Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт - Страница 63

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая

— Я понимаю, м-р Буш, — сказал он, — но все равно надеюсь, что у вас выдастся свободная минутка. Прощайте, друг мой, всех вам благ и попутного ветра.

Сентиментальный Буш едва не прослезился, когда Хорнблоуэр назвал его другом. Не находя слов, он крепко сжал на прощание руку бывшего командира и побежал догонять своих. Хорнблоуэр проводил его взглядом и пошел домой.

Начало сентября совпало с ранним похолоданием, несвойственным побережью Корнуолла. Зарядили дожди. Вечерами приходилось подтапливать камин, иначе холод и промозглая сырость не давали уснуть. Маленький Горацио опять простудился. Мария хлопотала вокруг закутанного в одеяла ребенка и совсем перестала уделять внимание мужу, чему тот в глубине души только радовался. За прошедшие три недели Хорнблоуэр добился немалых успехов в испанском. По словам мадам де Мерекур он вполне мог теперь сойти за фламандца или голландца. Шевалье де Мерекур тоже был доволен достижениями ученика, выразив единственное сожаление, что тот не попал к нему в руки лет на десять раньше.

— Вы фехтуете в старомодной манере, mon cher ami [21] , — говорил он, в очередной раз нанося укол в защищенную стеганым жилетом грудь капитана. — В наше время надо быть жестче и быстрей. Руку вам ставил неплохой фехтовальщик, но учился он своему искусству, должно быть, еще во времена Регентства [22]. Но вы не огорчайтесь, м-сье капитан, я научу вас парочке выпадов, которые, возможно, когда-нибудь спасут вам жизнь в рукопашной. Нет, все-таки жаль, что не я был вашим первым учителем! Клянусь честью, я сделал бы из вас первую шпагу Англии.

В самом ли деле у Хорнблоуэра были хорошие задатки или учитель просто льстил ему, как выгодному клиенту, но фехтовать он стал намного увереннее, а обещанные «парочка выпадов» оказались неотразимыми и впоследствии не раз его выручали. Хуже обстояло дело со стрельбой по мишеням из мушкета и пистолета. Но и тут Хорнблоуэр несколько улучшил свои прежние достижения. Если в начале обучения он промахивался в поставленную на расстоянии пятидесяти шагов пустую бутылку четыре раза из пяти, то к концу третьей недели стабильно попадал в половине случаев. Большего месье де Мерекур добиться от него не смог, да Хорнблоуэр и не стремился к совершенству, справедливо полагая, что умение стрелять из ручного оружия не самое главное для морской карьеры.

Уильям Буш так и не сумел вырваться в гости. Хорнблоуэр увиделся с ним только при отплытии «Дерзновенного», когда половина Плимута собралась провожать отплывающий корабль. Свидание их было кратким, не больше пяти минут, так как Буш исполнял обязанности вахтенного офицера и не мог уделить большего старому другу.

Конец лета и начало осени 1805 года прошли под знаком всеобщего облегчения, и первым, кого эйфория от наступившей безопасности коснулась своим крылом, был м-р Марсден. Всем казалось, что с блокадой Кадиса кризис миновал. Никто больше не вздрагивал от колокольного звона и не оглядывался в испуге, не маршируют ли по главной улице французские войска. В этой атмосфере прибытие в Плимут трехпалубного «Принца Уэльского» с вице-адмиралом Робертом Колдером на борту не вызвало такого ажиотажа среди публики, какого можно было бы ожидать, случись это тремя неделями пораньше. Никто больше не поливал грязью на страницах газет несчастного флотоводца, никто не требовал немедленного суда и смертной казни. Колдер сам потребовал дознания Военного Трибунала, получил позволение вернуться в Англию и был отпущен на своем флагмане со всеми положенными почестями. Забегая вперед, скажем, что суд над ним состоялся в декабре, уже после громкой победы при Трафальгаре. Ему было объявлено «порицание за уклонение от возобновления боя», все же остальные обвинения были сняты. К сожалению, процесс и поднятая вокруг него шумиха заставили Колдера подать в отставку. Карьера одного из опытнейших и заслуженных адмиралов оказалась незаслуженно перечеркнутой в угоду общественному мнению. Сэр Роберт не вынес такого удара и вскоре умер в своем загородном поместье.

Вести из Центральной Европы не внушали оптимизма, но и особого пессимизма пока не вызывали. Наполеон умело маневрировал армиями и маршалами, потихоньку тесня австрийцев. Как всегда, больше всех доставалось злосчастному генералу Маку [23], давно ставшему посмешищем в глазах европейцев. И никто пока не видел в сгущающихся понемногу грозовых облаках двух ослепительных молний: взятия Вены в середине ноября и разгрома в первых числах декабря союзных войск при Аустерлице [24], сделавшего императора французов хозяином всей Европы, исключая Англию и Россию.

В десять часов утра 7 сентября Хорнблоуэр получил с курьером официальное уведомление о том, что ему «надлежит явиться на прием к Первому Секретарю Адмиралтейства 10 сентября сего года в полдень». Подписано оно было м-ром Барроу. Больше в письме ничего не было, но и этого оказалось достаточно, чтобы пробудить в душе Хорнблоуэра знакомый азарт перед предстоящим приключением. Приближались решающие для него, а может быть и для всей страны, события.

Прощание с семьей прошло гладко. Сын был еще слишком мал, чтобы горевать от разлуки с отцом, а Мария больше беспокоилась о здоровье ребенка, да и прошлые расставания научили ее быть сдержанной. Все обошлось без слез и душевного надрыва.

Хорнблоуэр явился в контору порта, получил подорожную на путешествие в почтовой карете, погрузил свой нехитрый багаж и уже через четыре часа после получения приказа находился в дороге. Строго говоря, необходимости так спешить не было. Он свободно мог уехать и на следующий день, но въевшаяся в кровь привычка исполнять приказы незамедлительно заставила его не затягивать с отъездом. Единственное, что отравляло существование капитана, была немилосердная тряска. Он с унынием представлял себе, как долгий путь до Лондона отразится на состоянии его «кормовой части». Чего доброго, в ответ на предложение мистера Марсдена присесть, придется скромно отказаться. Впрочем, Горацио уповал, что такого конфуза с ним не произойдет: ночь в гостинице накануне аудиенции должна хоть немного исцелить пострадавшую часть тела.

В этот приезд Хорнблоуэр смог позволить себе остановиться в гостинице на «том» берегу реки. Комната с пансионом обошлась в кругленькую сумму, но и еда, и обслуживание того стоили. К тому же, он не рассчитывал здесь долго задерживаться: вызов в Адмиралтейство ранее намеченного срока говорил о скорых переменах в его жизни. Отправив письмо м-ру Марсдену с сообщением о прибытии и адресом, капитан плотно поужинал и завалился спать.

Войдя без пяти минут двенадцать в приемную Первого Секретаря, Хорнблоуэр был приятно удивлен, застав там графа Миранду, очевидно, также приглашенного на этот час. Он едва успел обменяться с ним рукопожатием и приветствиями, как дверь распахнулась, и появившийся на пороге клерк пригласил их войти.

Мистер Марсден принял гостей стоя. Кроме него в кабинете находился только клерк, которого хозяин тут же отослал с поручением.

— Рад снова встретиться с вами, капитан, — кивнул он Хорнблоуэру, — и счастлив познакомиться с вами, Ваше Сиятельство, — сказал он, повернувшись к графу.

Хорнблоуэр заметил, что при этом обращении Миранду слегка передернуло, но больше он ничем не выдал своего неудовольствия, рассыпавшись в ответных комплиментах в адрес Марсдена.

— Прошу садиться, джентльмены, и перейдем к делу, — сухим тоном сказал Первый Секретарь, когда обмен приветствиями завершился. — Мы приняли решение не откладывать далее осуществление известного вам плана. В скором времени на усиление блокадной эскадры отправляются сразу несколько кораблей, с одним из которых намечено отправить и ваш отряд. Если у вас есть возражения или сомнения, господа, прошу высказать их сейчас.

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая