Позывной "Курсант" 3 (СИ) - Прядеев Евгений - Страница 34

— Какая благодать, Корчагин⁈ Какая благодать⁈ Давно не бегал двадцать кругов? Или, может, по отжиманиям соскучился! Я те сейчас такую благодать устрою, в рот те ноги, мать родную забудешь. — Моментально среагировал Панасыч. — Строиться!

— Вы, конечно, простите, товарищ старший сержант государственной безопасности, но чисто теоретически, Матвей не может забыть мать, потому как ее не помнит. Она, видите ли, его в раннем младенчестве к церкви подбросила. Не мать, а так, дрянь блудливая. Не обессудьте, чистой воды логика. — Подкидыш, конечно же, не мог промолчать.

Тем более, занятия с Эммой Самуловной начали давать серьёзные плоды. Словарный запас Подкидыша очень сильно изменился. Настолько сильно, что иногда даже я невольно поражался какой-нибудь замысловатой фразе, выданой Ванькой. Он теперь, кстати, по той же причине ходил в любимчиках у Старухи. Эмма Самуиловна ему вечно какие-то индивидуальные занятия давала. И самое интересно, Подкидыш в это дело втянулся, что несомненно свидетельствовало о наличие живого, подвижного ума, который просто раньше не получал нужной пищи для своего развития.

Но даже в этом положительном изменении детдомовец нашел свою, личную пользу. Теперь он бесил Панасыча вот такими заумными изречениями. То есть чисто внешне придавал своим словам флёр интеллигентности и налёт некой аристократичности. А так как Шипко прекрасно знал, что в Ваньке ни одного, ни второго отродясь не бывало, то он, само собой, реагировал определённым образом. Бесился Шипко, радуя Ивана своей злостью, потому как чекист прекрасно понимал, детдомовец по-прежнему глумится, но в другой форме.

— И потом… мы вроде как будущие шпионы в тылу врага. Нам надо мозги развивать, а вы нас чуть что, сразу отжиматься да бегать отправляете. Какие ж это тогда разведчики получатся в итоге? — Подкидыш покачал головой, заодно почмокав губами. Чтоб точно было видно, как сильно он сожалеет о неверном подходе воспитателя.

— С сильными руками и быстрыми ногами. Вот какие! А мозги, особенно твои, Разин, это дело очень сомнительное. То, что ты книжки стал читать и научился без матерных слов разговаривать, так это не твоя заслуга, а Эммы Самуиловны. Только она и чурку берёзовую сможет в думающего человека превратить. Быстро в строй! — Рявкнул Шипко в ответ.

— Ой, да как скажете, товарищ начальник… — Маска умника в один момент слетела с Ваньки и из-за нее, из-за маски, высунулась привычная физиономия бывшего беспризорника. Он хмыкнул, подмигнул нам, а потом встал в строй.

Хотя, надо признать, настоящего конфликта между детдомовцем и воспитателем уже не было. Их пикировки с Панасычем стали некой традиции. Воспитатель что-то говорит, Ванька цепляется к его словам. В итоге — воспитатель отвечает, а Подкидыш огребает. Все счастливы и довольны. Почти все…

Потому как я не был ни счастлив, ни доволен. С того дня, когда в Школе случилось важное, секретное собрание чекистов, получекистов, шпионов и всяких Бекетовых, прошло три недели. Три очень подозрительных, тихих недели. Подозрительных, потому что тихих. Каламбур получился. Или как там это называется.

Даже сны больше не снились. И вот тут, как раз, не очень хорошо. Снов бы я наоборот хотел. На данный момент, конечно, знаю уже гораздо больше, чем с самого начала своего существования в данном времени. Это — плюс. Хотя бы не тычусь слепым котенком по углам. Даже вполне понимаю, где именно выход. Однако все равно остались пробелы. Причем пробелы важные. Гораздо важнее трогательных историй о любви, дружбе и политических интригах.

Меня вообще, если честно, данная часть сюжета, где фигурировали человеческие страсти, в том числе со стороны Бекетова к чужим женам, трогала очень мало. Может, конечно, я сука бессердечная, потому как дело, на минуточку, касается моих кровных родственников, но семейство Витцке было для меня совершенно чужим. Я деда-то не знал толком, куда там до прадеда с прабабкой. Поэтому, чисто по-человечески… Черт… Нет. И чисто по-человечески не жаль. Это был выбор Сергея, вернуться в Россию… Тьфу, блин. В Советский Союз. Да и вообще… Короче, не было у меня страдательных моментов по этому поводу, вот и все. Гораздо больше беспокоило, а что дальше? Вернее, «что» я знаю, вопрос в другом — «как»?

Да еще эта тишина… На двух прошлых выходных даже Клячин не появился. А это выглядит немного странно. Клячин не появился, Бекетов вообще пропал. Ни ответа, ни привета. И вот как понимать подобное безразличие к моей персоне? Алёша Реутов стал больше не нужен? Сомневаюсь. Значит, что? Значит где-то зреет очередное дерьмо, которое прорвется, как худая, прогнившая канализация. А я вообще не сильно люблю, когда вокруг меня плавают фекалии.

Единственное, дни были настолько насыщенными, что я не особо успевал о чем-то думать. К уже существующим предметам нам добавили еще кучу всего. По-прежнему ставались словесность, русский язык, мировая литература, актерское мастерство и два раза в неделю встречи с Молодечным, который своих учеников теперь не щадил от слова «совсем». Иной раз мы с Бернесом натурально выползали из спортивного зала, поддерживая друг друга товарищеским плечом.

Только теперь еще появились — география, в том числе экономическая география капиталистических стран, шифрование, радиотехника, международные отношения и очень странный предмет с загадочным названием:" приобретение и поддержание связей с агентурой". То есть, из всех спецнаправлений это был самый-самый «спец». Прямая, можно сказать, профориентация.

Кроме того, со дня на день мы должны были приступить к языкам. И нам сразу сказали, что их будет несколько. Если более конкретно, то девять. По «восточному» направлению кур­санты должны будут изучать японский, китайский, персидский и турецкий языки, по «западному» — английский, немецкий, испанский, французский и итальянский. Вполне понятно, что я обеими руками был за второй вариант. Немецкий знаю хорошо, французский, походу, тоже. Спасибо деду с его образованностью, которая не растерялась даже за годы пребывания в детском доме.

Английский — уровень разговорного. Тут лично моя заслуга. В любом случае, уверен, разговорный из будущего велеколепен для нынешнего времени. Останется по факту только испанский и итальянский. А вот в «восточном» направлении я охренею. Так что, нет. Берлин меня ждёт. Берлин! На кой черт в данном случае японский или персидский?

А вообще, если честно, я офигевал от того размаха, с которым чекисты подошли к обучению будущих разведчиков. Преподавать языки курсантам, к примеру, пригласили иностранцев — бывших политэмигрантов. И это, на секундочку, в 1938 году.

Гуманитарные предметы, помимо Эммы Самуиловны, которой доверили самую тяжёлую группу, детдомовцев, преподавали лучшие профессора и специалисты московских вузов. Тут оставалось верить на слово, потому как ни я, ни остальные парни из моей группы знать не знали данных товарищей. Но получекисты, когда мы пересекались, с придыханием перечисляли фамилии учителей. Наверное, и правда крутые.

Лекции по международным отношениям читал бывший участник Генуэзской конференции, некий товарищ Штерн. Он, как оказалось, еще и послом считался. Экономическую географию капиталистических государств — мужик по фамилии Крейн. Судя по тому, как он вел уроки и что на них рассказывал, этот тип успел побывать в огромном количестве стран. Просто ходячая энциклопедия.

Кроме того, к преподаванию регулярно привлекались различные академики с такими регалиями, что у детдомовцев дергался глаз от важности этих людей. У получекистов ни хрена не дергалось, эти, похоже, привычные.

Но самая интересная ситуация сложилась с основами разведывательного искусства. Руководство школы не стало мелочиться. Курсантов обучали асы разведдела — Павел Журавлёв, Василий Зарубин, Евгений Мицкевич, Василий Пудин. Вернее, как… То, что они — асы, сказал Шипко. Потому как, вполне понятно, их имена простым обывателям неизвестны. Иначе какие бы это были разведчики. Но не в том суть. Одного из учителей я ждал с особым желанием.