Совершенные. Тайны Пантеона - Суржевская Марина - Страница 11

– Но Равилон давно занесен черным песком, так что, может, и врут о его красоте, – быстро добавила хозяйка. – Кстати, слышали новости?

– Какие же? Я приехал лишь вчера.

Очередное вранье… Еще немного, и я стану в нем виртуозом. От этих мыслей внутри тяжело и темно. И тьма эта ширится с каждым днем. Я чувствую, как течет по жилам скверна, как вгрызается в кости. Ощущаю ее каждый миг. И особенно – когда иду путем зла.

Но об этом я тоже стараюсь не думать.

В Неварбурге я уже несколько недель, но стараюсь не задерживаться на одном месте.

Сейчас главное – спасти тех, за кого я в ответе. Найти Зою и Ирму, найти друзей.

– Вот же, смотрите…

Клавдия выхватила из корзины при входе свежую газету «Парадный Неварбург», развернула. В глаза бросились заголовки:

«…Выставка-турнир поделок из латуни и дерева “Почти совершенство”! Для участников без нейропанелей…»

«… Открытие новой академии миротворцев…»

«…Из городского зверинца сбежал волк, будьте бдительны…»

«У дворцового моста зацвели снежные сакуры – удивительный подарок наместника из восточной столицы в честь двадцатипятилетия наследника, принца Юстина…»

«Разыскивается опасный безумец…»

Я порадовался, что мои пальцы не дрогнули. Медленно допил чай, вкус которого теперь почти не чувствовал. С газетного листа смотрело мое лицо. Фото старое, из монастырских архивов. Я помнил тот день. Весна, как и сейчас. В семинарии – время поста и бдения, но в честь приезжего фотографа, который собирал материал для местной газеты, на завтрак дали не только пшенную кашу, но и маковую булочку… Марий, с которым мы делили комнату, кривляется за спиной серьезного усатого репортера, корчит рожицы. Марий выше меня на голову и выглядит старше своего возраста, но порой ведет себя как ребёнок. И я едва сдерживаю улыбку, а потом отворачиваюсь, чтобы все-таки не рассмеяться. Потому и на фото мое лицо не в анфас, а в профиль…

– Разыскивается безумный деструкт. – Женщина потрясла листом, испуганно вытаращив глаза. – Убийца. Десятки человек прирезал и не поморщился, представляете? Видимо, сбежал от инквизиторов. И как он вырвался?

Съеденный сэндвич сделался внутри тяжелым и мерзким, как ком могильной земли.

– А ведь такой молодой, вы гляньте! И… симпатичный. Кто бы мог подумать? Разрыв Духа никого не щадит. Вот же напасть! Интересно, что с ним случилось? Верно, попал в яму скверны, вот и обезумел. А может, эти жуткие Отрезатели постарались? Страшные они творят вещи, я вам скажу! Верят, что можно отрезать чужой Дух. Отрезать и пришить себе! Стать Совершенным даже без нейропанели… Называют себя Братством Ваятелей, а на самом деле – обычные головорезы. И безумцы! Брат рассказывал о тех, что довелось поймать. Об их… изменениях. Жуткая жуть!

Клавдия передернула полными плечами и постучала ногтем по моему фото. Я отвел взгляд.

– Ничего, и этого парня скоро поймают, я вас уверяю. Всем деструктам место в Песках, нечего им делать среди добрых горожан. Поймают! Это ведь Неварбург. Нам не стоит бояться. – Она склонилась и понизила голос. – Мой брат сказал, что этого убийцу ищут по всем районам, даже оцепили ямы скверны. У самой большой в Неварбурге – Лютейное поле – ну той, где когда-то была площадь для казней, день и ночь дежурят отряды. Тайно!

– Зачем?

Ямы скверны есть во всех городах. Иногда маленькие, иногда побольше. Горожане о них знают и обходят стороной, как заброшенные стройки или опасные пустоши. Некоторые ямы столь опасны и известны, что действительно имеют названия. Я слышал о Лютейном поле, на котором пару столетий назад отрубили сотни голов и четвертовали столько же тел. Низкие вибрации этого места не развеялись даже за века. Кажется, эта гиблая яма находится где-то на западе столицы. Но зачем ее охранять? У ям скверны всегда стоят флажки и предупреждающие знаки, чтобы не забрел случайный прохожий. Но выделять для этого охрану? Странно…

– Так скверна ведь зовет. – Клавдия облизала полные губы, и ее щеки стали еще краснее. Глаза женщины маслянисто заблестели, словно она думала о чем-то неприличном. – Все это знают. Зовет. Деструктов всегда тянет к таким местам, особенно тех, что уже на последней стадии. Этот безумец, – снова постучала она по фото в газете, – обязательно придет к яме. Нужна она ему, понимаете? Для… набирания силы! Вот его и ждут. Так говорит брат.

Я нахмурился, осмысливая услышанное.

– Ваш брат – инквизитор?

– А то. Уважаемый человек, с нейропанелью! Гордость семьи! Несет службу в Благом Доме. Ах, вы, верно, не знаете? Туда привозят деструктов. Ну перед тем, как отправить эшелоном в Пески. Дело-то хлопотное, опасное… – Хозяйка отеля вдруг испуганно осеклась, поняв, что сболтнула лишнее. – Ох… Только брат запрещает об этом болтать. И об убийце, которого ищут, – тоже…

Я отцепил взгляд от своего запястья. Под железным браслетом часов зудела черная полоса. Я знал, что вечером увижу, как часть ее опять восстановилась. Ложь и обман питают не только зло внутри.

Я заставил себя думать о деле. О тех, кто ждет моей помощи.

Медленно поднял голову и посмотрел женщине в глаза. Краска румянца сделала ее пунцовой, полные руки нервно сжали уже и без того измятый фартук. Так же медленно я положил ладонь поверх ее.

– Но вы ведь мне все расскажете, не так ли? – мягко произнес я.

Она кивнула.

Расскажет. Конечно, расскажет.

Нет, дело не в доброте и благолепии, не под их влиянием Клавдия отдала постояльцу свой завтрак, да еще и упрашивала его съесть. Просто она права.

Скверна зовет каждого.

И порабощает не только волков.

Спустя почти месяц бесплотных поисков и отчаянных попыток выяснить судьбу друзей мне наконец-то повезло. Брат Клавдии – Захар, служил комендантом Благого Дома, где содержали деструктов. Здание находилось на окраине города, подальше от дворцов и садов, и конечно, прекрасно охранялось.

Но Клавдия пообещала узнать у брата о тех людях, которых я ищу.

До вечера я не находил себе места, не зная, правильно ли сделал, доверившись хозяйке отеля. Конечно, я ни сказал ей ни слова правды, лишь уверил, что ищу пропавших родственников.

Возможно, и Зою, и Ирму уже отправили в Пески.

Возможно, уже сегодня инквизиторы придут в этот дом, чтобы надеть на мои руки железные браслеты.

Я содрогнулся, вспоминая ощущение стылой тяжести на своих запястьях. Вспоминая цепь, что тянулась от лодыжки к кольцу в стене. После Нью-Касла я был прикован почти год, и звон металлических звеньев до сих пор звучит в ушах, вызывая судорогу и лишая дыхания. Ощущать себя зверем на цепи – ужасное чувство.

Что если Клавдия обманет и сдаст инквизиторам постояльца, который задает пугающие вопросы?

Но ответа не было и оставалось лишь ждать. Я хотел молиться, но слова, привычные с детства, больше не утешали меня. Напротив. Казалось кощунством произносить их. Не после всей моей лжи. Не после всего, что случилось. Не в чужой одежде и с чужим лицом.

Я единственный наследник не только своей родной семьи, но и наставника, ставшего приемным отцом, но мои счета остались в банках, а попытка воспользоваться деньгами приведет ко мне инквизиторов. Чтобы выжить и спасти друзей, мне пришлось научиться не только врать, но и воровать.

«Человека, покусившегося на чужое добро, ждет демон со звериным оскалом и огненными плетьми, отсекающими руки… Каждое утро в жестоких муках они отрастают снова, и каждый закат демон отрубает их вору…»

Я помню, как украл впервые. Перед тем, как решиться, я голодал несколько дней. Но разве это может служить оправданием?