Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 39
- Предыдущая
- 39/64
- Следующая
— Пишу, — беззастенчиво соврал я.
— Прочитаешь на уроке литературы?
— Да, пожалуйста.
Директор тем временем подошла ближе и прикоснулась к инструменту.
— Красивая! Молодец! На выставку отдадим!
Меня, как током ударило, но я промолчал.
— Хрен вам, а не гитара, — подумал я.
Дня через два после того, как мы продемонстрировали мой инструмент, прозвучав на всю школу, ко мне после первого урока подошёл Славка. В школе он к нам — малышне, обычно не приближался.
— Тут, это, с тобой Витька Попов поговорить хочет.
— И чего? — удивился я. — Пусть подходит и говорит.
— Ну, — Славка почесал щёку. — Вы с ним ведь поссорились. Ты, вроде обиделся на него…
— Вот же жучара! — возмутился я. — Я обиделся⁈ Да он у меня магниты хотел забрать, а я не отдал. Сказал ему, что пасть порву и моргала выколю и вообще урою его на том месте, где он стоял. Попов зассал и ушёл. Я, бля, обиделся!
— Да, ладно тебе, Джон! Ну… Не получилось же у него у него? Замириться он хочет.
— Пусть замиряется! Я, разве, против⁈ Пусть приходит и говорит.
— Да, ему неудобно к тебе самому подходить, он же старший. Выйди на лестницу. Он там ждёт.
— Неудобно спать на потолке и штаны через голову надевать, — буркнул я. — Ты-то, что за него вписываешься?
Славка покраснел и замялся.
— Да, так…
Я понял, что замешана девушка. Ни от чего другого пацаны не краснеют.
— Ха! — выдал я, дёрнув головой, но продолжать не стал. Не моё это дело лезть в Славкины любовные дела. Он уже парень взрослый. — Веди.
Мы вышли из рекреации, и вышли на лестницу. Там я увидел Попова. У него, кстати, волосы висели и над ушами и сзади ниже воротника, что в школе категорически не поощрялось.
— Чего надо⁈ — спросил я дерзко у стоящего у окна Попова. Тот не долго думая, протянул мне руку.
— Давай замиримся, а? Ты, вроде, ничего пацан. Тоже, оказывается, музыкант. Я тогда не знал. Извини…
— О, как. «Ничего пацан»…Ты уже меня и оценил. Ты сам-то кто такой и какой из тебя музыкант? Может, как из говна пуля, — продолжал я хамить, проверяя его ко мне заинтересованность. Повод так вести себя он мне пока давал. Попов скривился, но не послал меня и не ушёл. Значит интерес у него во мне огромный. Обычно такого хамства старшие от младших не терпели, а, если сами не могли справиться, звали подмогу и наказывали младших толпой.
— Да, ладно тебе, Джон! Что ты как ёжик? Он же извинился⁈
— Извинился за то, и накосячил снова, — я иногда, при конфликтных ситуациях, пользовался сленгом девяностых годов. Это, кстати помогало, так как воспринималось пацанвой, как далеко не всем известная «феня». И мои словечки постепенно входили в пацанский оборот. Например ненавидимое мной слово-паразит «капец», уже «завирусилось» в нашей школе. А ведь я его и сказал-то раза два всего. Хотя… Полагаю, всё-таки оно лучше, чем слово «пи*дец», которым пацаны повсеместно выражали своё мнение о любом значимом событии.
Славка своим тоном и внешним видом умолял меня, а если ему надо, значит надо пойти на встречу его просьбе. Славка единственный во дворе старший, кто воспринимал серьёзно. В нашем доме старше меня кроме грека и Славки не было, а в одиннадцатом и в девятом старшие были. Наверное потому, что дома были построены раньше.
Так вот те ребята не вели себя со мной, как с равным. С одной стороны, я понимал, что Славка в пацанах своего дома имел, как бы, свиту. Но в том-то и дело, что со мной он и разговаривал совсем иначе, чем с ними.
— Ты Джон, как индеец Джо из фильма про Тома Сойера, — как-то сказал мне Славка. — У тебя такое же неподвижное лицо. Раньше, вроде, ты был обычным, а как спасли тебя, так… Словно повзрослел, что ли? Да нет, и у взрослых лицо подвижное и видно о чём они думают. А у тебя словно маска. Как у Чингачгука…
А ещё за три прошедших месяца я успел три раза подраться с Греком, он с первого раза не понял, что бить себя я не позволю. Во всех трёх случаях случилась «ничья», потому, что побить он меня не смог, а сам в тыковку получил не слабо. Первые два раза добивать его я не стал. Пожалел. На третий раз, когда он снова кинулся на меня с кулаками из-за противоречий в споре, мне пришлось его уложить моим любимым ударом в печень.
Мне, почему-то, «приятнее» бить простого хулигана по туловищу. Не знаю почему. Заметил ещё из той жизни. Может потому, что попав голову, ты можешь нечаянно стать убийцей, как уже случилось у меня в этом мире. Висел! Висел надо мной комплекс вины и тяжкого греха… Да-а-а… Наверное поэтому…
Уложив Грека на уже холодную октябрьскую землю, я наступил ему на правую руку в районе запястья. Он заныл, а я сказал так, чтобы слышали все пацаны:
— Ты, Грек, дурак, или просто притворяешься? Я тебя третий раз бью, а ты так и не понял, кто сильнее из нас? Так вот, глупыш, если ты и сейчас не понял, то я здесь не при чём. В следующий раз придётся сломать тебе руку. И я сделаю это с удовольствием, потому, что ты, Грек, зае*ал уже всех, кто младше тебя.
Валерка прошептал, что всё понял и ушёл домой. Примерно месяц мы его не видели и встречались с ним только в школе.
Ещё мне пришлось отлупить Банана, который, почему-то возомнил себя вправе отказать мне кататься на его велосипеде. Всем разрешал, а мне нет, видите ли. Он к женьке всегда относился с пренебрежением. Неприятный был пацан и не я ему давал такое прозвище. Нормального пацана так не назовут. Жадноватый был мальчишка. И приехал он от родственников к самой школе, а потому не знал, что со мной произошло. Вот и пришлось Банана просто слегка отпи*дить и велосипед забрать. Катались мы тогда на велосипеде с пацанами весь день, а не по пять минут.
Пришлось подраться с другим мальчишкой, тоже почему-то носившего прозвище «Грек». У них с нашим Греком и фамилии и имена были одинаковые, наверное, поэтому? Но у нашего Грека и лицо было смуглое и глазки кругленькие, а тот был бледнокожий… И жил здесь дольше, так как был из одиннадцатого дома.
С ним мы что-то поспорили, когда играли в футбол. Он был крупнее и старше на год. Он попытался меня ударить, я увернулся и пригрозил ему «пи*дюлиной». Старшие парни, поймали меня «за базар» и пригрозили, что если я не справлюсь с Греком, то они мне сами наваляют. Они тоже были из одиннадцатого дома и защищали свои интересы. Пришлось мне навалять и старшему Греку.
Подрались мы даже с Мишкой. Что-то у него было плохое настроение и он стал дразниться. Предупредив его пару раз, пришлось предупреждения исполнять. За слова надо отвечать, вот он и ответил. Но Мишка тогда даже не обиделся, потому, что я просто настучал ему по пузу. По пузу, всё-таки не так обидно, как по лицу, я считаю. Поэтому мы с Мишкой так и остались друзьями.
Так вот Славка в отношениях со мной, как-то подобрался. Скорее всего, он думал, что я попытаюсь доминировать и вести себя с ним вызывающе, как Грек, например, но я во-первых обращался к нему с уважением, а во-вторых почти вообще не выходил на улицу. Да и что мне там было делать? Пистоны «гахать»? Или в лягушек на озере из рогаток стрелять? Или головастиков конденсаторов мучать? И вообще я не знал, о чём с мальчишками разговаривать. Обсуждать просмотренные сто раз мультики или художественные фильмы, как этот того «бах», а тот этого «трах». Или эту…
Они сделали себе из сталистой проволоки «шпаги» и Мишка почти выбил Сашке левый глаз. Хорошо, что почти. Потом они додумались надеть на кончики «шпаг» пробки от вина, но это уже стали не шпаги и пацаны их забросили. Они пулялись друг в друга из рогаток и самострелов, стрелявших пульками и только чудом не по повыбивали друг другу глаза. Они взрывали карбидные гранаты и делали магниевые бомбочки.
И что? Этим должен был заниматься и я? Да, Боже упаси! Я осознавал всю степень риска быть ребёнком, и особенно мальчиком. Сам ведь всё это прошёл. Сам занимался такой же хернёй. И глаза чуть не вышиб и… Да чего только в моей детской жизни не было. Как вспомню, так вздрогну. И помнил и вздрагивал, глядя на них, но из окна. То есть, я не видел смысла в гулянках, а пацаны перестали видеть смысл звать меня на улицу. Аже Мишка перестал заходить ко мне, потому что меня вечно не было дома. И я перестал заходить к нему смотреть мультфильмы. И не потому, что мы купили телевизор. Мы его так и не купили. Мать по воскресеньям ходила его смотреть к соседке, где они пили чай и судачили, а мне телевизор был не нужен. Я купил себе новейший радиоприёмник «ВЭФ-202» и слушал иностранные радиостанции и иногда, когда можно было его поймать, «Голос Америки из Вашингтона». Купил ещё магнитофон-приставку 'Нота-303. Но о нём, чуть позже…
- Предыдущая
- 39/64
- Следующая