Ты вернешься! - Чередий Галина - Страница 1

Это был уже совсем другой город, последние тридцать пять лет изменили его облик радикально. Чистый, даже выхолощенный, современный, с ухоженными деревьями, чуждыми местной природе, в высоких кадках и покалечено-подстриженными по нынешней ландшафтной моде кронами. Круглыми антивандальными фонарями, имитирующими старинные и распространяющими так много света в якобы теплжелтом, но скорее уж мертвенном спектре, что передвигаться от одного пятна сумрака до другого было крайне затруднительно. Пожалуй, я бы и не рискнула, если бы не была уверена, что люди тоже изменились – им теперь плевать друг на друга, хотя… когда было по-другому? И прежде они едва ли могли уследить за движениями представителей моего племени, а сейчас и вовсе практически перестали смотреть по сторонам и в окна, используя любую возможность уткнуться в экраны своих гаджетов. Вот там для них жизнь, а вокруг – ее бледное унылое подобие. Тут может быть интересно только в том случае, если происходит нечто такое, что можно запечатлеть и быстренько слить во все то же пространство реальной для них жизни и на этом хайпануть. Драка, авария, чей-то публичный скандал, пьяные выходки или же непристойное поведение. Как говорится, хорошими делами прославиться нельзя.

Конечно, для нас теперь риск случайно попасть в поле зрения уличных камер, но кому есть дела до мелькнувших на экране смутных звериных силуэтов? Вот если бы запечатлеть как они стаей рвут человека на куски, тогда да, это достойное внимания зрелище. Но мое племя давно уже не практикует подобного, по крайней мере, городские и близкие к людской цивилизации стаи уж точно, этим успешно стали заниматься обычные дворняги. Те самые, которых сами люди когда-то прикормили, приблизили, сделав сначала помощниками в охоте, защите стад, охране жилищ, а после возвысили до звания братьев меньших, извратили облик до состояния любимых игрушек, поколениями учили больше не испытывать перед собой страха, расплодили на своих помойках, а теперь расплачиваются за это, становясь добычей обнаглевших и не признающих больше человеческое главенство кодл городских хищников. Еще и некоторые из племени людского готовы вцепляться себе подобным в глотки, защищая права на жизнь «бедных брошенных собачек», отказываясь признавать абсолютно реальный факт, что именно эти никогда домашними-то и не были. Они поколениями плодились и учились выживать параллельно человеческим соседям по территории, никакие добрые хозяева им не нужны и любой человек для них, даже сердобольные экзальтированные кормильцы – потенциальная жертва. Потому что закон природы неумолим – если ты не высший хищник в данной экосистеме, то однозначно пища. А одинокий безоружный человек, тем паче ребенок, очутившийся в окружении десятка дворняг в безлюдном месте, ни капли не высший хищник. А все разговоры о спровоцированной агрессии – чушь, голодному хищнику не нужна никакая провокация, только возможность заполучить добычу.

А еще люди почти перестали практиковать бесцельное романтичное ночное шатание парами или веселыми компаниями, где у кого-то обязательно будет на плече здоровенный двухкассетник или гитара, чтобы отпугивать окружающую тишину музыкой «Кино», «Пикника» или «Наутилус Помпилиус», и по рукам ходит одна на всех бутылка дешевого вина и пачка сигарет. «Полный кринж» – как выразился Эрик, передернувшись и скривившись, увидев подобное в одном из фильмов. А мне когда-то нравилось изредка наблюдать издали, оставаясь невидимой и недосягаемой для большинства запахов, исходящих от этих гуляк, и слушать. Не столько саму музыку и разговоры, часто нетрезво-бредовые, а улавливать всю атмосферу в целом. Какой-то сиюминутной бесшабашной свободы, веселья вроде бы на пустом месте, когда вокруг в их человеческой реальности было все так погано и даже страшно зачастую.

Верная наиба Лора тихонько скульнула и деликатно толкнула меня своим сильным плечом, выводя из задумчивости. Ее желтые глаза блеснули тревогой, ведь она сразу была против этой моей ностальгической городской вылазки, да еще и на территорию давно отошедшую чужой стае, пусть с ними у нас и было перемирие последние годы. Пятеро саргов Георга разделяли ее чувства, но они не осмеливались открыто демонстрировать неодобрение действиям своей примы.

Я тихо огрызнулась на наибу, напоминая ее место, и порысила дальше, принюхиваясь к запахам, среди которых не было ни одного из прошлого. А может, просто я все забыла за эти тридцать пять лет? Хотя вряд ли, ведь для моего народа это не такой уж великий срок, чтобы память сильно пострадала, а здесь все действительно слишком изменилось. Нет больше лабиринта из окраинных улиц без фонарей, но с такими ямами, что можно шею свернуть, с частными скромными домишками и небольшими огородами, где используется с пользой каждый квадратный метр, чтобы прокормить своих владельцев. Тогда на полках магазинов царила пустота, мыло с сахаром по дурацким талонам, так что люди выкручивались как могли. Из каждого почти двора несло курятником, а то и кроликами и козами, смутно поблескивали теплички, слепленные из чего придется. Сейчас же вокруг одни многоэтажки, на первых этажах и в подвалах которых сплошные бутики, пиццерии и суши-бары, кальянные с салонами красоты, рестораны и ювелирные. И именно эти запахи сейчас щекотали мои ноздри: смесь дорогих парфюмов, еда из весьма разных и часто сомнительной свежести ингредиентов, противная химическая вонь кальянного дыма, пот, что старательно прячут под разной парфюмерией, алкоголь, вялая, вызывающая отторжение моей животной половины кислой нотой пресыщенности похоть, и остро-едкие неутолимые алчность и зависть.

Я потерла лапой нос, но никак избавиться от раздражающей вони было невозможно, так что ускорилась, пустившись вперед большими прыжками. Пронеслась два квартала, только для того, чтобы убедиться – от того самого заросшего пустыря перед гаражным кооперативом тоже ничего не осталось. Как и самого капитального крайнего гаража с надстройкой из блоков в еще один этаж с несколькими самодельными тренажерами, убогой лежанкой у окна, сколоченной из поддонов, и ни чем не отгороженным от самого помещения душем в одном из углов. Место, где я когда-то так глупо открыла доступ в свое сердце, нарушила столько наших законов, за что в конце концов и поплатилась, исчезло, как и все остальное.

Сейчас же тут небольшой такой же кастрированный, как и весь новый город, причесанный скверик с круглым декоративным озерцом, напротив – здание роскошного банного комплекса с кучей дорогих тачек на парковке, а дальше – огни все тех же многоэтажек.

Ничего не осталось. Все исчезло, как и мое прошлое. Не было никакого смысла сюда приходить и рисковать. В конце концов, могла бы просто через спутник посмотреть и понять это, Эрик же учил меня как, посмеиваясь, что не даются мне новые человеческие технологии.

Первый среди саргов тихо предупреждающе заворчал, и мы с наибой послушно шарахнулись в еще более густой сумрак на краю банной парковки. Нужно уходить, нечего нарываться. Хоть Георг и утверждает, конечно, что прим соседней стаи наконец угомонился, нахапавшись территорий и приносящих немалую прибыль объектов, но если меня засекут тут, то это может быть истолковано, как разведка перед будущим конфликтом. Ведь прежде весь город и область принадлежали стае моего отца.

Я уже стала пятиться, собираясь пуститься в обратный путь, как дверь банного комплекса распахнулась, и оттуда начала вываливаться веселая компания из явно сильно нетрезвых женщин и мужчин. Понесло опять всякой пахучей химией и недавним сексом, причем все женщины похоже были людьми, а вот шестеро крупных мужчин с ними… Я вздрогнула, шерсть встала дыбом вдоль позвоночника, легкие заработали как кузнечные меха, позволяя чуткому носу улавливать все больше запаха, от которого меня как к месту приморозило. Оттенки, нюансы, лишь части того целого, от которого они происходят. Но и их достаточно для того, чтобы я ощутила, как в сердце снова провернулся пылающий клинок, в исчезновении которого себя давным-давно убедила.