Шлепок гнева (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 7

К концу силовой части процедур меня уже боялись оба.

Затем наступила очередь лекции, как промежуточного звена между зверским избиением и задушевным разговором. После последнего я, с чувством наполовину выполненного долга, вышел из этого дома и пошёл в следующий, расположенный слегка за городом.

— Ты? — удивилась открывшая мне дверь внучка, — А где…

— Пошла нафиг с дороги, — выдал я молодой орчанке с крупными сиськами большого такого щелбана, от которого она отлетела назад, падая на неверную задницу, — Шлюха!

— Арвистееееер!!! — тут же раздался вой контуженного в жопу слона в кресле-коляске.

— Эльмдингер! — в ответ проскрежетал я, заставляя орка встревоженно заткнуться, — Мы с тобой, дружище, сейчас плотно пообщаемся о качестве воспитания молодежи, которая волей судьбы оказалась в твоих старческих и очень кривых лапах! Очень плотно!!

— Тридцать два года и шесть месяцев. Вот сколько тебе должны были дать за нападение на сотрудников Управления, Арвистер! — дёргала щекой Эмма, размахивая пачкой бумаг, — И я просто молчу про Эльмдингера! То, что ты сделал с ветераном…

— Заявления, — фыркнул я, — Хочу видеть хоть одно заявление. Не копии счетов от логистов не пойми за какой год. И не пойми за что.

— Я тебе счет от психиатра за сверхурочку пришлю! — погрозилась застигнутая на блефе начальница, — Кровопийца.

— Эмма, — вздохнул я, садясь на краешек стола начальницы, — Вот объясни мне — почему все пытаются проехаться на моей бедной шее? С какого перепугу ты, одна из самых опытных управленцев в этом здании, вешаешь охрану чрезвычайно ценного объекта на двух зеленых обормотов? Где нормальные ребята?

— Нормальных та шлендра упокоила, которой ты голову оттяпал, — качнула рогами и крыльями Старри, — Точнее не ты, а твой дом. Вот и садим…

— Приманку, — кивнул я, — Которую залетный фраер сломает голыми руками. Причем полугнома я даже не трогал, он сам сдулся чуть ли не до слез.

— Не свисти, Арвистер, — неожиданно поникла моя собеседница, — Просто… свали. Я не понимаю, как ты смог поломать троим разумным жизнь так, что они даже на тебя стучать не хотят, но хотя бы меня оставь в покое! Знал бы ты, как я мечтаю от тебя избавиться!

— Ну так уволься, Эмма, — ласково посоветовал я, — Ты же можешь. Это я не могу.

— Да я скорее тебя убью! — моментально ожила девушка, зажигая огни в глазах, но я уже выскакивал из кабинета.

Вот ей шило в заднице провернулось вызывать меня ни свет, ни заря. Впрочем, кто-то успел и пораньше. Не успел я сегодня из дому ответить на звонок злющей Эммы, как мимо меня гордо и молча промчалась Анника Скорчвуд, нечесаная, плохо застегнутая, но очень деловитая. Выбежав на свободу, она скрылась в неизвестном направлении еще до того, как часы пробили семь.

Женщины.

Сам я, избавившись от общества начальства, сел на автобус и уехал, куда глаза глядят. Смотрели они у меня в сторону одного интересного заведения, о котором я узнал от Шпильки буквально неделю назад.

Клуб «Все святые».

На самом деле, здание бывшего оперного театра, закрывшегося лет десять назад, никаким клубом не было, а представляло из себя неудобное строение в районе порта, оккупированное очень интересными личностями. Целыми группами интересных личностей, которых на районе оказалось куда больше, чем ценителей оперы. Та, кстати, банально завяла с приходом телевидения. Не то чтобы разумные, еще полвека назад жарившие конину на углях, вдруг стали ценителями новостей и прогнозов погоды, но так как по телеку еще показывали и порнуху в ночные часы… скажем так — у оперы не было шансов.

Так вот, в здании завелись… всякие. Омниполис богат на тех, кто с восторгом вцепляется в какой-нибудь яркий кусок цивилизации, а затем вязнет в нем как зубами, так и остальными частями тела. Хиппи, рокеры, христиане, буддисты, рэперы, веганы, контрабандисты, смирные сумасшедшие, художники, певцы… можно перечислять бесконечно. Вместо оперы наступил абсурд христианского ковчега, в котором было каждой твари по паре. Полиция, кстати, не возражала ни разу — всем было максимально удобно, что столько чудиков так компактно собралось в одном месте.

Они даже территорию убирали!

«Все святые» выглядели очень прилично. За небольшой огороженной территорией, между забором и колоннами слегка потрепанного временем здания, не было ни листочка мусора, ни кучки какашек! Асфальт, дерн, да тут даже бордюр был свежей меловой краской покрашен!

— Какая прелесть! — хмыкнул я, топая к главному входу. Видел подобные здания в Нью-Йорке, в Торонто и Чикаго, так они были засраны граффити и кучками дряни целиком и полностью. Да, и продолжали показывать оперу!

Внутри оказалось не менее чисто и опрятненько. Потертые ковровые дорожки и засохшие фикусы в горшках говорили, что роскоши можно не ждать, но что и за порядком тут следят хорошо.

— Приветствую тебя, брат! — жизнерадостно, но негромко проговорил дружелюбно скалящийся из-за стойки фойе толстый орк средних лет, — Прошу тебя, не обнажайся предо мной!

— Ч-чиво⁈ — сдавленно спародировал я удивленную Алису.

— Низко надвинутая шляпа, застегнутый бежевый плащ, руки в карманах, — правильно понял меня толстый орк, продолжающий улыбаться во всю свою немаленькую пасть, — Ты же из тех братьев, кто любит внезапно обнажать свое тело перед не готовыми к этому зрителями?

— Кххх… — подавился я, но затем, справившись с собой, уточнил, — Нет, я вампир. Сегодня солнечно.

— О да! Чудесный погожий денек! — выдал дружелюбный орк, улыбнувшись еще шире, а затем до его межушного ганглия дошла, видимо, вторая порция информации, потому как он осунулся, выпучил глаза и решил скопировать меня, — Вамп-кххх…

— Я пришёл с миром, — сообщил я орку, снимая шляпу и широко улыбаясь в свою очередь.

— Ага… — погрустнел привратник, пряча глаза и слегка бледнея ушами.

Интересно, вот почему такая реакция? Вампиры не питаются в Омниполисе, тут слишком ненасыщенные разумные живут. Взять с них, в общем-то, почти нечего. Зачем на новом месте жительства плодить легенды и слухи, которые ты притащил с собой из своего захолустья, вот зачем? Оставь прошлое в прошлом, ты же начинаешь новую жизнь, ты приобщаешься к цивилизации…

— Слушай, оркфолк… — попытался не тянуть кота за яйца я, облокачиваясь на стойку, — Мне бы…

— Степпард, здорово! — внезапно разразилось пространство от входной двери радостными воплями, — Привет, Степпард! А это мы! А мы к себе! А хочешь с нами⁈

Коллекция разномастной молодежи, утыканной пирсингом так, что официантки «Отвернувшегося слона» влились бы как родные, ввалилась в бывший оперный театр, громко и радостно вопя нечто жизнеутверждающее и невнятное.

— О! — на меня удивленно выпучилась юная гоблинша, на чьих развесистых ушах металла было с килограмм, а то и два, — Смотрите! Этот!

— Который? — спросил, по-хозяйски обнимая её за талию, отчаянно крашенный в блондина полугном. Одетый сплошь в черную кожу с заклепками.

— Ну в плаще! — гоблинша была не очень трезвой, но очень активной, — У него под ним хер!

Так, эти инсинуации начинают мне надоедать…

— У тебя под плащом хер⁈ — строго спросил меня выкрашенный в блондина полугном, одетый в черную кожу с заклепками.

— Да, — сознался я, слыша тихий, но очень прочувствованный скулеж орка по имени Степпард. Остальные панки и прочие хои, заинтересованно прислушались к нашей беседе.

— Слушай, мужик, — неожиданно прочувствованно заявил полугном, — Ты уже третий заходишь. Ну нету тут ваших, нету!

— А моих нигде нету, — грустно покивал я, извиняющейся улыбаясь, — По чужим бегаю, вот.

Вот тоже странно. Гоблиноиды, ну то есть орки и тролли, могут похвастать нехилыми такими зубищами, но их никто не боится. А вот вампиров боятся. Какие предрассудки, честное слово. Вон как бледнеют и трезвеют, аж за бухло жалко.

— Дядя… — пролепетала гоблинша, звеня ушами и отступая, — Не надо, дядя…