Город Мечтающих Книг - Моэрс Вальтер - Страница 60

Но на сей раз ворота снова были на месте и отблеск лавы тоже! С огромным облегчением переступив порог, я к ужасу своему увидел, что попал вовсе не в прихожую, а в много большую залу, откуда вело вдвое больше дверей. И освещал ее не отблеск лавы, а факелы в ржавых подсвечниках, выступавших из стен как узловатые сучья.

Нет, невероятно, немыслимо! Скорее всего, я просто заблудился, пошел не в ту сторону. Но постойте, сторона-то была только одна: я просто повернул назад. Меня охватил необъяснимый страх, мне не хотелось даже близко подходить к дверям. Наконец, собравшись с духом, я все же выбрал длинный коридор, освещенный расставленными на полу свечками. А коридор все сужался, будто сами стены придвигались друг к другу. Стоило мне остановиться, ощущение пропадало, стоило сделать еще шаг, возникало снова. Потом вдруг и эта загадка прояснилась: стены впереди сходились под острым углом. Иными словами, тут виноват был хитрый замысел архитектора: стены построены под углом, поэтому когда бежишь, кажется, что они сдвигаются. М-да, лучшего тупика и не придумать.

Выходит, замок Тенерох тоже лабиринт. Лабиринт внутри лабиринта. Значит, невзирая на все предосторожности, мое положение стало еще более безнадежным. Даже стены против меня сговорились! Не хватало еще, чтобы мне на голову упал потолок. Но до такого не дошло. Вместо этого провалился пол.

Сперва мне было показалось, что потолок поднимается, но это был оптический обман. По легкому подрагиванию под ногами я понял, что пол опускается, причем во всем коридоре, докуда хватало глаз. Когда до потолка было уже метров десять, пол вдруг остановился. Справа и слева в книжной кладке появились десятки темных дверных проемов.

У меня закружилась голова, и я сполз по стене на пол. Замок Тенерох — не просто лабиринт, он еще способен двигаться, в нем, как по волшебству, вырастают стены и опускаются полы. Даже если его создатели давно мертвы — их создание более чем живо.

Внезапно я снова увидел на полу клочок бумаги. Смехотворное, наверное, было зрелище: рослый ящер отшатывается от бумажки, как слон от белой мыши, — но слишком уж велика была неожиданность. Мне даже не потребовалось поднимать обрывок, чтобы понять: это один из тех, что привели меня в замок. Новый след уходил куда-то в темноту коридора и терялся за приоткрытой дверью.

Не зная, что бы еще предпринять, я покорно поплелся по новому следу и долго стоял у порога, не решаясь его переступить, но наконец преодолел страх и… Никакая пропасть подо мной не разверзлась, никакие пауки не набросились, я просто очутился в большом темном помещении. В этой кромешной тьме чиркнула вдруг спичка, и зажегся огонек свечи. Оба язычка пламени возникли так внезапно, что на мгновение меня ослепили. Ошарашенный, я успел уловить лишь шорох бумаги. А еще мне показалось, я что-то заметил: тень — колоссальная тень! — молниеносно выскользнула за дверь.

Желудок у меня свело от страха, но увиденное в свете свечи немного успокоило. Книги. Повсюду, по всем стенам — книжные шкафы. А в них не окаменевшие «кирпичи», а самая настоящая библиотека. И не гигантские пракниги, с которыми я почти свыкся в катакомбах, а скромное частное собрание, в котором — ну самое большее — пара сотен томов. Посреди помещения стояло кожаное кресло, а рядом железный столик. На нем стеклянный кувшин с водой. И стакан. И миска копченых книжных червей. Вода и пища! Упав в кресло, я налил себе воды и выпил залпом целый стакан, а после забросил в пасть горстку копченых червей. Мм… даже подсоленные! В преотличном настроении я огляделся по сторонам. Глотка воды и горстки насекомых хватило, чтобы превратить безнадежного нытика в радостного оптимиста. Не мозг управляет нашим сознанием. Нет, им управляет желудок.

Встав, я направился к книгам. Снял с полки одну и открыл. Шрифт был старозамонийским, на титуле значилось «Гробовая арфа» и имя автора: Бамуэль Сологурец. Я невольно шмыгнул носом.

Одного того, что я способен разбирать шрифт, хватило, чтобы тронуть меня до слез. Разорванная связь с цивилизацией восстановилась. Я не только распознавал буквы, мне знакомо даже содержание книги! Я читал ее в юности, когда-то она одаривала меня самыми жуткими кошмарами. Это была так называемая дыбоволосая книга, представитель поджанра замонийской литературы ужасов.

Я достал с полки другую. «Холодный гость» Нектора Нему Лютого. Снова дыбоволосая книга, ведь Нему Лютый был одним из выдающихся писателей в жанре хоррор. Склонив голову на бок, я пробежал глазами по корешкам.

«Скелеты в кубрике» Галюцении Хлоднофриды.

«Двенадцать повешенных на полночном дереве» Фриггнара Нибелунга.

«Чернобашня» Стика Венинга.

«Подземелье горящих глаз» сестер Гроттустриц.

«Где поет мумия» Омира Бема Стоккера.

И так далее и тому подобное. Имена авторов не оставляли места сомнениям, здесь стоят сплошь дыбоволосые книги. Я переходил от полки к полке, одно за другим читал названия и наконец убедился: передо мной превосходная библиотека ужасов. Вероятно, самая обширная и ценная, какую я когда-либо видел.

Ну, возможно, кое-кто среди вас, мои верные друзья, не знают в точности, как в замонийской литературе обстоит дело с дыбоволосыми произведениями, а потому позволю себе краткий экскурс. Он будет не слишком большим и поможет понять мою радость.

Было время, когда считалось, что замонийская литература ужасов достигла своего предела. Уже были использованы все темы и персонажи, от которых мороз продирал по коже, а по ночам мучили кошмары: от безголового призрака и бродячих болотных зомби с Кладбищенских топей Дульгарда до кусающих за ноги чуланных демонов, которые обитают под лестницей в подвал. Писатели начали повторяться, наводняя страницы своих книг все теми же мумиями, призраками и кровопийцами, пока наконец их не перестали бояться даже школьники. Тиражи и прибыли резко упали. Издатели были в отчаянии и потому созвали всех авторов этого жанра, а также несколько прославленных букваримиков на конгресс, чтобы обсудить, как преодолеть наступивший кризис.

Конгресс проходил за метровой толщины стенами Гнилушковой крепости и за закрытыми дверями. И потому долгое время держалось в тайне, что же, собственно, там обсуждали и какие решения приняли. Но факт остается фактом: не прошло и полугода, как на рынке появились первые так называемые дыбоволосые книги и разом положили конец кризису замонийской литературы ужасов.

Эти книги были настолько действенными, внушали такой страх, что зачастую читатели, не закончив, с криком бросали их в угол и забирались под кровать — ведь иначе не выдержать. Говорят, из-за чрезмерного пристрастия к дыбоволосым произведениям отдельные любители хоррора вообще лишились рассудка и, посаженные в закрытые лечебные заведения, закатывали истерику, стоило им хотя бы издали показать какую-нибудь книгу — хотя бы поваренную.

Даже почтенные критики и литературоведы верили, что поразительное воздействие дыбоволосых книг основано на отточенных приемах их создателей. Объясняли это обычно так: дескать в ходе Гнилушкового конгресса величайшие мастера литературы ужасов открыли друг другу свои самые сокровенные приемы. Потом будто бы все эти приемы скомбинировали, чтобы создать новую, усиленную и много более действенную литературу хоррор. Такую, которая якобы могла порождать сверхъестественные фантомы, одолевавшие читателя в процессе чтения и даже самых бесчувственных превращавшие в поскуливающие клубки нервов. Замечу попутно: это положило также начало жуть-эпохе, в которую не только возникли дыбоволосые книги, но и на которую пришелся расцвет жуть-музыки Хулиасебденера Шрути.

Ходили слухи, будто иногда в потемках можно услышать, как охают и рыдают дыбоволосые книги. Открывались они со скрипом, как ржавые двери в давно забытые подземелья, где притаилось нечто неописуемое. Но стоило их открыть, как у них порой вырывался призрачный крик или омерзительный смех. Или же от них веяло холодом, полным шепотков ветром, какой гуляет за парчовыми портьерами в усыпальницах древних заколдованных замков, где, как говорят, обретаются неупокоенные души.