Маячный мастер (СИ) - Батыршин Борис - Страница 54

— Глянь-ка, что это? Отмычки?

В руке у него блеснула металлом связка проволочных крючков.

— Они и есть! — я присвистнул. — Брандмейстер, выходит, прав, домик не сам по себе загорелся…

Пётр перебрал проволочки, выбрал одну, длиннее остальных, и попытался согнуть. Отмычка поддалась с трудом…

— Хорошая сталь. — определил он. — И это странно: отмычки, насколько я могу судить, вполне профессиональные, а их владельцы– лохи педальные.

— Это почему?

— А потому, что не смогли найти люк в винный погреб. Фраера дешёвые, а не взломщики!

Я взял отмычки и повторил опыт со сгибанием-разгибанием. Сталь действительно пружинила, что говорило о хорошей закалке.

— Это я как раз могу понять. На люке стоял тяжеленный буфет — Валуэр отдельно предупредил, что сдвинуть его будет нелегко. Те, кто влез в дом, люк нашли и стали двигать буфет, но подняли шум…

— А дальше прибежали соседи, и им пришлось рвать когти. — закончил мою мысль Пётр. — А дом — что, напоследок подожгли? Зачем это обычным воришкам, сам подумай?

— А кто сказал, что это были воры? Думаю, им нужен был архив мастера Валу, адом они подожгли обдуманно: раз уж бумаги им не достались — так пусть и никому не достанутся.

— Ни себе, не людям, значит… — Пётр вывернул плащ. — Постой, а это что?

Я пригляделся — у воротника с изнанки белела этикетка с золотой коронкой и надписью латинскими буквами.

— «Акваскутум». — почёл Пётр. — Ну, ни хрена же себе!

— Так он что, с Земли? — я выхватил плащ у него из рук. Ткань была плотная, качественная, вроде очень дорогого кашемира. — «Акваскутум», говоришь? Впервые слышу…

— Это знаменитый британский бренд, дорогущий. А ты потому не знаешь, что явился из начала девяностых явился, тогда в Москве их магазинов ещё не было.

А сейчас есть?

— Сейчас есть, хотя как бы и нет. Санкции, понимаешь…

— Понимаю. — я кивнул. — Поправь, если я что-то не так понял: у одного из злодеев был плащ, приобретённый у вас… то есть у нас, в Москве? Кто же они в этом случае такие?

Он пожал плечами.

Ну почему обязательно в Москве? Может, в самой Англии, да мало ли где?.. И вообще — с чего ты взял, плащ одного из грабителей?

— А чей? Брандмейстера?

— Может, Валуэра? Он нечасто, но бывал на Земле, вполне мог прибарахлиться. А грабители, когда делали ноги, прихватили плащ с собой.

— Может, и так. Я отряхнул плащ, сложил, засунул между бочек, стоящих на телеге. — А может, и нет. Найдём — спросим.

— Где ты собрался их искать?

— Пока не знаю. — я вытер ладони извлечённым из кармана платком. — Но одно верно: это дело становиться всё интереснее и интереснее…

Густая, вязкая, словно тесто, масса смачно чавкнув, шлёпнулась на площадку. Полетели серые брызги.

— Ну, что шабаш?

— Пожалуй, да, хватит. — Пётр критически обозрел результаты наших с ним общих трудов. — Давненько мне не приходилось работать бетонщиком — с в восемьдесят восьмого, пожалуй, с институтского строяка…

Я прислонил лопату к бочонку со смесью — казённое имущество, надо беречь! — и принялся разравнивать цемент обрезком доски, приколоченной к рукоятке.

— А мне и вовсе не приходилось — можно сказать, трудовой дебют… Теперь подождать денёк, пока схватится, и можно ставить фермы.

Решётчатые балки, о которых шла речь, неделю назад прибыли на остров на «Клевере» вместе с двумя дюжинами мешков цемента. Бригада из пяти добровольцев-колонистов под руководством Казакова за один день разобрали старую маячную башню, сняв предварительно зеркала — и под её основанием обнаружилась узкая расселина в скале. Работы были немедленно прекращены; один из рабочих спустился в расселину по верёвке и сообщил, что та уходит вглубь примерно на шесть метров; что следов подземных вод не видно, стены вроде крепкие, и можно забить её камнями, прихватив их для надёжности цементным раствором.

На том и порешили. Бригаде дали два дня отдыха, и пока ребята оттягивались внизу, в посёлке, мы осторожно опустили в расселину на верёвках узкий, обитый листовым железом ящик, в котором на обитых сукном подставках, словно в свинцовом саркофаге древних царей, покоился Источник. Опустили, привалили сверху камнями, добавили цемента — и мы теперь выравнивали фундамент для будущего Маяка.

— Это ты толково придумал. — оценил я. — Никто не искатьименно здесь, в основании маяка, просто в голову не придёт! А если понадобится — каменную забивку можно за неделю расковырять ломами.

Пётр присел на камень, вытащил из кармана штормовки трубку, раскурил. С некоторых пристрастился именно к трубочному табаку — его доставляли в Зурбаган из какого-то Внешнего Мира, и капитан Врунгель, тоже не расстающийся с трубкой, доставил на остров изрядный запас, и поделился им с новоиспечённым Маячным Мастером. Заодно — преподнёс в подарок пенковую трубку — как уверял шкипер, от лучшего зурбаганского мастера.

«Клевер» теперь совершал рейсы в Зурбаган и обратно два-три раза в неделю. Вместе с ним ходил и «Квадрант-2» — Сергей навестил-таки мастера Гивса и выплатил оставшуюся сумму. Судно принял Врунгель; он передал «Клевер» Валдису и теперь наслаждался, осваивая новёхонькую, с иголочки, бригантину. Команда осталась прежней — матросы во главе с боцманом все, как один, пожелали продолжать службу под его началом, как служили на первом «Квадранте» под началом Валуэра.

— Ладно, мне пора. — Я стащил изгвазданные цементом рукавицы, бросил на камень. — Вечером общее собрание колонистов, непременно там быть.

— Всё же решил? — сощурился Казаков.

— А ты что, не согласен?

— Нет, почему? — он пожал плечами. По мне, только справедливо, если остров будет носить имя Валуэра. В конце концов, если бы не он — вся эта затея попросту не состоялась бы.

Я кивнул.

— Вот и я так подумал. Тем более, ребята так и не выбрали название, только языками попусту чесали месяца два, а то и больше…. Осталось только подобрать новое название для самой планеты — «Мир Трёх Лун», согласись чересчур пафосно…

— Может, Теллус? — неуверенно предложил Казаков.– А что? Ситуация похожая: колония землян на чужой планете, аборигены имеются — те, гребнеголовые. Да и переселенцы сплошь молодняк…

Я сдержал ругательство. Опять двадцать пять! Хотя понять можно: тот свой роман Пётр так и не дописал — и вот теперь вообразил, что может закончить его не на бумаге, а в реальности…

— Да, молодняк и есть, один ты старый хрен! — ответил я с положенной толикой иронии в голосе. — Никак не уймёшься, да? Учти, тут твой 'Третий Меморандум кроме меня никто не читал, не оценят… Нет уж, пусть название сами ребята предложат. У них, кстати, и вариант имеется — Терра.

Пётр вздохнул, смиряясь с неизбежным.

— Что ж, пусть будет Терра. Ты ступай тогда, но к ночи возвращайся. Я тут выяснил кое-что интересное, пока ты мотался в Зурбаган и обратно — вот, хочу показать тебе. Только это надо делать обязательно в темноте, ночью.

— Обязательно вернусь. — пообещал я. — Если только шею в на тропе темноте не сверну.

— Ты уж постарайся.

— И как всё прошло? — спросил Пётр. Мы устроились на плоской крыше домика — его только два дня, как собрали из доставленных с Земли сэндвич-панелей. По задумке торцевая стена здания вплотную будет примыкать к решётчатой башне Маяка, и с крыши к установленным на верхушке зеркалам можно будет подняться по лёгкой металлической лесенке. В данный момент крышу украшали два парусиновых шезлонга да тренога большого телескопа, установленная в центре. Сам телескоп — массивная выкрашенная в серый цвет труба, усаженная многочисленными загадочными приспособлениями, покоилась в длинном деревянном ящике, в ложе из вспененного пластика. Пётр, ещё в школе увлекавшийся наукой о звёздном небе и даже посещавший кружок юных астрономов во Дворце пионеров на Ленинских Горах, выписал прибор на Бесов Нос — и первым же рейсом перевёз сюда.