Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 30

Всех иностранных студентов-вампиров обратно на родину. В Королевство Румыния. Пусть там клыками светят. И плевать, что они могли приехать из любой точки Европы или вообще родиться в Российской империи.

— Городовой! — окрикнул молодца в форме, который зевал у банкомата.

Рыжая странно притихла и послушно шла рядом: то ли опасалась сдачи, то ли поняла, наконец, проблему. А вот полицейский встрепенулся и хотел отдать честь, но передумал. Осмотрел мою гражданскую форму, затем коснулся рации на ремне. Достаточно кивка головой, чтобы он понял ситуацию и вызвал подмогу.

Я любил свою работу, и ребят, которые каждый день рисковали ради спокойствия мирных жителей. Безмолвный крик о помощи для них сродни команде: полицейские реагировали четко и без проволочек.

Или мне повезло, потому что слуги закона видели друг друга издалека и не всегда приходили на помощь.

— Опасно, — пробормотала рыжая, когда к вампирам поспешили трое полицейских в подмогу тому парню.

Кровососы не рискнули выступать, поскольку антимагические браслеты и пистолеты — серьезный аргумент. До меня вдруг дошло, что шансы нарваться на неприятности у девчонки были пятьдесят на пятьдесят. Сядь она в другой вагон или на следующий поезд, ничего бы не случилось. Но ей не повезло, вампиры вышли на прогулку с утра пораньше и приметили новую жертву.

Я бы не удивился, найдись у них грешки за душой. Пусть ими занимается полиция и контроль.

— Ты настоящий герой, Влад, — промурлыкала рыжая, вновь возвращая меня в реальность из серьёзных дум. — Кстати, меня зовут Катержина Земан.

Екатерина — прекрасное имя. Королевское такое, правда, его обладательница неимоверно бесила.

— Владислав Владимирович, — я стряхнул с рукава невидимую пылинку, — и да, пожалуйста. За спасение благодарить не обязательно, Катя. Лучше бумажник верни и распрощаемся.

У меня от звонкого голоска голова разболелась второй раз за утро, а поездка на кладбище накрылась медным тазом. Прогулка тоже плохая идея, потому лучше вернуться в метро и доехать до станции Чернышевской. До Фурштатской улицы, где находилась штаб Отдельного корпуса жандармов, всего ничего.

Где-то в шкафчике у меня точно завалялся бутыль медовухи, и криминалистов стоило поторопить с изучением осколков зеркала, извлеченных из Оксаны Мечихиной. Поработать с уликами, отчетами по допросам, потом съездить домой, переодеться…

Рыжий кошмар с лазурными глазами вновь повис на мне ярмом. Цветочный аромат пошатнул выдержку и с легкостью проломил стену из мыслей, которой я отгородился от реальности. Заметив, что я не реагирую, Катержина дернула меня на себя.

— Катя, прекрати! — вырвалось раньше, чем я остановился.

— Ка-тя, — по слогам повторила она, после чего сморщила маленький носик. — Никто раньше не называл меня Катей.

— В честь Екатерины II, — поспешил добавить я, черт разберет зачем. — Императрицы и самодержицы всея Руси.

Звонкий смех напомнил пение дождя по весне. Странное ощущение, но, без сомнения, приятное и немного сводящее с ума. Катержина, словно метель за стенами станции, вносила сумятицу, трясла привычный мир своим существованием.

— О, ты забавный. Сравнить девушку с королевой, разве тут устоишь?

— Меньше часа знакомства с тобой, и моя жизнь сократилась лет на десять, — буркнул я, вновь ища в серо-белых разводах на плитах спасение от настойчивой спутницы.

— Вы, русские, очень смешные, — прыснула в кулак Катя, затем отпрыгнула и сбросила шарф с волос. Она остановилась через несколько шагов, чтобы поймать мой полный недоумения взор и проговорить: — Приходи сегодня на премьеру в Большой. Отдам бумажник. Честно-честно.

В голове зароились муравьями подозрения, чутье обострилось, кровь вскипела от предположений. Одно хуже другого, потому что в мире, где я жил, не происходило ничего «случайного». Тем более, встречи подобного рода. Я просто не верил в совпадения. Совсем.

— Кто ты такая? — спросил я холодно и шагнул к замершей Катержине. — Зачем появилась?

— Мне тебя нагадали. Проверим, насколько сильно предсказание цыганки? Приходи, мне тоже любопытно. Действительно ли принц избавит меня от беды или… — выражение ее лица изменилось. Горькая печаль коснулась черт, потом исчезла за показным восторгом.

Я так и не услышал окончание. Катержина растворилась в толпе. Осталась загадочная недосказанность, которая вопреки всем моим убеждениям чуточку грызла сердца. А еще запах, сладкий, как будто неподалеку расцвела душистая сирень.

Треклятые бабы. Сплошные проблемы, нервы и потерянное время.

— В отпуск хочу, — я поправил воротник и устремился обратно на станцию. — Или лучше девку на пару ночей, чтобы голову прочистить.

Смартфон зажужжал в кармане, куда я сунул руку. На имя не глянул, сразу поднес к уху. Вряд ли звонил кто-то посторонний, кому я нужен в десять утра, кроме Баро или своих ребят из корпуса.

— Слушаю.

— Здравствуй, Владислав.

Я застыл, точно вкопанный, перед эскалатором. Пальцы крепко сжали телефон, кислород в легких сократился до минимума, отчего закружилась голова и потемнело в глазах. Человек на том конце ждал немедленного ответа.

— Ваше императорское величество, — выдавил я с трудом, — чем могу быть полезен?

Неспешный стук настенных часов и пение хрусталя привели меня в чувство, отвернувшись от окна, я посмотрел на Ольгу. Она держала два бокала с янтарной жидкостью — херес или виски — на дне которой болтались кубики льда. Запотевшие стенки приятно охладили пальцы, а затем я опрокинул в себя алкоголь и ощутил томление в груди.

— Пить вредно, — зачем-то сказала Ольга.

— Жить тоже.

Я сделал еще глоток, после чего прокатил на языке плотный вкус и легкую маслянистость. Ноты миндаля смешались с крепостью вызревшего дуба, а среди них настойчиво пробивался терпкий виноград. Прекрасный напиток, во всех отношениях достойный представитель вин.

— Так что с твоими падчерицами? Набросилась на меня аки кошка, но после прелюдии и слова не сказала, — без интереса спросил я.

На самом деле дочери Репнина-Волконского волновали меня мало: бестолковые девицы брачного возраста, которым явно не хватало ремня и строгих рамок. Когда Ольга впервые заговорила о том, чтобы использовать их, я пожал плечами и согласился. Почему нет? В нынешнее время именно молодёжь представляла угрозу, хорошо бы иметь там кого-то своего.

Только теперь я понял, что идея была не слишком удачной. Судя по мрачному выражению лица Ольги, девицы куда-то вляпались.

— Пока не уверена, их телефоны переданы твоим людям, — ответила она и поставила почти полный бокал на столик. — Надеюсь, ничего страшного.

— За посты с оскорблением власти они в тюрьму не попадут, уверяю, — слабо улыбнулся я.

— Смешно, — Ольгин взгляд уколол. Несильно, но ощутимо. — Твои издевки нисколько не упрощают задачу. Я должна их защищать, девочки под моей ответственностью.

— Зачем?

Нет, я не понимал. С чего ради Ольга вцепилась в детей покойного мужа: выгнала бы, пусть родня заботится. Все имущество Репнина-Волконского — загибающийся завод и разваливающийся дом. Львиная доля наследства триста раз перезаложена князем, Корф замучился выкупать долговые расписки и закрывать кредитные договоры с банками.

В это время Оля беспокоилась о парочке взбалмошных дур, чье единственное достоинство — выбирать нужную вилку за столом. Ну смазливые личики. В прошлом году одна из девиц Репниных-Волконских даже глазки мне строила, как будто у нее был шанс. Рядом с мачехой она смотрелась сизым воробьем, лишенных прекрасного оперения.

— Заведи детей, Алекс. Поймешь.

Я закатил глаза и громко фыркнул.

— Мои дочери уж точно не связались бы с потенциальными революционерами, — отозвался я.

— Ты бы перевешал несчастных на площади? — взмахнула ресницами Ольга, отчего по венам растеклась лава.

— В яму скинуть и залить бетоном. Дороги целы, грязи на улицах меньше, — я крепче сжал бокал.