелонов власти проявляли неспроста. Репутация Службы агентурной разведки HUMINT (занимавшейся сбором информации посредством шпионов) пошатнулась после предательства двойных агентов Филби, Бёрджесса и Маклейна, работавших на MI6. Шпионаж и без этого скандала был делом ненадежным. Ведь секретные агенты – народ своенравный. Зато перехваченная и расшифрованная информация всегда прозрачна и чиста. Как однажды заметил специалист из Правительственного центра связи Ричард Олдрич, «премьер-министры любят нашу организацию, так как она кормит их данными, никому, кроме нас, не доступными».

Олдрич также весьма иронично отзывался о характере партнерства между США и Соединенным Королевством в сфере разведки. Хотя можно наверняка сказать, что сами криптографы из этих стран уважительно относились друг к другу (в особенности бригадир Джон Тилтман и другие специалисты, о которых говорилось в главе 12), отношения между двумя криптографическими сверхдержавами иногда оставляли желать лучшего. Соединенные Штаты, будучи, безусловно, богаче Великобритании, быстро вырвались вперед по уроню технического развития. Но для эффективного сбора информации в разных уголках планеты им все равно приходилось рассчитывать на британские посты перехвата сообщений, располагавшиеся на обширных пространствах бывшей Британской империи от Гонконга до Африки и Индии. Тем не менее даже во времена разногласий Центр правительственной связи пользовался определенным уровнем свободы, неслыханным для правительственной организации. Необходимость окутать завесой тайны саму возможность перехвата и взлома шифров (хотя этим занимались все страны без исключения) помогла этой разведывательной службе скрыться от проницательного взгляда журналистов и политиков, которые очень сильно досаждали другим государственным структурам.

И как же ревностно правительство хранило эту тайну! До 1980-х гг. газетам строго запрещалось использовать даже саму аббревиатуру GCHQ[70]. Простым смертным она стала известна лишь в 1984 г., после того как премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер попыталась запретить деятельность профсоюзов в этом учреждении. Но, несмотря ни на что, это была все та же спецслужба, в которой в 1915 г. работал Дилли Нокс, расшифровывавший донесения, лежа в ванне в одном из помещений здания на улице Уайтхолл. Потом был Блетчли-парк и его преобразование в Центр правительственной связи, где продолжили свою службу такие известные шифровальщики военного времени, как Найджел де Гри и Джоан Кларк. Кстати, бывшая невеста Алана Тьюринга оказалась хорошим криптографом и проработала в организации до 1977 г. И хотя перед специалистами стояли уже новые задачи, основные принципы криптографии не претерпели никаких изменений, невзирая даже на бурное развитие компьютерных технологий. По-прежнему требовались люди, обладающие недюжинными математическими способностями. По-прежнему требовались эксперты c обширными лингвистическими познаниями. По-прежнему требовалось гибкое мышление, умение взглянуть на проблему с разных сторон.