Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт - Страница 49

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая

Много лет проведя среди матросов, Хорнблоуэр часто слышал незамысловатые напевы обитателей нижних палуб. Большая часть из них отличалась весьма сомнительным, а то и вовсе непристойным содержанием. Как правило, эти творения матросского фольклора страдали отсутствием либо рифмы, либо размера, либо того и другого одновременно. Слова исполняемых лордом Байроном куплетов живо напомнили Хорнблоуэру соленые частушки, столь любимые нижними чинами английского флота. Впрочем, с размером и рифмой у исполнителя все обстояло благополучно. Что же касается содержания, то он вряд ли рискнул бы спеть такое, скажем, в женском обществе. Но здесь дам не было, а мужская компания, включая незаметно присоединившихся к Хорнблоуэру у окна Миранду и Рикардо, ничего, кроме удовольствия, не испытывала. Даже начисто лишенный музыкального слуха капитан поймал себя на том, что машинально отбивает пальцами такт на подоконнике и повторяет про себя последние слова каждого куплета: «Ах, зачем я женат? — вот вопрос!» Семейные архивы не сохранили для потомков текста этой песенки, да и был ли автором ее слов сам Байрон, вызывает определенное сомнение, но в тот вечер он ее пел, свидетельством чему служат мемуары Горацио Хорнблоуэра, написанные им много позже, после смерти великого английского поэта. Вот как выглядели эти куплеты:

Байрона хлопали по плечу, пожимали руку, просили спеть что-нибудь еще, но он отказался и вернул гитару владельцу.

— Тогда пойдем побоксируем, а, Хорхе? — предложил смуглый крепыш с курчавой шевелюрой, делающей его похожим на негра. — Покажи еще раз тот удар, которым ты свалил меня в прошлый раз. Я тогда очухался только через полчаса и ничего не помню. Пойдем к палаткам — мы там уже и канаты натянули.

Юноша поупирался было, но потом дал себя уговорить, и вся компания шумной гурьбой отправилась в палаточный лагерь. Во дворе стало пусто и тихо. Только в конюшне время от времени ржала беспокойная лошадь. Миранда отошел от окна и пригласил остальных рассаживаться.

— Несчастный мальчик, — заметил он, кивая в сторону двора. — Вы обратили внимание, дон Горацио, на его хромоту?

Хорнблоуэр кивнул.

— Да, заметил. Но не могу сказать, что она так уж бросается в глаза.

— Ничего удивительного. Джордж очень много тренируется у хороших наставников. Боксу его обучал сам Том Крибб. В детстве он много болел, доктора предрекали, что парнишка не доживет и до десяти лет. Хорошо, что его мать оказалась умной женщиной, отказалась от услуг всех этих коновалов и увезла ребенка в горы. А взгляните на него сейчас!

— Физически он развит неплохо, — осторожно заметил Хорнблоуэр, — но почему вы назвали его несчастным, дон Франсиско?

— О, это любовная история. Байрон до сих пор уверен, что возлюбленная отвергла его из-за этого физического недостатка, хотя все на самом деле гораздо проще. История эта началась года два тому назад. Он тогда учился в Харроу и во время вакаций познакомился с некой Мери Чаворт, дочерью одного из соседей Байронов по графству. Девушка была на два года старше, да к тому же помолвлена. Ее женихом был Джек Мастерс, лучший охотник и наездник во всей Англии и мужчина хоть куда. У Джорджа просто не было шансов. Ни одного. Эта девчонка вскружила ему голову просто так, забавы ради. А он воспринял ее кокетство всерьез. Вы знаете, когда она назвала Джорджа приставучим хромоножкой в разговоре с подругой, не подозревая о том, что он все слышит, бедный мальчик убежал из дому и хотел покончить жизнь самоубийством. Хорошо еще в ту ночь шел дождь, который немного охладил его горячую голову. С тех пор он ненавидит и боится женщин. Слышали куплеты? Держу пари, он сочинил их сам в отместку всему женскому полу. Ну да ладно, время все лечит. Теперь, когда она вышла замуж, он уже реже вспоминает о коварной красотке. Признаюсь вам, дон Горацио, я люблю этого молодого человека. Он напоминает мне сына, которого у меня никогда не было, но которого я всегда представлял примерно таким, как Джордж. У него сейчас такой возраст, что без мужского пригляда легко оступиться. Есть, правда, опекун — граф Карлайл, — но ему дела нет до мальчика. Мы с ним знакомы год, и он мне как родной. Жаль только, никак не выбью у него из головы дурацкую наполеономанию. Хорнблоуэр удивился. Англичане поголовно ненавидели Бони, особенно в последние дни, когда угроза вторжения обрела реальные очертания. Байрон, правда, по матери был шотландцем, но ведь не ирландцем же. Странно.

— Ничего, это вопрос времени, — продолжал граф. — Раньше он вообще отказывался слушать, если в разговоре ругали Бонапарта, а сейчас, когда тот провозгласил себя императором, начинает задумываться. У мальчика республиканские взгляды, и монархию он не жалует, — пояснил Миранда, заметив недоумение на лице Хорнблоуэра. — Но хватит о нашем юном госте, дон Горацио. Я вас, наверное, утомил. Давайте перейдем к делу. Где атлас, Рикардо?

Сержант открыл нижний ящик инкрустированного перламутром бюро и с заметным усилием достал оттуда здоровенный фолиант толщиной в полфута. Хорнблоуэр сразу догадался, что это и есть тот самый знаменитый атлас, изданный в честь открытия Америки. Рикардо водрузил тяжеленную махину на стол, предусмотрительно очищенный Гонсалесом, и отошел в сторону, а Миранда принялся листать страницы, отыскивая карту Пиренейского полуострова. Хорнблоуэр стоял рядом, не отрывая глаз от мелькающих карт.

— Вот, нашел. Прошу вас, сеньоры, — граф жестом пригласил обоих собеседников подойти ближе.

Капитан бросил взгляд на карту. Как и следовало ожидать, университетские картографы из Саламанки уделили собственному королевству едва ли не четверть от общего объема атласа. Сейчас он был раскрыт на географическом изображении северо-восточной части страны, включающем Галисию и часть Астурии. Береговая линия была отражена безукоризненно. Хорнблоуэр, которого больше всего интересовали именно эти детали, не преминул отметить, что на карту нанесены все мели и рифы у побережья Ла-Коруньи и Ферроля, в том числе и памятная ему по плену коварная подводная гряда «Зубов Дьявола».

— Великолепная вещь! — не смог не высказать он своего восхищения.

— Да, неплохая, — согласился граф, довольно ухмыльнувшись, — но не надо ее переоценивать, дон Горацио. Европа представлена здесь подробно и точно, а вот другие места, более отдаленные, порой напоминают карты эпохи Колумба. Хорошо, что мы отправляемся в Испанию, а не на мою родину. Вы бы видели, сколько здесь ошибок в очертаниях Южно-Американского континента, не говоря уж о более мелких подробностях! Клянусь Богом, я сам бы справился лучше, случись мне рисовать карту перуанского побережья по памяти. Но так всегда. Помните средневековые сказки о неведомых землях на Востоке и Юге? Чего только о них не придумывали, какими только уродцами их не населяли. Собакоголовые люди, плешивые карлики, огнедышащие великаны, зеленые, желтые, синие, пестрые в крапинку… Эх, не так уж и далеко ушли мы от старика Птолемея [13]. Но мы отвлеклись. Взгляните, дон Горацио. Вот единственная дорога, соединяющая побережье с центральными провинциями. В Бетансосе она разделяется на две. Одна ведет в Ферроль, другая в Ла-Корунью. Неизвестно пока, где именно выберет себе резиденцию Вильнев, потому курьера нужно будет перехватить раньше: либо на участке от Бетансоса до Гитириса, либо от Гитириса до Луго. Второй вариант нам с Рикардо представляется более предпочтительным, так как расстояние между Луго и Гитирисом слишком велико, чтобы преодолеть его за один день. Следовательно, курьеру придется где-то заночевать. Скорее всего, он выберет для этой цели постоялый двор при одной из почтовых станций. Хозяева этих заведений все поголовно связаны с местными бандитами и контрабандистами. Мой приятель в Ферроле, о котором я вам рассказывал, ловит не только рыбу, но еще и контролирует почти всю контрабандную торговлю с Португалией. С его рекомендацией любой трактирщик будет просто счастлив сделать для меня все, что угодно, не задавая при этом лишних вопросов. Скажем, подлить сонное снадобье в вино уставшему курьеру и сопровождающим его жандармам. Ну а дальше… Как видите, дон Горацио, все предельно просто. Кстати, жизнь давно научила меня, что самый простой способ чего-либо достичь, как правило, и самый надежный. Высадки я касаться не буду. Здесь мы целиком полагаемся на вас и доблестный Королевский Флот. Что скажете, дон Горацио?

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая