Огуречный бизнес попаданки (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 5

А когда в карету села я, к ней подошла Корнелия с кувшином в руках.

— Возьмите, мадемуазель! Я подумала, он тоже может вам пригодиться.

Эта забота была столь трогательна, что я не удержалась и расплакалась.

Стоявший на крыльце Даррен недовольно хмыкнул и подал кучеру знак трогаться. Карета медленно покатилась по ведущей к воротам аллее.

За всё то время, что я провела в Арвитании, я ни разу не выезжала за пределы поместья Ревиалей, а потому сейчас смотрела в окно кареты с большим любопытством. Собственно, в окно сейчас смотрели только я и дети. Матушка Табита, закрыв глаза, дремала, прислонившись к плечу Гертруды. А сама Гертруда сидела, буравя взглядом шляпную коробку, которую по-прежнему держала в руках.

— А что находится за тем лесом, мама? — спросила восьмилетняя Стефани.

Но Труди даже не услышала ее вопрос — так была поглощена своими мыслями. За нее ответил старший сын Ален.

— Там будет река со старым деревянным мостом, а за ней начинается уже другое герцогство — Клермон.

— Там есть горы? — еще больше заинтересовалась его сестра. — Или даже море?

В поместье Ревиалей была книга о географии Арвитании, и я постаралась изучить ее как можно подробнее. Да, горы в герцогстве Клермон действительно были (пусть и не очень высокие), а вот моря там не было.

Мы въехали в лес, и пейзаж за окном стал более однообразным — по обеим сторонам дороги росли высокие деревья, похожие на наши дубы, кедры, сосны. Наверняка здесь должны были водиться и грибы, и ягоды, и полезные травы. А учитывая, что денег у нас почти не было, такой подножный корм стал бы большим подспорьем.

Мне было интересно, был ли похожий лес в той местности, куда мы направлялись. И я спросила об этом матушку Табиту, когда та открыла глаза.

— Да, дорогая, лес там есть. Когда я была еще ребенком, мы с братом часто собирали там землянику и разные грибы, из которых наша мать варила вкусный суп.

В этом вопросе мы могли положиться только на нее. Я понятия не имела, какие ягоды и грибы здесь росли и какие из них можно было употреблять в пищу, а какие были ядовитыми. Память Лорейн ничего мне не подсказала — у дочери благородного шевалье не было необходимости ходить с корзинкой по лесу. Ничего не знала про растения и Гертруда. Похоже, во всём придется разбираться на собственном опыте.

После пары часов пути дети захотели есть, и Табита достала из приготовленной Корнелии корзинки пироги с мясом и рыбой. Корзинка была немаленькой, но я понимала, что этого провиант надолго не хватит.

Помимо одежды и утвари, мы везли с собой еще и небольшой мешок с продуктами на первое время — там были мука, крупа, немного овощей и вяленого мяса. О столь щедром подарке Чарис сообщила нам утром за завтраком. По ее мнению, этого должно было хватить на несколько дней, а уж дальше нам следовало покупать продукты у кого-то из местных. На что мы должны были их покупать, она не уточнила.

Хотя у нас был с собой и кошель с серебряными монетами, которые у Табиты остались с тех времен, когда еще был жив Карл Ревиаль. Но ведь нам нужны были не только продукты, а и постельное белье, и семена для огорода, и многое другое. Как купить всё это на столь малые средства, я не представляла.

— Как называется наша деревня? — продолжала любопытствовать Стефани. — Там красиво? Там есть лошадки?

— Она называется Шатель, дорогая, — сказала Табита. — Когда-то она казалась мне очень красивой — тогда мне было примерно столько же лет, сколько сейчас тебе. Но с тех пор многое изменилось, и я боюсь, что вы будете разочарованы.

— А дом? — вмешалась я. — Дом там большой? И сколько лет в нём уже никто не жил?

Табита сейчас была куда разговорчивей, чем обычно — словно в присутствии Даррена и его супруги у нее отнималась речь, и теперь, вырвавшись на свободу, она торопилась вдоволь наговориться.

— С особняком Ревиалей он, конечно, не идет ни в какое сравнение, но в нём есть кухня, кладовые и несколько комнат. А пустым он стоит уже не меньше десяти лет — с тех пор, как умер мой старший брат, что был там прежде хозяином. А еще там много хозяйственных построек — брат держал овец и коз. Но я давно там уже не была, тау что многого не знаю.

Гертруда не принимала никакого участия в нашем разговоре. Сама мысль, что мы едем в деревню, внушала ей ужас. Интересно, умела ла она что-то делать своими руками?

До Шатель мы добрались только к вечеру. Сумерки уже сгустились, и всё, что мы увидели, когда возница остановился, были темные очертания какого-то дома.. И даже просто добраться до него сейчас оказалось невыполнимой задачей. Участок вокруг дома зарос травой, и я не решилась нырнуть в нее, боясь наступит на злею.

Да и что нас ждало в доме, где никто не жил уже больше десяти лет? Сырость? Плесень? Провалившаяся крыша? Всё это лучше было изучать на свету.

Я ругала себя за то, что не подумала об этом раньше. Хотя меня оправдывало то, что я не знала, сколько часов потребуется на дорогу. Но всё равно должна была догадаться, что выехать из поместья Ревиалей нам следовало на рассвете, а то и ночью, чтобы еще засветло добраться до деревни. И почему об этом не подумала матушка, я не знала.

— Это наш дом? — удивилась Стефани. — Но почему никто не зажжет тут свечи? И где мы будем спать?

Это был хороший вопрос. Ответить на него помог возница.

— Если изволите, ваша милость, — обратился он к Табите, — то я могу отвезти вас к своей двоюродной сестре, что живет на другом конце деревни. Я потому и вызвался поехать сюда, что хотел ее навестить. Но не знаю, устроит ли вас ночлег на сеновале.

При этих словах он заметно смутился.

— На сеновале? — охнула Гертруда. — Что ты такое говоришь?

Но я подергала ее за рукав, призывая к молчанию. Ночь была теплой, и ночлег на сеновале жилого дома, где нас могли еще и накормить, был куда лучше ночлега на улице. А потому я велела кучеру везти нас к его кузине.

На месте мы оказались через десять минут. Хозяйка явно уже спала, потому что после нашего стука она вышла на крыльцо с таким сонным видом, что мне стало ее жаль. Начиналась посевная, и бедняжка наверняка трудилась в поле с раннего утра и до поздней ночи.

— Ваша милость??? — изумилась она, когда разглядела, кто к ней приехал.

Но брат быстро привел ее в чувство:

— Ее милости с семейством требуется место для ночлега. Я сказал, что ты не откажешься пустить их к себе на сеновал.

Хозяйка кивнула и повела нас к высокому сараю, что стоял за домом.

— Я не пойду ни на какой сеновал! — возмутилась Гертруда. — Я не привыкла спать на сене!

Я усмехнулась. Похоже, моя сестричка еще не понимала, куда попала. Но объяснять ей это сейчас я не собиралась. Я валилась с ног от усталости, и когда через несколько минут я опустилась на душистое сено, то почувствовала такое облегчение, словно легла на пуховую перину.

— Разве здесь можно спать? — спросил Ален.

— Конечно! — заявила я. — Устраивайтесь поудобнее, положите ладошки под головы, а я укутаю вас плащом.

Хозяйка принесла нам кувшин молока и мягкого хлеба. Это был не пшеничный хлеб, а ржаной, и Труди отказалась от ужина. То же самое собиралась сделать и Стефани, но надолго ее гордости не хватило. Глядя, как старший брат Ален и младший Сэмюэль уплетали хлеб за обе щеки, она не выдержала и тоже протянула руку за хлебом.

На сеновал Гертруда всё-таки пришла, но легла спать голодной, и я, засыпая, слышала, как она беспокойно крутилась с боку на бок. Я же быстро провалилась в сон. Нам нужно было набираться сил. Утром мы, наконец, должны были увидеть наш дом.

Проснулись мы с первыми петухами. Курятник находился совсем рядом, и петушиные крики показались мне громче будильника. Дети вскочили первыми, желая непременно «посмотреть птичек». Для них всё это было пока игрой. Весёлым приключением, в котором они принимали участие.