Адвокат вольного города 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 26

Когда мы зашли, то судья, а теперь-то я уже знал, что его зовут Максим Сергеевич и он был в прошлом прокурорским работником, устало сидел, рассеянно перекладывая многочисленные тома дел у себя на столе.

Подняв от огромной кучи чрезвычайно важных и необходимых документов глаза, он сосредоточенно посмотрел на меня.

— Судебное заседание через пять минут? — наугад поспешил спросить я, имея в виду, что ему чисто по-человечески надо сделать перерыв между «заходами».

— Именно так, Аркадий. Надо перекурить.

И он ушёл, широко развевая полы мантии, как супергерой, улетающий в сторону горизонта, лишь затем, чтобы вернуться, когда мир снова будет в опасности. То есть, в нашем случае — буквально через пять минут.

…

— Слушается дело по заявлению Скороморошинского о признании незаконными действий фискальной службы, выразившихся в уклонении от зачёта по налогам, и об осуществлении этого зачёта по налогам. Дело рассматривается судьей Родионовым, при секретаре Золотарёвой. В судебное у нас явились… Так, от заявителя — адвокат Филинов, от фискальной службы — Денежнова. Доверяете составу суда, отводы имеются?

— Доверяем, отводов нет, — почти хором ответили мы с коллегой и после этого дружно переглянулись.

Такие, в общем-то, заведомо рутинные вещи и стандартные выверенные ответы постепенно становятся автоматическими и при этом явно выдают профессиональный опыт отвечающего.

— Есть необходимость в разъяснении процессуальных прав и обязанностей?

— Права ясны, необходимость отсутствует, — тут уж я был первым, а она вторила мне.

Судья удовлетворённо кивнул, процессуальные моменты пока что шли ровно и цивилизованно, а наши ответы значительно экономили и так уставшему судье время и силы на прочтение длинной статьи кодекса.

— Ходатайства до начала судебного заседания?

— У стороны заявителя отсутствуют, — добродушно выдал я, слегка привстав.

Вообще в суде положено говорить судье, вставая, но тут сформировалась какая-то забавная закономерность. В судах общей юрисдикции это священное правило блюли, вставать всегда заставляли. В торговых судах — это правило с лёгкостью игнорировали и вообще к церемониальным моментам относились значительно проще.

Из-за того, что мой заявитель был «физическим лицом», во всяком случае, паровоз он ввёз, как личное имущество (это было довольно-таки странно, но не запрещено) и осуждён на условный срок был так же, как «частник», это дело, к сожалению, рассматривалось центральным городским судом, а не торговым.

Вместе с тем, судье давно было понятно, что я, как представитель заявителя, с представителем фискальной службы, оба — тёртые калачи. Эти все условности отвлекали от сути. Спор у нас был достаточно серьёзный, ведь сумма по делу — один миллион четыреста тысяч. Для меня на кону стояло лично моих сто тысяч рублей, что может здорово обогатить меня или помочь спасти мою семью (чего я делать совершенно не хотел, но отчетливо понимал, что этого хочет Предок-Покровитель).

— Сторона заинтересованного лица, у Вас?

— Да, у нас ходатайство о проведении экспертизы.

— Что за экспертиза?

Вместо ответа женщина встала, подошла к столу судьи и подала ему рукописное ходатайство. Потом она развернулась и с горделивым победным видом пошла обратно за «свой» стол.

Выждав на всякий случай пару секунд, затем всё-таки подал голос:

— Возражаю, Ваша честь!

— Против чего? По существу ходатайства?

— Нет, ссылаюсь на то, что статьей тридцать пять установлено моё право знать о заявленных другими участниками процесса ходатайствах. А мне такой экземпляр банально не дали.

Судья поднял голову:

— Фискальный орган! Делаю Вам замечание!

— А у меня нет запасного экземпляра, — несколько ядовито ответила она.

— Процессуальные документы подготавливаются и подаются по числу лиц, участвующих в деле. Отдавайте тогда свой экземпляр или я его Вам верну без рассмотрения.

Она разочарованно поморщилась, встала и небрежно бросила мне на стол документ. В процессе этого неудавшегося перфоманса я заметил, что лишний экземпляра у неё изначально был. То есть, это была уловка, чтобы как-нибудь вывести меня из равновесия и вообще оставить без документа, если я по этому поводу «прохлопал ушами».

— Мнение по ходатайству? — поднял на меня взгляд Родионов.

— Полагаю, что… Давайте начнём с простого. Коллега, есть ходатайства, которые обязательно заявляются до начала заседания. Они так называются потому, что препятствуют движению дела. Например, отложения, об утверждении мирового соглашения…

— И, в некоторых случаях, экспертизы, — перебил меня судья.

— Да, если из-за этого нужно приостановить рассмотрение.

— Мы об этом и просим, молодой человек, — уничижительно прищурилась моя коллега.

— Да. Но тут надо вспомнить о том, что такое экспертиза вообще. Просто возражение или согласие по ходатайству увело бы от сути.

Судья еле заметно улыбнулся. Вообще, чем опытнее судья, тем более сдержана у него мимика. Родионов был уже достаточно матёрым судьёй, мимики у него было очень мало.

— Так вот, — раз уж меня пока не заткнули, я разогнался в своей речи. — Прямая дословная цитата: «при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу».

— Вы представили заключение о том, что паровоз содержится в ненадлежащих условиях, что он буквально гниёт, — гневно расширила ноздри женщина.

— Да. На этом основании дело и слушается в ускоренном порядке. Это заявление об ускорении уже было удовлетворено судом. А кодекс, как это ни странно, не содержит такого понятия, как замедление процесса.

— То есть… — кивнул судья, намекая, что моей мысли пока что не хватает вывода.

— То есть, формальные причины для проведения экспертизы по делу есть, но процессуальная цель отсутствует.

— Мнение? Вы возражаете?

— Да, наша позиция по ходатайству — это возражение. Во-первых, означенное отсутствие цели, кроме затягивания. Во-вторых, экспертиза — это деньги. Фискальный орган не представил подтверждения готовности оплаты такой экспертизы. А это были бы ещё и излишние траты. И в-третьих, паровоз был у них на хранении полтора года, то есть у них была куча времени исследовать его вдоль и поперёк. Раньше они этого не делали.

— Раньше нас не обвиняли в том, что мы причиняем убытки имуществу граждан, которые грозят взысканиями для казны, — возмущённо возразила тётка.

Резонно. А может, именно это её беспокоит, а не сам по себе проигрыш по делу? Кажется, я тут кое-что упускаю.

— Ваша честь, у нас тоже есть ходатайство, — поднял руку я.

— Только после рассмотрения этого, — недовольно отмахнулся он.

— Тогда позиция, которая может быть внесена в протокол и способна повлиять на процессуальную позицию государственного органа.

Родионов в раздражении засопел, показывая, что мы в этом случае изрядно уклонились от сути вопроса, «полезли в дебри» и его уже подорванному предыдущим рассмотрением терпению таки приходит конец.

— В случае благополучного разрешения дела… в том смысле, что для нас благополучного, сторона заявителя ни в этом процессе, ни в отдельном, не будет истребовать от казны и фискального органа ни компенсации судебных издержек, ни неустойки, ни убытков. Просто верните нам паровоз и всё.

Родионов еле заметно улыбнулся и перевёл вопросительный взгляд на представителя фискального органа.

— Прошу занести сказанное Филиновым в протокол, — моментально уцепилась она за мои слова.

— Занесём… Но после рассмотрения Вашего ходатайства. Итак, позиции по нему понятны. Суд, совещаясь на месте, определил, в ходатайстве, заявленном до начала слушанья дела, отказать, разъяснить, что оно может быть заявлено в ходе судебного процесса, в том числе после разрешения вопроса о расходах. Будут ещё… всякие фокусы до начала? Или можем, наконец-то, начинать слушанье?