Железо и магия (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 80

— Не делай этого, — просила Саванна умоляющим голосом. — У тебя есть все, что ты хочешь. Просто позволь Незу забрать его. Это решит все наши проблемы.

— Нет.

— Элара…

— Ты помнишь ту ночь? — спросила она. Ей не нужно было уточнять, какую ночь. Это всегда была первая ночь, ночь, когда она переродилась.

— Конечно, я помню.

— Тогда ты сказала, что верность — это единственное, что у нас есть. Верность стоит выше дружбы, любви и богатства.

Саванна не ответила.

— Я приняла решение, — сказала Элара. — Я должна вернуть его.

Саванна раскрыла руки и обхватила себя ими.

— Бедное дитя, — прошептала ведьма.

Элара положила голову Саванне на плечо, как она делала, когда была маленькой, и на мгновение снова стала десятилетней, испуганной и одинокой в ту первую ночь.

— Бедная милая девочка. Ты можешь это сделать, слышишь? Ты можешь сдержать это. Не сдавайся. Не позволяй ему поглотить тебя. — Ее голос сорвался. — Ты сильнее. Ты слышишь меня? Ты сдержишь его и заставишь подчиняться. Не забывай, кто ты.

— Не буду, — пообещала Элара. Она верила в это. У нее не было выбора. Малейшее сомнение — и она проиграет.

Саванна отпустила ее, посмотрела на нее и убрала выбившиеся волосы с лица Элары. В ее глазах стояли слезы.

— Тогда пора.

Элара спустилась по лестнице во внутренний двор.

Дугас вытащил изогнутый нож, покрытый символами.

Стоян и Ламар подошли и встали рядом с ней.

— Что сейчас происходит? — тихо спросил Ламар.

— Я собираюсь проявиться, — сказала она.

— Почему у друида нож? — спросил Ламар.

— Потому что сегодня вечером он не друид. Защищайте замок, пока меня не будет. Это ваш приказ.

Стоян открыл рот, но она отошла от них и вступила в кольцо символов.

Низкое пение поднялось от Ушедших, набирая силу. Она почувствовала, как ее магия зашевелилась в ответ.

— Идите внутрь, — сказала Саванна Железным псам. — Вам не захочется на это смотреть.

Ламар начал протестовать.

— Идите внутрь, — сказала им Элара. — Пожалуйста.

Центурионы ушли.

Босоногий ребенок подвел первую корову к Дугасу и ушел. Животное доверчиво посмотрело на Элару влажными карими глазами. Ее скрутило чувство вины. Она стиснула зубы и потянулась глубоко внутрь себя, туда, где за запертой дверью ждала ее магия.

Дугас скандировал, его лицо стало свирепым. Сверкнул кривой нож, отразив свет костров. Ярко-красная кровь забрызгала его белую мантию.

Сила ударила в Элару, катапультируя ее через дверь прямо в глубины ее магии, к холодному присутствию, которое ждало ее там. Древнее, как звезды, безмерно могущественное, слишком сложное для понимания человека, но целеустремленное в своей свирепости. Ее ждал уже не замерзший айсберг, а пруд небесной воды.

Она погрузилась в него, подпитываемая магией жертвоприношения. Жидкость сомкнулась над ее головой, окутывая ее, и она позволила ей затопить себя своей магией…

Вселенная раскрылась, как цветок, и она могла раскрыть свои тайны.

***

ПОДВЕШИВАНИЕ на дыбе для пыток было не самым забавным поступком, который он когда-либо совершал, решил Хью. Помощники Неза скрутили ему руки, прежде чем заковать в цепи, связки ныли, боль была постоянной, и ее было трудно игнорировать.

Он висел в штаб-квартире Неза, комнате в большом здании, построенном до Сдвига, предположительно где-то в Рустер-Пойнте, хотя он не был уверен. Они притащили его сюда в темноте. Единственное, что он отчетливо помнил, это как проходил мимо кабины «Матадора», помятой и разорванной, как будто что-то с большими зубами схватило его челюстями и укусило. Дело рук Ушедших. Каким-то образом таракан выжил.

Несколько металлических жаровен, полных пламени, освещали комнату. Большая часть Рустер-Пойнта была так давно заброшена, что никто не удосужился установить фейри-фонари, и Незу пришлось прибегнуть к помощи подземелья старой школы. Кроме жаровен, там было не так уж много всего интересного. Разбросанные тут и там припасы, типичный хлам легиона в походе. Цепи, ошейники для нежити, ящики с оборудованием, м-сканеры, предназначенные для регистрации остаточных магических сигнатур — все это было придвинуто к стенам.

Нез сидел, облокотившись на стол, прямо напротив него, и пил кофе. Он не сильно изменился. Все такой же худощавый, лицо флегматичное и высокомерное. Через некоторое время у всех легатов становилось такое выражение лица. Хью повидал более дюжины приходящих и уходящих. Из всех них Стид был единственным, кого он мог переваривать. В его памяти всплыл Стид в клетке, смотрящий на него безумными глазами, когда Хью кормил его хлебом.

Он сожалел, но теперь он сам был заперт в клетке. Карма она такая.

— Каково это? — спросил Нез.

— Ну, доктор, это больно и покалывает.

— Знаешь, что я в тебе ненавижу? — Нез отхлебнул кофе. — Идиотскую браваду. В этой жизни есть вещи, к которым нужно относиться серьезно. Сначала я думал, что ты пытаешься скрыть слабость за всеми этими шуточками, но теперь я понял. Ты просто болван. — Он наклонился вперед. — Это уже дошло до твоей большой тупой головы? Я победил.

— Нез, как именно ты победил? Я не мертв, и это красноречивый факт. Тебе разрешено убить меня?

В ответ тишина.

— Я воспринимаю это как «нет», — сказал Хью. — Итак, на самом деле, все, что тебе позволено — это немного времени, чтобы делать со мной все, что ты хочешь, и злорадствовать. И это все. Потом тебе придется доставить меня к Роланду. Делай, что собираешься, или отрасти яйца и убей меня. Сделай это, Нез. Я, млядь, призываю тебя.

Ярость в глазах Неза была восхитительной. Если бы он оттолкнул Неза достаточно далеко, тот бы сорвался и убил его, что было бы наилучшим возможным исходом.

— Он держит тебя на коротком поводке, — сказал Хью.

Нез схватил со стола кусок трубы и замахнулся им, как битой. Труба попала в цель. Хрустнули кости, когда его ребра раздробились. Нез разразился шквалом ударов. Труба опускалась снова и снова, каждый удар вызывал новый приступ агонии. Наконец, он прислонился к столу и выпустил трубу. Она с грохотом упала на пол.

Каждый вдох был подобен засасыванию огня в его легкие.

— Оу, — сказал Хью.

Нез уставился на него.

Хью ухмыльнулся.

— Ты чувствуешь себя лучше, сладенький? Чувствуешь, что уже победил?

— У меня короткий поводок, но он наденет на тебя намордник, — выпалил Нез. — Ты уже понял? Ты знаешь, что он сделает, чтобы держать тебя в узде? Он приготовит тебя, как кусок жареной курицы. Он поджарит твой мозг до тех пор, пока от него не останется ничего, кроме скорлупы. Поэтому я расскажу тебе сейчас, потому что позже тебе будет все равно. Когда я закончу, и все уляжется, я вернусь сюда и убью каждую живую душу в этом замке. Каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка. Я заставлю твою жену смотреть на это. Она уйдет последней.

Подонок сделает это. Хью прочел это в глазах Неза.

— Хорошая речь, — сказал он. — Я бы похлопал, но весь связан.

Нез оскалил зубы.

— Я чувствую, что у нас здесь произошел настоящий прорыв, Лэндон, — сказал Хью. — Это самый честный разговор, который у нас когда-либо был.

Нез потянулся за трубой.

Осторожный стук прервал его. Нез повернулся к двери. Хью вытянул шею, но дверь была слишком далеко у него за спиной.

— Что? — спросил Нез.

— Простите, легат. Здесь туман.

— Что за туман?

— Неестественный туман. Он надвигается из леса.

Нез выругался и вышел.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня. Ему придется начинать все сначала, когда вернется Нез, а у него так хорошо получалось. Быть убитым сейчас было для него лучшим вариантом. Встреча с Роландом означала бы конец пути. Он сделает все, чтобы по нему не идти.

По комнате разнесся знакомый и теплый шепот магии.

Да ну на фиг!

Хью поднял голову. Роланд опустил капюшон коричневой мантии. Его лицо не было похоже ни на какое другое. Он позволил себе постареть примерно до пятидесяти, чтобы выглядеть по-отечески по отношению к Дэниелс, и это сослужило ему хорошую службу. Он был похож на пророка, вышедшего из давно забытых магических городов древней Месопотамии, живого представителя другого времени и другого места, когда были возможны удивительные вещи и его звали Нимродом, Строителем Башен. Ученый, изобретатель, поэт, бог-отец, мудрый, с добрыми глазами, которые были всезнающими и слегка упрекающими. Хью посмотрел ему в глаза, и его захлестнула любовь. Все, в чем когда-либо нуждался Хью, все, чего он когда-либо хотел или требовал — это любовь. Она укрывала и поддерживала его, она направляла его, она уносила всю боль. Это было все равно, что встретить восход солнца после долгой, темной зимы.