Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 8

— Вы — мой будущий император. Потому я останусь на службе до вашего восшествия на престол.

— Переходи на русскую речь, мы все-таки не в Париже, — спокойно сказал я, потирая виски. — К тому же увольнение в запас национального героя грозило бы бунтами в армии.

От французского страшно разболелась голова в том месте, куда старший унтер-офицер ударил меня в пылу борьбы. Я поднялся, затем стащил пальто, испорченное бурыми пятнами. Бросил его на кушетку, а потом подошел к столику и потянулся к стоящему там графину. Шум льющейся воды немного успокоил расшатанные адреналиновым всплеском нервы.

— Есть повод пересмотреть грошовые пенсии бывших офицеров, — небрежно бросил Влад.

Я покатал на языке прохладные капли, после чего отсалютовал ему бокалом.

— Умру, меняй хоть всю систему власти. Из последних Романовых только ты годишься на продолжение рода, — издевательски улыбнулся я. — Тебе уже минуло тридцать пять. Пора бы задуматься о гнездовании и выведении будущих наследников престола.

— Боюсь, что принцессы всей Европы в подметки мне не годятся, — съязвил Влад. — Потому страдать придется тебе.

— Ты старше.

— А ты наследник.

— Чувствуешь? — я помахал руками и поставил бокал. — Дворец провонял токсичными отходами от наших регулярных плевков. У нас отвратительные отношения.

— Ну и кто в этом виноват?

Хмыкнув, я сел на небольшую тахту, положил ногу на ногу и устроил руки вдоль спинки. Под пристальным взглядом Влад нисколько не стушевался, зато обратил внимание на царапину и нахмурился.

— Что там произошло, Алекс?

Я прищурился, судорожно сжал пальцы и вновь представил шею старшего унтер-офицера. В узах затрещал его предсмертный хрип, когда пущенная пуля остановила навсегда лживое и черное сердце предателя.

— Сделал вашу работу, Влад. Избавился от человека, покусившегося на мою жизнь, — едко ответил я, отчего тот опустил ресницы и скрыл от меня выражение глаз. — Теперь хочу знать, кто отдавал приказ об отбытии лейб-гвардии на учения. Почему, черт возьми, во дворце в момент нападения не было ни одного мага высшего уровня, и как та тварь обошла защитные амулеты на въезде.

— Я выясню, — склонил голову Влад.

— Слушай внимательно, — поднявшись, я подошел к нему вплотную и вдохнул горький аромат пороха с кровью. Его кровью. — Всех рядовых, офицеров и начальственный состав дворцовой стражи перепроверить. Разжаловать начальника охраны, затем поместить в Петропавловскую крепость для допроса. Пойманную горничную отправить следом, вытрясти из нее все подробности. Если надо — применяйте пытки. Но чтобы к утру у меня на столе лежал отчет: кто, что и кому ждать расстрела.

Влад затаил дыхание, а я придвинулся ближе и прошептал ему на ухо:

— Молись богу, чтобы ты оказался непричастен.

— А иначе?

Вопрос прозвучал двусмысленно и дерзко. Наши взгляды встретились, и впервые я затянул с ответом.

— В противном случае беги из страны. Потому что я не собираюсь делать выбор между братом и короной.

Отступив, я громко откликнулся, когда в двери постучали:

— Войдите!

На смену безмятежности пришел страх, который меня и разбудил.

Как только я открыла глаза и оглянулась, облегчение укутало теплым покрывало и убрало с языка прогорклый вкус паники. Сладкая эйфория ударила в голову не хуже мартини от ощущения собственного величия.

Я не сразу поняла, что эмоции не мои. Беззащитный разум подвергся атаке чужих чувств. Резкие черты лица лекаря разгладились, а под его нависшими веками засиял радостью взор. Страх растворился в глубине зрачков цвета крепкой заварки, и Владимир Яковлевич Боткин стер влажную каплю с кончика длинного носа.

— Душечка, вы очнулись, — вместе с круглой головой затряслась редкая бородка. Среди посеребрённых нитей мелькнула улыбка.

Главный лекарь императорской семьи сбросил полупрозрачные искры с пальцев, затем закрыл пробкой небольшой флакон с пахучей жидкостью. Я так и не разобрала по запаху, что это за смесь, но она показалась мне очень знакомой.

Ее горький аромат раздражал слизистую и напомнил о терпких восточных специях. Однажды Дмитрий, мой почивший муж, привез целую коробку пестрых баночек из Османской империи, а я в них по глупости сунула нос. Потом долго приходила в себя и с трудом избавилась от чиха.

— Что со мной? — голова гудела, тени сливались воедино и черной кляксой расползались по комнате.

Взгляд прошелся по мебели и стенам, где-то в груди екнуло сердце. Императорские покои я узнала сразу, потому что видела множество фотографий из музеев и архивов с интерьерами Зимнего дворца.

Большая часть отделки сохранилась в первозданном виде со времен первой попытки переворота в тысяче девятьсот семнадцатом году. Остальное восстанавливали при прабабке Алексея по снимкам и личным записям архитекторов прошлого века.

Невольно вспомнились рассказы преподавателя экономики о том, сколько бюджетных денег спустили на Зимний дворец. Как и то, что после роковой лекции Макара Андреевича в университете больше не видели.

— Магическое истощение, — ответил Владимир Яковлевич. Он поправил очки, и квадратные стекла блеснули от яркого света. — Вам требуется отдых в два или три дня, Ваше Сиятельство.

— Исключено.

Владимир Яковлевич замер, а я повернула голову в сторону Алексея. Прислонившись к стенке, он сосредоточенно набирал что-то на экране смартфона. На крышке корпуса красовался личный герб Романовых — червленый орел с мечом и щитом, увенчанным малым орлом, а по кругу оторванные серебряные и златые львиные головы, как напоминание о величии страны.

Все только наше, родное.

Владимир Яковлевич от возмущения подпрыгнул на стульчике, отчего жалобно скрипнули тонкие ножки. Стерев шелковым платком испарину, он недовольно засопел:

— Ваше Императорское Высочество, у Ольги Павловны сильное эмоциональное потрясение! Для эмпата с низким уровнем ментальной защиты это очень опасно!

Облизнув пересохшие губы, я затаила дыхание и дождалась, когда Алексей соизволит оторваться от государственных дел. Конечно, любовница и шпионка не столь важна, если речь идет о державе. Но все-таки от моей работы зависело многое.

И в театр мне страсть как не хотелось.

— Сейчас она в порядке? — поинтересовался бессердечный сухарь. Ни намека на сочувствие не промелькнуло на лице.

— Да, но…

— Вот и прекрасно. Свободны, — отдал приказ Алексей.

Владимир Яковлевич весь будто сдулся. Он так сильно тянул голову в плечи, что без того короткая шея совсем пропала. Подкладки под тканью пиджака приподнялись, что сделало его образ особенно комичным. А когда он сгорбил спину, то сразу превратился в неряшливого колобка с бородой, бегающим взглядом и лысеющей макушкой.

Я бы рассмеялась, не будь мне так плохо.

— Конечно, Ваше Императорское Высочество, — пробормотал Владимир Яковлевич, спешно складывая многочисленные приборы для измерения давления, кислорода в крови и прочего в сумку.

Склянка с бурой жижей осталась. Он сунул ее в мою раскрытую ладонь вместе с пачкой анальгетика и шепнул, чтобы я обращалась к нему в любое время.

Растерявшись, я покосилась на таблетки. На обратной стороне картонной упаковки корявым почерком был написан личный номер Владимира Яковлевича. Похоже, что он подготовился заранее, потому и приказу императорского сына совсем не удивился.

Как только дверь за лекарем закрылась, я глубоко вздохнула и попыталась отделить свои чувства от чужих. Слишком много посторонних эмоций пронизывали пространство вокруг невидимыми лучами, мешали сосредоточиться на разговоре с цесаревичем и прийти в норму.

— Смерти моей желаете, Ваше Императорское Высочество? — от вопроса, заданного хриплым полушепотом, Алексей даже не шевельнулся.

— У тебя румянец на щеках появился. На тот свет ты точно не собираешься, — со скепсисом заметил он.

— Вдруг у меня жар?

Алексей хмыкнул, затем в два шага пересек спальню и остановился подле кровати. Внутренне я приготовилась к вторжению в личные границы, но внешне все-таки сжалась. Для виду. Незамедлительно последовала реакция: смешок вырвался из груди цесаревича, и матрас прогнулся под его весом.