Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные - Журавлёв Андрей Юрьевич - Страница 23

Рис. 9.1. Зуб мегалодона (Otodus megalodon), высота 13 см; миоценовая эпоха (15–6 млн лет); пустыня Атакама, Чили (commons.wikimedia.org)

По большей части история хрящевых рыб вообще и акул в частности – это ископаемая летопись их необычайно крепких зубов. У позднепалеозойских и триасовых акул они имели по нескольку вершин: выпирающую центральную и несколько дополнительных на дисковидном основании (кладодонты, Cladodontimorphi, от греч. κλαδοζ – «ветвь» и οδουζ – «зуб»); относительно невысокую в середине и более крупные по краям (ктенаканты, Ctenacanthiformes, от греч. κτειζ – «гребень» и ακανθα – «колючка»); много почти равновеликих (гибодонты, Hybodontiformes, от греч. ισοζ – «равный» и οδουζ – «зуб»). Как следует из названий, большинство групп акул именуются по форме зубов, и только ктенаканты – по необычному, очень заметному щеткоподобному шипастому выросту, расположенному на месте спинного плавника. (Основание выроста состояло из обызвествленного хряща, а «щетка» – из дентиновых чешуй с бесклеточной костью.) Виртуальные опыты с распределением нагрузок методом конечных элементов показали, что многовершинные зубы позволяли кусать прочный панцирь ракоскорпиона, пластинокожей рыбы или костного ганоида с достаточно большой силой (1000–3000 Н). У современных акул тот же показатель варьирует от 650 до 108 500 Н, но зависит от положения зуба в челюсти и поведения при кромсании жертвы.

Неудивительно, что люди обратили внимание на необычные окаменелости много веков назад. Их назвали глоссопетры – каменные языки (от греч. γλωσσα – «язык» и πετροζ – «камень»). И поскольку подобное было принято лечить подобным, собирали, толкли в порошок и использовали при болезнях ротовой полости. Наверное, при этом приговаривали: «Не болтай – язык окаменеет». По счастью, во рту находится не только язык, и дополнительный фторированный фосфат в некоторых случаях зубам совсем не помешает. Хотя бы в качестве чистящего порошка (так глоссопетры тоже применяли), ведь по химическому составу зубы ископаемых акул и относительно живых нас с вами почти одинаковые.

В Средние века происхождение глоссопетров связывали с великанами, ведьмами (орудие для высасывания крови у невинных младенцев), змеями (каменным языком кожу прокусить, несомненно, легче) и… дятлами. Как эти птицы вообще долбят толстые стволы, которые и топором срубить непросто? Конечно, языком, ведь он у них как каменное долото. «Змеиные» глоссопетры использовали тоже в толченом виде, смешав с водой или вином, как противоядие от змеиных укусов. Согласно преданию, так вылечился апостол Павел, когда его корабль потерпел крушение у острова Мальта и святого укусила змея, как только он выбрался на берег.

В эпоху Возрождения глоссопетрами интересовались ведущие естествоиспытатели. Один из первых рудознатцев – Агрикола (Георг Бауэр), которому мы обязаны термином «фоссилия», – тщательно описывал их, отмечая изменчивость цвета, формы и размеров, а также удивительно широкую географическую распространенность. Большинство ученых того времени считали, что подобные окаменелости самозарождаются в земных недрах (о чем говорит их сходство по цвету с вмещающей породой), но в настоящих животных «не вызревают». Так, к примеру, полагал Микеле Меркати, управляющий музеем Ватикана, куда его назначил папа Пий V. Меркати собрал неплохую коллекцию минералов и фоссилий, изображения которых привел в рукописи, озаглавленной «Metallotheca», что можно перевести как «Горняцкое собрание». Однако известный анатом Габриеле Фаллоппио из Пизанского университета (связанный с именем первооткрывателя термин «фаллопиевы трубы» знаком всем) в своем труде «О целебных водах, а также о фоссилиях» (De medicates aquis atqve de fossilibus, 1564) отмечал, что фоссилии залегают в слоях определенным образом, отличаются от породы по составу и могут образоваться в результате окаменения живых организмов. А значит, глоссопетры могли когда-то быть акульими зубами.

Еще более обстоятельно подошел к изучению этих объектов Фабио Колонна в «De glossopetris dissertatio» (1616). Здесь даже не нужно пояснять, о чем был «доклад»: конечно, исключительно о глоссопетрах, причем мальтийских. За них он взялся не просто ради интереса, а в надежде обрести снадобье, облегчающее припадки эпилепсии, которыми страдал. Чтобы получить исцеляющий порошок, Колонна накалял эти объекты. Он видел, что из вмещающей породы (известняка) получались только зола и окалина, а из глоссопетров еще и органическая сажа. Вывод: каменные языки – на самом деле костяные и, скорее всего, являлись акульими зубами (от них оставалась такая же сажа). Тем более что можно еще как-то объяснить зарождение в породе целехоньких глоссопетров, но не могли же они зародиться сразу в виде обломков? И наконец, эти окаменелости имеют то же разнообразие форм, вплоть до мельчайших деталей вроде режущей кромки, и размеров, что и зубы в пасти акулы. Сами обладатели зубов, несомненно, жили в море, осадки на дне которого обратились горными породами. За свои труды ученый был избран в Академию деи Линчеи (примерно в одно время с Галилео Галилеем). С итальянского название этого общества переводится как «Академия рысьеглазых», и избирались в него люди с нетривиальным и острым взглядом на природу вещей.

Споры продолжались еще долго. Их не прервала даже публикация в 1667 г. во Флоренции фолианта с необычным заголовком «Начала учения о мышцах, или Геометрические описания мускулов, которые показаны у по шею отсеченной головы акулы, и сечения рыб древнего происхождения»[11]. Книгу написал Николаус Стено (Нильс Стенсен) – один из создателей геологии как науки, а также методов кардиостимуляции, королевский анатом в Дании, придворный ученый во Флоренции, священник в Шверине и католический святой с 1988 г. Появлению этого тома предшествовала поимка у лигурийского побережья Италии огромной акулы, которую и заполучил Стено. Глядя на ее зубища, великолепный анатом сразу вспомнил о рисунках из рукописи Меркати с изображением глоссопетров: «И эти [образцы] тогда являются объектами Меркати, связанными с Ламией»[12]. Ламиями в те времена называли и пожиравших детей чудовищ (с когтями, копытами, чешуей, неописуемо красивой женской грудью и мужскими причиндалами) из древнеримских мифов, и акул. «И если несколько каменных языков разного размера, и не все из них целые, иногда встречаются сочлененными вместе, как бы в той же самой ткани, то же отмечается в челюсти современного животного, где зубы не бывают одинакового размера, а зубы, образующие внутренние ряды, не полностью затвердели»[13], – скрупулезно отмечал он детали сходства акульих челюстей и ископаемых зубных скоплений.

Но Стено этим не ограничился, он также перечислил целый ряд геологических признаков, указывавших на отсутствие прямой связи между окаменелостями и вмещающей породой. Такая порода может быть любой по составу и степени уплотнения, а глоссопетры все равно похожи на твердые зубы. И, наверное, он первым высказал мысль, что со временем фоссилии в осадках лишь разрушаются, а не растут. Более того, нет никаких следов деформации породы там, где найдены якобы выросшие окаменелости. А уплотнения должны были бы появиться. Следовательно, будущие окаменелости попали в осадок прежде, чем тот затвердел. Кстати, именно Стено мы обязаны тем, что сугубо медицинский термин «осадок» стал геологическим. В его эпоху это слово использовали при описании анализов жидкостей, истекающих из человеческого тела.

Вот и получилось, что, по сути, первый палеонтологический научный трактат был посвящен мегалодону.

Теперь вернемся к наболевшим вопросам. Сразу могу всех успокоить: мегалодон вымер полностью, всерьез и надолго. Пропал он около 3,5 млн лет назад – в середине плиоценовой эпохи. Эта цифра, конечно, отражает наиболее вероятное время его исчезновения, исходя из достоверных датировок 145 самых молодых находок. Нельзя полностью исключить, что окончательное вымирание произошло несколько раньше – 4,1 млн лет назад или позже – 3,2 млн лет назад. Не дотянула рыба до плейстоценовой эпохи, и даже преданий о ней не осталось. Можно, конечно, представить, как пара африканских австралопитеков прогуливалась вдоль кромки Атлантического океана, там, где в него обрывается пустыня Намиб, и наблюдала за последними мегалодонами. Гигантские рыбины подбрасывали в воздух мелких китов, выпрыгивали за ними, взрезая зубами трепещущие тела, и с грохотом обрушивались в холодные волны. Но, увы, письменности, чтобы на словах запечатлеть эту грандиозную картину, у австралопитеков не было. Да и членораздельной речью, чтобы потом делиться байками в гроте, тоже.