Потапыч (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 9

Под эти мысли я дотопал до довольно крупного, расчищенного от леса поля, на перекрёстье аж шести (или трёх, вопрос точки зрения) дорог. Двухэтажное, каменно-деревянное здание с надписью на доске «Трактир» разместилось у дороги. Коновязь, не пустая, открытая… каретная? Тележная? Ну в общем, крыша-навес над телегами и даже какой-то пролёткой, естественно распряжённой. Единственное, что меня останавливало, это вопрос денег. Впрочем, рука рефлекторно скользнула под меховой ремень, не менее рефлекторно вытащила оттуда маленький полотняный мешочек, позвякивающий металлом. Ревизия имущества и память подсказали, что хоть отсвечивающие золотом и серебром монетки невелики, но имеют весьма высокую покупательную способность. Так что на ночлег и пожрать — точно хватит. А то из-за отсутствия второго — живот сводит. А первое я предпочту делать не в лесу, кишащем призрачными рысями (не точно, что кишат, но предполагать такое нужно) и ордами сапогокрадов, а в нормальной кровати, желательно мягкой и чистой. И помыться не помещает — тут и я, и память Михолапа сошлись на все сто, на тему гигиены.

Так что, убрав кошель, я просто толкнул в заведение с вывеской «Трактир».

Помещение было полутораэтажным, деревянным и закопчённым, с прямо-таки каноничной люстрой из колеса: то есть, в большинстве своём, полутёмное. Но с полуторного этажа, не всего, а одного места, пробивался более яркий свет, причём ещё и явно не от огня. Последним я заинтересовался, но отложил разбор «а что это там светит?» на потом.

Нижняя зала, несмотря на полумрак (хотя моргнув пару раз, я стал видеть чуть ли не лучше, чем на свету — видимо, ещё одна грань «медвежьего ока»), просматривалась нормально: пространство было заставлено длинными скамьями и длинными столами, где сейчас сидели и жрали человек пятнадцать. Вместить же длинные столы и скамьи могли не меньше сотни, навскидку. Сами люди были одеты небогато, вполне укладываясь в категорию «коробейники» или «перекупы», как назвался неудачливый претендент на мою обувку. И, присмотревшись, я узнал сидящую в отдалении троицу, не по лицам — по абрисам. Такой выдающейся по толщине бабы я ещё не видел, а из памяти Михолапа всплыло, что у «подлых сословий» толщина, особенно у женщин — признак красоты. У Потапычей, вроде, не совсем так (и, надеюсь, у аристократов в целом), но «модельная худоба» точно рассматривалась как болезнь, нищета, ну и как следствие — уродство.

Никаких «барных стоек» не наблюдалось: был раздаточный стол, с которого пара парней в повязанных на манер передника тряпках (половые, вспомнил уже я) время от времени забирали деревянные доски с едой и деревянные кружки с выпивкой. Ну и за этой же стойкой стоял пузатый, жутко плечистый детина: то ли управляющий, то ли хозяин, но точно «совмещающий» должность вышибалы.

На моё появление, точнее, на скрип двери, народ отреагировал взглядами, а тип за стойкой прищурился, обернулся и что-то сказал через плечо. И, из-за двери за его спиной, показалась вытирающая тряпкой руки тётка, направившаяся ко мне. Тряпка была повязана как у половых, так что что-то типа «официантки». Дождался, не сходя с места, когда она доколыхается до меня:

— Добро пожаловать, господин, — слегка присела она, склонив голову в этаком подобии книксена. — Чего изволите? Перекусить? Отдохнуть? — на последнем она заколыхала сиськами.

Как-то вот при всём при том, что я не любитель истощённых вобл, данная мадама у меня никак не вызывала «огня в чреслах». Жирновата, внешне — старовата, да и с прыщавой сальной кожей. И не слишком чистоплотна, до кучи. Может быть и достаточно молодой — косметики нет, условия жизни в средневековье тяжёлые, да и «жирный эталон красоты», но мне от понимания причин не легче.

— Перекусить. Переночевать, — не стал я упражняться в красноречии.

— Как пожелаете, господин…

— Потапыч, — представился я, потому что назваться, приходя в дом — было не просто нормально, а НУЖНО.

Судя по памяти Михолапа, по крайней мере. Правда, называться полным именем, титулом и прочим — только там, где место этого «заслуживает». Но, например, всплыло воспоминание, где Михолап заходил в пейзанские дома (по разным надобностям). И даже там, несмотря ни на что, представлялся, правда, косвенно: мол так и так, благородному Потапычу желается — ну и варианты, от воды напиться, до сексом потрахаться.

Ну и представиться я представился, а остальное в придорожном трактире явно лишнее.

— Счастье посетило наш дом с вами, — последовал ещё один поклон. — Извольте проследовать за мной, господин Потапыч, в чистый зал.

Я последовал, внутренне отметив, что слово «изволить» дамочке явно не привычно. Точнее, произносила она его правильно, часто, но как «модное» слово, выделяя интонациями и прочим, даже глаза пучила каждый раз.

А вот то, что меня сразу «раскусили» в плане аристократичности — скорее всего, работа толстяка-хозяина. Не коробейник, «глаз набит», скорее всего, даже не по одежде, а по позе и осанке определил: телу было комфортно ходить распрямлённым, да и голову высоко держать.

Чистой залой оказался просторный балкон на полуторном этаже зала, тоже не слишком забитый, но уже со столиками на четыре персоны и стульями. Заняты были всего два: за одним сидела троица средних лет, в однотипной чёрной одежде типа сюртуков. Кто такие — память ответа не дала, но точно не оборотни и не аристократы — было с чем сравнивать. За вторым занятым столиком сидела парочка, мужчина и женщина, от которых… ну чувствовалось, что они не простые люди. Это не говоря о том, что столик был ярко освещён каким-то кристаллом, свисающим на цепочке с потолка, тогда как у троицы — подсвечник на три свечи на столе, не более.

Так что направился я не за официанткой, а к стене, чтобы расположиться, наблюдая за занятыми столиками. Провожатая смутилась, что-то хотела сказать, но передумала, следуя уже за мной. И, после того как я плюхнулся, предложила пожрать, пива или водки.

— Пива, — решил я не рисковать с алкоголем.

— Как изволите, сейчас, — выдала она и уколыхалась.

А я, уже с относительно близкого расстояния, разглядывал компании. И, навострив уши, даже услышал разговоры. Чёрные выходили какими-то чиновниками, служащими империи, судя по всему, занимались какой-то статистикой или переписью.

А парочка, время от времени бросая на меня косые взгляды, негромко переговаривалась о пути, остановках и каком-то «деле».

— Не здесь, Коржун, — отрезала девица на попытку мужчины обсудить какие-то детали.

— А чего здесь опасаться, любезная Длони? — показано удивися тип. — Чинуши, занятые своими делами и какой-то босяк, несомненно, ограбивший местных земледелов, — небрежно кивнул он в мою сторону.

Вообще, одежда на этой парочке, как я видел уже вблизи, была скорее века восемнадцатого, этакие охотничьи костюмы, бархат и кожа, с вставками и вышивками. На их фоне я действительно смотрелся «ограбившим пейзан», но то, что я оборотень — чувствовать-то должны? Хотя никаких долговых расписок нет. Может, и не чувствуют, чёрт знает.

— Не говоря о том, что у него даже оружия нет…

— Оружием является сам владетельный господин, — негромко произнёс я. — А если кому-то нужно что-то сверх того — то это заслуживает только жалости.

Вообще из памяти в ответ на «босяк» всплыло желание встать и порвать трепача в клочья. Но я предпочёл высказаться «в никуда». Может, и не слишком разумно вообще, но тут было «яркое желание». Кроме того, хотя я ни черта не знаю, но и этого «ни черта» хватает на понимание: тут «сословное общество». И ряд моментов просто нельзя «спускать» — а то прикажет, например, этот аристо гнать меня плетьми — вполне возможный вариант. Да и в целом — не слишком скрываясь, не понижая голос, называть меня быдлом — раздражает, чёрт возьми!

— Вы… любезный, — обернувшись не вставая, смерив взглядом, сплюнул этот Кожун, — в чужие беседы лезть изволите?

— А вы потолок купили, любезный? — поинтересовался я. — Или подслушиваете нашу с ним беседу? Так тогда к себе обратите свой же вопрос, — пожал я плечами.