Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные - Журавлёв Андрей Юрьевич - Страница 69

Столь необычная, но удачная конструкция летного аппарата позволила целюрозавраву стать первым «воздухоплавателем» среди позвоночных, к тому же целиком и полностью приспособленным к древесному образу жизни.

Целюрозаврав и его ближайшие родственники существовали недолго – в конце пермского периода (265–255 млн лет назад). Но они успели разлететься почти по всей Пангее: от Мадагаскара на юге до ее европейской части, на западе которой жили вейгельтизавр и глаурунг (Glaurung), а на востоке (ныне Оренбургская обл.) – раутиания (Rautiania). Последняя названа в честь известного российского палеонтолога Александра Сергеевича Раутиана; Глаурунгом величали прародителя драконов Средиземья в толкиновском мире.

Ближайшей родней целюрозаврава среди нелетающих рептилий были позднетриасовые дрепанозавроморфы (Drepanosauromorpha). Эти столь же небольшие, длиннохвостые и длинноногие существа с серповидными когтями имели две очень необычные особенности. Во-первых, когтевая фаланга на втором пальце передней лапы была чрезмерно развита и явно отводилась далеко назад. Во-вторых, хвост заканчивался крючковидным позвонком и напоминал скорпионий. Жили они на деревьях, как целюрозаврав, или, наоборот, копали норы, подобно предкам черепах, не очень понятно. Можно только предполагать, что вместе две эти группы (черепах исключаем) представляли одну из древних линий диапсидных пресмыкающихся…

Площадок для взлета, точнее, для слета у целюрозавравов было предостаточно: высокий глоссоптерисовый лес покрывал всю Южную Пангею, включая Мадагаскар, впаянный между Африкой и Индией. Они лазали не только по шершавой коре и густым ветвям, но и по очень крупным, похожим на сетчатые зеленые языки листьям. Прямо от толстой средней жилки некоторых листьев ответвлялись семеносные органы, похожие на плоские шишки. Устроившись под «шишкой» вдоль жилки, легко было прикинуться таким же листом с жилкованием, напоминавшим «брюшные ребра». На кого именно охотились первые летающие рептилии, доподлинно неизвестно: насекомые в местных озерных отложениях не уцелели. И лишь редкие целюрозавравы угодили в озеро, не рассчитав свои силы (или траекторию полета)…

Глава 26

Владыка континента. Мегалания

Если ящеры для людей смертельной опасности никогда не представляли (просто вымерли ко времени их появления), то ящерицы вполне могли. Скажем, на индонезийском острове Флорес, известном своими «хоббитами» (Homo floresiensis) – человеческими «малоросликами», эти люди исчезли около 50 000 лет назад, а гигантские вараны (Varanus komodoensis) дотянули до наших дней. Больше они известны как обитатели соседнего острова Комодо, потому и называются комодскими драконами. Выходит, 3-метровые ящерицы могли съесть представителей человечества (ростом метр с кепкой), а совсем не наоборот? С местными гигантскими черепахами мегалохелисами (Megalochelys) и карликовыми хоботными стегодонами (Stegodon) они расправлялись без проблем (улики имеются), пережив несколько видов и подвидов последних. Правда, окончательно уничтожили этих животных не вараны и даже не «хоббиты». Остров испытывал частые и мощные вулканические извержения, обычные в этой области схождения нескольких тектонических плит. Лесные массивы сменялись травами, которые далеко не всем пришлись по вкусу. Точку в существовании необычных островных животных поставил человек, в начале нынешнего века окончательно переставший отвечать понятию «разумный». Он-то как вид и посетил Флорес около 50 000 лет назад. В итоге из всех гигантских карликов и карликовых гигантов выжил только комодский варан…

Вообще, идея о том, что млекопитающие способны легко побороть ящеров и потому стали главной причиной вымирания больших динозавров, наименее правдоподобная. Достаточно перебраться с Флореса через моря Саву и Тиморское в Австралию, чтобы в этом убедиться. Почти всю кайнозойскую эру нишу «топовых» хищников там занимали именно «ящеры». И не только в Австралии с Тасманией, но и в составлявшей с ними единый континент Сахул Новой Гвинее, и еще на нескольких окружающих ее сегодня островах. Скажем, 60 000–40 000 лет назад на востоке нынешнего Квинсленда обитали три или четыре разных крокодила, включая сухопутных мекозухий (Mekosuchinae), и два гигантских варана, в том числе, конечно, мегалания (рис. 26.1). Причем именно 5-метровая ящерица была наибольшим и самым опасным среди них существом. Рано или поздно ей в зубы попадали почти все прочие местные крупные млекопитающие: пять видов большеногих кенгуру (до 275 кг массой), два вомбата и их родственники – два дипротодона (Diprotodon) и палорхест (Palorchestes). Ходил в этих местах еще сумчатый лев (Thylacoleo), по происхождению тоже вомбат или коала, и вряд ли бы он поборол шуструю, несмотря на всю ее массу, мегаланию. Сейчас, к примеру, в Большой пустыне Виктория, занимающей в Австралии центральное место, одноименный (большой) варан (V. giganteus) венчает пищевую пирамиду, умещающую 40 видов только ящериц, включая несколько его соплеменников поменьше.

Рис. 26.1. Реконструкция черепа мегалании (Varanus priscus); длина 75 cм; плейстоценовая эпоха (60 000–40 000 лет); Австралия (Бостонский музей науки)

Здесь пора уже объяснить, почему «древнего варана» (Varanus priscus) стали величать мегаланией. Его научная история восходит к Ричарду Оуэну. Кто бы сомневался? Известный палеонтолог успел первым «воскресить» многих вымерших созданий. В книге он уже был отмечен как первооткрыватель ритидостея и парейазавра из Южной Африки (и не забудем о лабиринтодонтах и динозаврах вообще). Интересовался ученый и находками из Австралии и Новой Зеландии. Именно он описал сумчатых исполинов дипротодона и льва, а также пернатого моа, благо в Лондон стекались редкости со всего света. (Каторжанин Джеймс Харди Во живописал в мемуарах, что парусник «Буффало» в 1806 г. на пути из Австралии «был поначалу буквально переполнен, словно Ноев ковчег. То были кенгуру, черные лебеди, величественные эму и какаду, попугаи и мелкие птицы без числа…»[46]) Из-за этого случались и казусы: Оуэн описал «австралийского» мастодонта по остаткам, которые были привезены совсем с другого континента.

Мегалания, или «большой преследователь» (Megalania; от греч. μέγαζ – «большой» и ελαυνω – «преследовать»), заново родилась под его пером в 1859 г. «Влачит ли еще свое существование среди необозримых и диких пустошей Австралийского континента по-настоящему огромная Megalania, вопрос, заслуживающий внимания путешественников»[47], – отметил сэр Оуэн в своем опусе, осчастливив тем самым несколько поколений криптозоологов. На тот момент в распоряжении известного анатома было лишь несколько позвонков. Он легко распознал в их хозяине ящерицу, но не решился отнести ее к какому-либо современному роду – очень уж они оказались крупными. Впрочем, ученый все-таки отметил наибольшее сходство этих позвонков с таковыми австралийских варанов и, исходя из пропорций этих ящериц, оценил длину мегалании в 6 м. В двух последующих статьях Оуэн все-таки не удержался от соблазна превратить и без того необычную рептилию в законченного монстра. Для этого он добавил к позвонкам рогатый череп и представил мегаланию в образе совсем другой австралийской ящерицы – молоха, т. е. с многочисленными шипами. Сам череп Оуэн заполучил из рук врача-натуралиста Джорджа Беннетта, который преподнес ему и первые кости мегалании. Ко всему этому был присовокуплен хвост, покрытый костными щитками, вроде бы из того же местонахождения, и кости конечностей с совсем другой привязкой.

Беннетту вполне можно было доверять. Когда-то он покинул Плимут, много путешествовал и в конце концов осел в новом Австралийском музее (Сидней), став первым его секретарем. Он обогатил мир по-настоящему научными наблюдениями живого наутилуса, а также смог наконец понять, как развиваются утконос, ехидна и кенгуру. (До него – а это конец XIX столетия! – считалось, что зародыши кенгуру вырастают из сосцов матери.) Не вина Беннетта, что сэр Оуэн, публикуя в своих статьях результаты его исследований, не особо обращал внимание на происхождение образцов.