Городская Ромашка (СИ) - Кай Ольга - Страница 21

Наверное, прошло уже несколько дней. Ромашка не замечала времени. За окном сменялись день и ночь, и в ее палате то включали, то выключали свет. Ей почти не разрешали вставать, только изредка две дюжие санитарки отвязывали ремни и водили пациентку в туалет. Порой Ромашке казалось, что все это происходит не с нею, она наблюдала за происходящим отстраненно и безучастно. Поначалу, когда медбрат приходил делать ей уколы, она еще дергалась и пыталась помешать ему, но в итоге осознала всю тщетность таких попыток. Да и препараты делали свое дело, убивая даже волю и желание жить.

Врач заходил к ней несколько раз, что-то говорил - Ромашка не слушала. Вернее, не вслушивалась. Лишь один раз что-то всколыхнулось в ней, когда во время осмотра толстяк принялся чересчур заинтересованно ее ощупывать. Попытки вывернуться ничего не дали, но врач скоро ушел, и Ромашка даже подумала, что в малопривлекательности ее внешности есть свои плюсы, вполне ощутимые. После сознание снова заволокло тусклой дымкой полнейшего безразличия.

Врач всегда приходил только после того, как медбрат сделает Ромашке укол, и даже выжидал некоторое время, чтобы препарат начал действовать. Сначала, когда Ромашка еще могла соображать, она злорадствовала по этому поводу - боится, значит. Даже связанную боится. Вот и в этот день толстяк появился в палате только тогда, когда после укола прошло целых полчаса, но Ромашка не обращала на него внимания до тех пор, пока что-то тяжелое не плюхнулось на нее сверху. Она оторвалась от созерцания потолка и поглядела прямо, с некоторым удивлением увидев над собой блестящее, круглое лицо. "Нет" - прозвучало в ее сознании. Где-то вдалеке прогремели выстрелы. Толстяк вскочил, бросился к двери, постоял немного и, передумав идти и самому разбираться, что это там происходит, вернулся и снова полез на койку. Ромашка дернулась, но движение получилось слабым, к тому же на него ушли последние силы.

В это же время до ее слуха донеся негромкий льдистый звук, и тут же что-то зазвенело. Звуки доходили извне, словно приглушенные толщей воды, да и изображение перед глазами Ромашки больше напоминало отражение в воде - не совсем четкое, плывущее. И медленное-медленное. По крайней мере, девушке показалось, что голова ненавистного толстяка очень медленно упала ей на грудь, а когда на ее рубашку опять же очень медленно потекла вязкая гранатовая жидкость, подумала, что это, наверное, очень хороший сон. Испугаться жестокости собственной мысли она не успела. Безжизненное тело толстяка будто само собой переместилось на пол, и на фоне разбитого окна Ромашка увидела другого человека. В первый момент она испугалась, потому что у этого человека было неестественно белое и очень-очень страшное лицо. Девушка даже снова попыталась дернуться, когда в пальцах пришельца блеснул нож, но человек всего лишь перерезал ремни на ее руках и ногах. И посмотрел ей прямо в глаза.

"Это, и правда, очень хороший сон" - подумала Ромашка.

Позже, когда она попытается вспомнить события этого дня, связной и понятной картины все равно не получится - лишь образы: местами четкие, местами размытые. Странный взгляд светло-серых глаз и почему-то отливающие серебром волосы, осторожное движение руки - как будто Мирослав не сразу решился к ней прикоснуться… Невероятно приятное ощущение крепких рук, удаляющееся окно палаты, непрекращающиеся выстрелы где-то совсем недалеко. А потом руки отпустили ее, и она полетела… Дальше Ромашка не помнила вообще ничего: ни как ее поймали древнейшим способом на растянутую над тротуаром плотную ткань, ни как вслед за ней прыгнул с четвертого этажа Мирослав, предварительно обрубив трос, соединявший окно больницы с окном пустой квартиры дома напротив. Как, прекратив перестрелку, от главных ворот больницы побежала вглубь дворов отвлекающая группа.

Она долго не открывала глаз. Что-то происходило в ее телом, но что именно - ей было неинтересно даже наблюдать. Она не принимала еду и едва соглашалась глотать жидкость, которую ей насильно вливали в горло. Мучения продолжались. В глубине души Ромашка поняла, что чудесное спасение было лишь сном, а раз так - то стоит ли ей возвращаться? Стоит ли открывать глаза и возвращаться в действительность, которая оказалась хуже самого страшного кошмара? Ей было тепло и спокойно, особенно, когда ей не докучали какими-то непонятными процедурами. Но чаще всего Ромашка не реагировала, хотя, если ей что-то особенно не нравилось, могла тихо стонать.

Кто-то постоянно досаждал ей нелепыми попытками разбудить. Ее били по щекам, но Ромашка почти не чувствовала боли - только легкое раздражение. Ей мешали. А ей хотелось только одного - снова спать и видеть море, в котором она теперь почему-то тонула, но и это было приятно. Однако неизвестный мучитель каждый раз выдергивал ее из умиротворяющего сновидения, и Ромашка начинала обиженно хныкать, а иногда пыталась драться. Ее слабые попытки почти не встречали сопротивления. Над нею шумели и кричали, ее звали по имени, а Ромашка жалела о том, что ей не дают спокойно отдохнуть.

Но однажды руки, выхватившие ее из пучины, показались знакомыми. Ромашка не стала отбиваться и затихла, наслаждаясь уже почти забытым ощущением спокойствия, заботы и нежности. Теперь руки обнимали ее, а Ромашка все пыталась вспомнить… вспомнить, у кого же могли быть такие руки. А потом вспомнила и тихо позвала:

- Мирослав!

Удивленно-радостный голос отозвался сразу:

- Да, Ромашка, я здесь!

Девушка узнала этот голос.

- Мирослав, - прошептала она, - я предала тебя. Я им все рассказала. Я не хотела, честное слово, не хотела, но ничего не смогла сделать!

- Все хорошо, Ромашка, - ответил голос. - Ты ни в чем не виновата. Не бойся. Меня предупредили. Мы в безопасности. Здесь нас не найдут.

- Нет! - Ромашке казалось, что она кричит, но на самом деле ее протестующий возглас был не громче вздоха. - Нет, ты не понимаешь! О твоем подземном убежище знает полиция. Они скоро будут здесь!

- Не бойся, Ромашка. Посмотри, мы совсем в другом месте. Здесь нас не найдут. Ну, посмотри же!

Ромашка растерялась, а потом разозлилась: опять, опять он ее не слушает! Опять возражает, наверное, не верит…

- Ромашка, открой глаза! Посмотри на меня, Ромашка! Посмотри вокруг и убедишься сама! Ромашка! Глаза открой!

Он кричал и тряс ее за плечи. Ромашка рассержено оттолкнула его от себя и открыла глаза. Большое помещение, освещенное лишь прикрытым тряпкой светильником, действительно совершенно не походило на подземное убежище Мирослава.

- А где мы? - удивилась Ромашка, и перевела взгляд на человека, чьи руки все еще придерживали ее плечи. И снова отчего-то удивилась.

- Мирослав?

Он нерешительно улыбнулся, а потом вдруг резко притянул Ромашку к себе:

- Ну, наконец-то!

- Где мы?

Ромашка задала этот вопрос не только из любопытства. Только что она обнаружила, что лежит совсем раздетая, укрытая простыней и одеялом, и это обстоятельство ее неимоверно смущало. Она ведь точно знала, кто ее раздевал, освобождая от пропитанной чужой кровью больничной рубашки, и теперь старалась хоть как-то отвлечься разговором от досадных и глупых мыслей, лезущих в голову.

- Думаю, на этот вопрос тебе лучше всего ответит другой человек, - Мирослав лукаво прищурил глаза. - Это - не тайна. Это сюрприз, надеюсь, приятный.

Девушка озадаченно нахмурилась, пытаясь сообразить, кто же мог их с Мирославом приютить, но на ум как-то никто не приходил. А помещение было или казалось незнакомым: большое, наверное, как вся ее квартира, темное, с голыми стенами. Сама Ромашка лежала на низенькой кушетке, рядом с которой стоял почти такой же низенький столик. Окон она не увидела, но это как раз не удивляло коренную горожанку, потому как у нее самой в гостиной окон не было, только в спальне.