Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 2 (СИ) - Кузнецов Стас - Страница 32

— Что случилось? — тихо пискнула она, беспомощно озираясь по сторонам.

Я ударил последний раз по решетке, и она вдруг осыпалась к нашим ногам, как будто была сделана изо льда, а не из железа. Почему все в жизни опаздывает на какое-то мгновение?

Но Мерлин, ухмыляясь, уже держал у горла Стеллы кинжал.

Ворон приобнял дрожащую, точно листик на ветру, Киру.

— Вот мои условия, сокол, — не спеша сказал он. — Кира, милая, ты тоже вникай, тебе это пригодиться. Мне не нужна жена, которая не выберет меня сама. Поэтому я отпущу Киру к вам и дам ей на раздумье время до полуночи. Кира, радость моя, тебе нужно будет подумать хорошо и сделать выбор: или я, или твой братец.

— Тут и думать нечего! — смело прошипела Кира.

— Ошибаешься, котенок, — усмехнулся ворон. — Если ты выберешь брата, то будешь проклята, станешь ночной кровосоской и тебе придется убивать людей в полнолуние за порцию крови. Кроме того, я буду очень расстроен и мне придется убить подружку сокола и Харви. Впрочем, мне придется не пожалеть даже и самого сокола, и твоего братца, и всех остальных… Я когда в ярости не могу ничего с собой поделать.

— Как будто если она выберет тебя, ты нас пощадишь, — процедил я.

— Пощажу, Эрик, слово ворона! Я отпущу вас, а с вами Стеллу и Харви. Возможно, вы даже успеете его спасти, если постараетесь. Кроме того, если ты, Кира, придешь ко мне добровольно, я разрешу тебе раз в год видеться с братом, пока не установлю свое царствие на земле. Буду отпускать тебя на месяц к нему. Только рассказать ты ему обо мне ничего не сможешь, чтобы не было искушений предать мужа… Вот такие у меня щедрые предложения, а теперь иди, котенок, тебе надо подумать. Я знаю, что ты всё сделаешь верно.

Ворон подтолкнул девушку к нам. Кира сделала, шаг, второй, а затем рванула с места и, кинувшись к Филу на шею, громко разрыдалась. Фил погладил сестру по рыжим волосам, пытаясь утешить.

Ворон проводил невесту холодными глазами. И как ни в чем не бывало, сел за стол и принялся орудовать ножом и вилкой, не обращая на нас больше никакого внимания.

Нам ничего не оставалось делать, как покинуть этот охотничий домик. Надо было подумать и обсудить, что делать дальше. Идти на поводу у ворона не хотелось, но выбора у нас не оставалось.

После полумрака в зале ворона, солнце ослепило, больно ударив по глазам.

Времени до полуночи оставалось часов пять, не больше. Но и не меньше.

Мы углубились подальше в лес, насколько позволили нам оставшиеся силы. Выбрали полянку и опустились на зеленый травяной ковер. Так хотелось растянуться на этом мягком ковре, положить под голову ладонь и уснуть крепко-крепко.

От усталости соображал я туго, все чувства притупились. При всем этом ещё и ужасно хотелось есть, в животе устрашающе урчало от голода. А перед глазами, как назло, стояла картина, когда ворон, ловко орудуя ножом и вилкой, закидывал в себя куски мяса. И ведь спецом, гад, дразнился.

Заговорить первыс никто не решался. Я украдкой поглядывал на Киру, ища в ней признаки пробуждающейся жажды крови, но девушка была всё той же девушкой, которую я знал прежде, разве что на лице легла тень перенесенных страданий, сразу сделав её взрослее и печальней.

Ворон вполне мог врать о проклятии крови, но то же самое говорили свитки отца. Да и можно ли было, так рисковать… Тут и говорить было не о чем — я понимал, что рисковать было нельзя, сейчас не та ситуация. Что лучше быть монстром или жить с монстром — вопрос не из легких.

— Эрик, ты не можешь угомонить свой живот⁈ — раздраженно спросил Томаш. — Звуки такие, будто у тебя там зверь какой-то пробуждается. Жутко очень…

— А так и есть, во мне пробудился злой и голодный зверь! Скоро он начнет жрать людей, если его не накормят! Ты будешь первым! — сделав жуткую рожу, проскрежетал я заунывным голосом.

— Да иди ты, — поежился Томаш.

Кира пискнула и придвинулась ближе к брату. Отец тяжело поднялся с земли.

— Пока мой сын не стал людоедом, — с усмешкой вздохнул отец, — надо добыть еды, позаботьтесь о костре.

Пришлось вставать собирать дрова. Вскоре я оторвался от остальных, решив побродить вокруг, посмотреть, может, грибы здесь какие-нибудь съедобные найдутся.

В грибах я понимал толк. Помнится в прошлой жизни, деда потаскал меня по лесам и по долам по ягоды, по грибы. Как хорошо было топать по лесу, жевать смолу, добывать себе меч-палку, сбивая с деревьев шишки и красные шляпки мухоморов… Стук дятла, врачующего деревья, мелькающий вдалеке хвост рыжей, убегающей белки…

На удивление вскоре я набрел на полянку крупных боровиков. Но, когда я решил их сорвать, грибы вдруг сделали от меня ноги, реально, просто растворившись в воздухе.

Я протер глаза, может, почудилось от усталости. Пошел дальше, гляжу, опять целая поляна белых, крепких грибов сидит и только и ждет, чтобы я их срезал. Я наклонился. Грибным духом запахло так, что голова кругом пошла. И вот, секунда и опять на земле не оказалось ничего кроме хвойной подстилки.

Я осмотрелся вокруг, как-то не по себе стало, да я ещё и далеко от нашей полянки забрел. Здесь даже грибы какие-то хитрые и неправильные. Надо было возвращаться не солоно хлебавши.

Тут я увидел дождевиков. Были среди них и старые, напитанные зеленовато-серым ядом, но были и чистенькие беленькие грибочки. С детства я обожал выпускать газы из старых дождевиков, хлопнешь их, а они как бомбочки взрываются под ногами. Ну не съем, так надкусаю, как говориться.

Я ткнул по огромному дождевику ногой, он с готовностью выпустил серовато зеленый дымок. Я прошелся по всем. Наклонился, чтобы сорвать беленькие дождевики — как раз их-то и лучше набрать, они быстро на костерке поджарятся.

И сразу же почувствовал какие-то импульсы в голове, как будто током пробило всю нейронную сетку. Я вдруг распрямился и, словно оловянный солдатик, замаршировал незнамо куда.

Я взмок, пытаясь вернуть контроль над своим телом, но все тщетно. Я безвольно промаршировал к земляной пещерке под огромным деревом. Идти в зловещую тьму не хотелось совсем, но именно туда и направилось мое невменяемое тело.

Пещера, прошитая светящейся фосфорической ниткой грибницы, оказалась отнюдь не темной. Но было в ней сыро и склизко. Голова то и дело шаркалась о низкий земляной потолок.

Шаг. Еще один. Сетка грибниц вырвалась из земли и прыгнула на меня, как паутина человека-паука. Мне за пазуху посыпались комья сырой земли. Тело оказалось связанным по рукам и ногам.

В пещере обнаружились светящие боровики с толстыми напитанными ножками, а под шляпками у них виднелись острые вращающиеся мелкие зубья. Один из боровиков прыгнул на меня и закатался по руке, объедая с жадным чавканьем плоть.

Брызнула кровища. Я заорал от боли. На меня тут же подпрыгнуло десяток зубастых грибов. Я понял, что такими темпами через несколько минут от меня останутся рожки да ножки. Такой лютой дичи — быть сожранным грибочками, я допустить просто не мог.

Я сосредоточился, послал к черту нарастающий приступ паники, выровнял дыхание, как показывали в учебке. Нашел в себе точку опоры, отбросив все внешние факторы. Почувствовал золотой огонь внутри себя. Огонь расправился с внутренним параличом, вызванным ядовитыми газами дождевиков и я скинул оковы. Затем распахнул в себе соколиные крылья, и как хренакнул по тварям энергетическим огнем, выпуская во вне свою силушку.

В пещерке запахло жаренными грибами. Так пахло, когда мы с дедой приходили из лесу. Бабушка намывала грибы и со сметанкой, да лучком бросала на сковородку на расплавленное сливочное масло.

Раздался противный писк. Жрать меня перестали. Я уничтожил грибницу, грибы раскидало безжизненными, сморщенными тушками по пещере.

Я не сдержался, подобрал один и откусил. Гриб как гриб, вкусный капец, хотя до бабулиных им было, конечно, далеко.

Вылез из пещеры я весь облепленный грязью и ощутимо покусанный, из многочисленных ранок хлестала кровь. Благо я быстро регенерировал. Однако, несмотря на полученные увечья, вылез я с добычей — целым мешком поджаренных грибов. Трофей победителя был мне очень даже приятен. Пару штук я с аппетитом ухомячил на ходу.