Агент Их Величеств, Часть первая (СИ) - Александров Александр - Страница 2

- Знаю, знаю! – Шафт замахал руками. – Даже не начинайте! Ну за кого вы меня принимаете, право слово?! Департамент Других Дел это, я вам скажу! Это да! Это ого-го! Знаем, обращались, любим и премного уважаем! Когда я был вот таким, – инженер опустил руку почти к самому полу, – то постоянно болел. Чахотка, насморки, бледная немочь, лихорадки – да вообще всё, что только можно себе представить. Лекари меня своими порошками чуть в гроб не свели. Хорошо, что нашёлся один алхимик, старый папенькин товарищ, который посоветовал обратиться к местному следователю Департамента. И что бы вы думали этот самый следователь нашёл у меня под кроватью?

- Пылёвку. – Фигаро с грохотом опустил саквояж на стол. – Мелкого эфирного паразита седьмой категории. Присасывается к детям и медленно высасывает «вита», сиречь жизненные силы.

- В яблочко! – Инженер восторженно захлопал в ладоши. – Точно! Следователь нацепил на меня какой-то амулет, что-то пошептал, и из-под кровати выскочило нечто, похожее на серый шар с глазками. ДДД-шник его, понятно, тут же заговором и прихлопнул. А я больше ничем и никогда не болел, ну, разве что, всякими там насморками. Так что Департаменту и работникам его честь и хвала на веки веков... А, кстати, что это за инспекции кладбищ? Это ещё зачем?

- Вы разве никогда не видели на кладбищенских воротах наши бумажки? – Фигаро открыл саквояж (в купе тут же запахло лекарствами, карболкой, колбасой, ружейной смазкой, дёгтем и чем-то резким, алхимическим) и принялся доставать из него курительные принадлежности: трубку, кисет, «топталку» для табака и набор для чистки. – Такие, с розовыми печатями и синими штампами?

- Видел. А зачем это?

- Ну, – следователь крепко зажал в ладони (на указательном пальце правой руки красовалась большая печатка в виде львиной головы) нечто вроде маленького ёршика, и принялся прочищать чубук старой прокуренной трубки вишнёвого дерева, – во-первых, это свидетельство того, что место, на котором расположено кладбище, тщательно проверено на предмет эфирных аномалий – как устойчивых, так и спорадических – заклято «на три узла» и запечатано Личным Знаком следователя проводившего инспекцию. Это даёт практически стопроцентную гарантию, что покойники – Эфир им пухом! – будут спокойно лежать в родных домовинах под голбцами, а не шляться по улицам смущая своим видом честных граждан. Во-вторых, сама по себе бумага содержит в своих печатях-сигнатурах охранные заклятья, которые не дадут зловредному колдуну потревожить покойничий сон. Ну, и в-третьих, без оной бумаги на кладбище вообще нельзя проводить похоронные ритуалы. Но это уже, понятно, больше бюрократия.

- О! – Глаза инженера загорелись; он аж подпрыгивал на своём диванчике, – как интересно! И что, если кладбище таким образом защитить, то оно будет на сто процентов безопасно?

- Господин Шафт, – Фигаро усмехнулся, – вы же инженер. Ну где вы видели эти пресловутые «сто процентов», вот скажите на милость? Когда? Вот вы можете дать стопроцентную гарантию, что, скажем, в трубе, изготовленной с самым полным и точным соблюдением всех технологических процессов, в первый же день эксплуатации не появится свищ?

- Нет, конечно. – Инженер понимающе кивнул. – И что же, получается, зловредное злонамеренное колдовство...

- Не так страшно колдовство зловредное и злонамеренное, как... Глядите: мы, наконец-то, тронулись!

- Да. Я люблю этот поезд за его купейные вагоны, но не перевариваю за то, что он останавливается на каждом полустанке. Зато всегда можно купить сигарет, пирожков или варёных раков... Но вы, кажется, остановились на том...

- Угу. Так вот: не так страшен колдун, который понимает, что он делает, как колдун который этого, мягко говоря, не понимает. Или ещё хуже: думает, что понимает. Или – это совсем уж грустный вариант – добродушный простак, напившийся с горя на могиле любимой тёщи, да и потерявший возле её могилки зачарованный местной колдуньей амулет «от сглазу-в-спину». Опытный колдун обойдёт запечатанное ДДД кладбище стороной, поелику знает, что, во-первых, тамошние мертвецы для него не кондиция – ну не сработают на них стандартные наборы некромантических штучек – а, во-вторых, его колдовство будет немедля записано в эфирный лог... м-м-м... ну как бы в такую себе специальную книжечку. Понятнее не объясню. А вот колдун неопытный... Тут возможны варианты. Это как с арифмометрами от «Фродо»: казалось бы, ну невозможно его сломать! Пятьдесят защит и сорок предохранителей; но вот появляется Софочка из бухгалтерии, и... «Сударь, я ничего не нажимала, оно это само!» Точно так же и с колдовством: всё равно умудряются такое учудить, что ну.

- И что, потом по улицам... того... некроты?

- Не обязательно. – Следователь, наконец, закончил прочищать и набивать трубку, обхватил зубами чубук и, скосив глаза, глянул на плотно умятый табак.

Табак сам собой вспыхнул и задымил. Фигаро несколько раз чмокнул губами, раскуривая трубку, с удовольствием затянулся, выдохнул колечко дыма, и продолжил:

- Некроты это предельный случай. Да и не так они страшны, на самом-то деле. Ну, то есть, конечно, штука неприятная, но против некрота хотя бы есть проверенные временем заклятья, и уложить назад в могилу фонарщика Гульку не так сложно, как, например, выследить Могильную Тень в которую тот может превратиться. Или понять, где именно теперь скрывается Голодный Морок, который из эфира высовывается только на пожрать, а всё остальное время проводит, как говорят специалисты, «в фазе», то есть, на астральном плане, да ещё и присосавшись к чьей-то ауре. Вот тут уже настоящее расследование начинается, такое, которое с чёрными ритуалами и запрещённой некромантией. Работка, я вам скажу, не для средней руки колдуна!

Глаза инженера сияли, точно два семафора. Было видно, что ему до чёртиков интересно в кои-то веки поболтать с разговорчивым колдуном, да ещё и следователем Департамента.

- А другие? – Быстро спросил Шафт? – Ну, в смысле, Другие? Домовые, Буки, банники? Опасная нечисть, вроде полудениц?

Фигаро рассмеялся, пыхая трубкой. Разговор, видимо, доставлял следователю Департамента не меньшее удовольствие, чем инженеру, правда, по несколько иной причине: Александр Фигаро просто любил почесать языком.

- Можно я поем? – Он постучал пухлой ладошкой по необъятному брюху саквояжа. – У меня тут огурцы, котлеты и чёрный хлеб. Никаких яиц.

- Эм-м-м... Можно, конечно. А почему вы спрашиваете? – Инженер заморгал так часто, что его очки едва не оказались на лбу. – Или у вас газета свежее моей, и котлеты уже успели запретить?

- Да не в этом дело. – Следователь со смущённой улыбкой достал из саквояжа большую жестяную коробку для завтраков, пачку салфеток и немецкий походный набор: ложки, вилки, два ножа. – Я просто отлично знаю, как раздражают некоторые попутчики в поездах, пригородных столичных «подвесках» и даже на дирижаблях. Знаете, вот те самые, которые считают своим долгом немедленно начать поглощать всю имеющуюся в сумках снедь, как только поезд тронулся, а дирижабль оторвался от земли? И ладно бы они ели какую-нибудь... ну, не знаю, зелень, там. Но нет. Они едят рыбу! Они лопают яйца! Эти запахи... бр-р-р-р-р! Так что уверяю вас: ни хамсы пряной засолки, ни яиц я с собой не везу.

- А, так вы об этом! – Инженер расхохотался. – Однако же, как неожиданно приятно встретить такого попутчика: не просто интересного, но ещё и вежливого, ха-ха! Давайте так: вы кушайте, а я себе сбегаю закажу. Вам пива взять?

- О? Да, конечно. Большую кружку «Пльзенского», или, если «Пльзенское» уже выпили, то простую «Золотую рожь». Благодарю, и вот вам сразу мелочь. А то у них в вагонах-ресторанах вечно нет мелкой монеты.

Пльзенское, как ни странно, еще не выпили. Было даже «Дубовое» – крепкий тёмный стаут, в который инженер с удовольствием макал усы, пока Фигаро разделывался с котлетами. Штафт перекусил солянкой (которая в поезде оказалась неожиданно хороша), промокнул губы салфеткой, и достал из кармана мятую пачку «Столичных», всем своим видом показывая, что готов слушать дальше.